Миф. Технология. Наука. Технология и наука
Технологии и Наука
Несмотря на существенные отличия в политике различных казино в сети, есть целый ряд основных правил, общих для многих игорных заведений в глобальной сети. Одно из главных положений относится к игрокам, любящим играть в игровые автоматы Вулкан без внесения денежных средств. Естественно, о реальном призе в этом случае не следует говорить. Выплаты так и остаются в традиционном формате фишек – игровой валюты в сети, которую невозможно обналичить. Но и это е...
Азартные игроки нередко выбирают для себя игру в онлайн игровые автоматы. Они представлены в максимальном ассортименте, имеют понятные и простые правила, подходят для игроков с любым уровнем подготовки. В онлайн слотах любой символ может составлять выигрышные комбинации, причём, не обязательно однородные. Денежные призы могут также приносить и последовательности «смешанного» типа. Во время игры в игровые автоматы в интернет казино casino-x-club.com мож...
Онлайн казино всегда удивляет своих пользователей интересными нововведениями, которые и отличают его от реального игрового зала. Самым главным преимуществом данного проекта является удаленный процесс заработка. Вы можете находиться дома и при этом зарабатывать деньги так же, как и в реальных казино. Этот процесс действительно удобен и позволяет быстро зарабатывать деньги человеку, но при условии, что вы будете сортировать игровые залы. Не все из них могут...
Известно, что конкуренция в индустрии смартфонов в настоящее время очень интенсивна, и один из способов, с помощью которых производители стимулируют и вдохновляют своих клиентов, - это частое и качественное программное обновление ПО смартфонов. Яркий пример - то как намедни китайский производитель Huawei объявил в своем клубе Pollen, что Huawei nova 3 в настоящее время получает новое обновление B142, которое приносит улучшения в работе камеры, а так же ул...
Одной из заслуг Вулкан игровые автоматы официальный сайт является помощь обычному клиенту. Администрация понимает, что многое будет зависеть от вашего уровня знаний и навыков, поэтому, если вы не будете спешить и внимательно читать все особенности клуба, задавая при этом вопросы в службу поддержки казино, то сможете реально выигрывать. В данной службе работают компетентные менеджеры, которые помогают решить не только игровые, но и технические проблемы че...
В качестве яркого примера использования игроками средств в лутбоксах, стало наличие игры Star Wars: Battlefront 2. Лутбоксами внесено добавление дисбаланса в игру. Геймеры, которые не собирались внести денег, чтобы улучшить собственное состояние, писали создателям гневные письма. Спустя некоторое время создатели Электроник Артс, сделавшей игру, были обвинены в совершении обмана теми, кто регулярно предпочитал покупать кейсы. Они утверждали, что игра стала...
ogend.ru
Миф. Технология. Наука
Алексей Ефимович Левин,кандидат философских наук, Институт философии АН СССР«Природа», №3, 1977
Миф. Технология. Наука
Зададим себе для начала отнюдь не праздный вопрос: могла ли человеческая история сложиться вне научного прогресса? Весь наш ежедневный опыт властно восстает против такого предположения. Однако здесь как нельзя более уместно вспомнить знаменитые слова Ф. Энгельса об ограниченной применимости здравого смысла: историческая истина состоит в том, что наука — это довольно позднее и притом локальное порождение цивилизации. В Египте, Месопотамии, Индии, Китае, Центральной и Южной Америке существовали великие культуры, накопившие гигантское богатство производственных навыков и знаний, но не создавшие науки в собственном смысле этого слова.
Пример Китая в этом отношении особенно показателен. Несмотря на высочайшее развитие технологии, обгонявшей вплоть до XV в. западноевропейскую, на почве Поднебесной империи не взросло ничего подобного тому, что оказалось необходимой подосновой возникновения науки. Китай дал миру порох, компас и книгопечатание, механические часы и технику железного литья, точную картографию и арочные мосты, фарфор и бумагу. Китайцы смогли развить великолепную технику вычислений и применить ее во многих областях практики. Однако всё созданное китайской культурой разнообразие форм познавательной деятельности, хотя и имитирующее подчас в наших глазах научное знание, было по своей сущности чем-то глубоко от него отличным.
Наука — это ведь прежде всего не сами результаты, но методы их достижения и осмысления, она неотделима от критического отношения к корректности ставящихся ею (или перед ней) проблем и путей, ведущих от этих проблем к решениям, от уже упомянутой выше методологической рефлексии. Наука неотделима от аналитического отношения к миру непосредственного опыта, от стремления увидеть за явлениями управляющие ими общие закономерности, не данные в этом опыте, и поэтому нуждающаяся в новых формах их символического представления, равно как и новых способах их мысленного воплощения. Наука неотделима, таким образом, от установки на общезначимость ее принципов, установки, реализация которой приводит каждый раз к осознанию ограниченности и исторической относительности этой общезначимости, закрепляемой в методологии науки и делающейся важнейшей составляющей научного познания.
Наука в итоге неотделима от достижения специфического уровня абстрагирования, уровня оперирования не с самими эмпирически данными объектами внешнего мира, но с их идеальными преобразованиями, являющимися основными носителями нового типа знания. Ничего этого в сколько-нибудь развитых формах не существовало в цивилизациях Востока и Америки. И, напротив, та «критическая область» в пространстве и времени, где было суждено зародиться научному мышлению (место — Греция и ее колонии в Малой Азии и Италии, время — VI–V вв. до н.э.), не может претендовать на особую развитость технологии.
Попытаемся это обдумать. Совершенно очевидно, что общество не может существовать без материального производства и, следовательно, без знания каких-то способов, обеспечивающих его функционирование. Общественное бытие может развиваться, если общественное сознание находит способ преодоления в своей сфере и конечности существования, и опыта отдельной личности, что дает высшую санкцию этому бытию. Именно поэтому уже самые «примитивные» (при всей относительности этого термина) социумы вырабатывают универсальные для них модели мира, расширяющие его границы до каких-то абсолютов и санкционирующие нормы его бытия, а также ставят перед собой коррелируемые этими моделями цели, стремятся к выработке способов их осуществления. Такие способы естественно назвать (вслед за Ст. Лемом) технологиями1. Можно говорить о технологиях в сфере материального производства, военного дела или политической жизни. Развитие общества немыслимо без существования какого-то арсенала технологий, без его обогащения и, естественно, без передачи технологических знаний от одного поколения к другому.
Забудем пока что о мировых моделях и рассмотрим несколько подробнее технологическую деятельность. В основе этой деятельности лежит, как только что было отмечено, стремление к реализации каких-то санкционированных общественной идеологией целей. Поэтому технологическая деятельность в своей основе прагматична: «законность» сохранения и развития любых технологических схем оправдывается только успехом их практического применения. Всё, что создает технология, будь то «материальные» инструменты или «абстрактные» рецепты вычислений, осмысливается и закрепляется в памяти человеческих коллективов, прежде всего в плане связанной с этой технологией прагматики; выходящее за пределы последней является для технологического мышления чем-то вторичным и, во всяком случае, факультативным. Поскольку и цели технологической деятельности, и ее результаты получают, таким образом, внешнюю санкцию, сама эта деятельность может развиваться спонтанно, не ставя под вопрос нормы и принципы собственного существования и функционирования. Технологии, так сказать, нет нужды задумываться о собственных пределах; развиваясь, технологическое мышление не создает принципиально отличных от себя форм.
Скажем, в древнем Вавилоне была создана развитая арифметика, на базе которой удалось разработать тонкие способы геометрических измерений и обработки астрономических наблюдений. Однако развивалась эта арифметика подобно любой отрасли ремесла: путем постепенного накопления эффективных в конкретных практических ситуациях рецептов вычислений. Отдельные попытки обоснования этих рецептов, возможно, и делались, но они никогда не переходили в осознанные поиски нового видения мира чисел. С другой стороны, и вавилонская астрономия была (если отвлечься от ее религиозного содержания) лишь средством для удовлетворения определенных потребностей государственного управления и хозяйственной жизни, т. е. опять-таки была деятельностью технологического типа. Вавилонские астрономы умели составлять календарь и предсказывать разливы рек, они, как и китайцы, создали филигранную технику для описания видимых движений светил, но осмысление эта техника получила на чисто рецептурном уровне, не возвышающемся над знанием употребляющихся здесь приемов.
В Индии религиозные каноны требовали строгого постоянства звучания священных санскритских текстов, и ради этого была изобретена великолепная, поражавшая еще лингвистов прошлого века своей детальностью грамматика, которая позволила очень точно описывать звуковой план языка. Однако эта грамматика была, аналогично вавилонской математике, плодом чисто технологического мышления, действующего по схеме «цель—средство». Индийские составители грамматики прекрасно умели сопоставлять различным состояниям голосового аппарата человека порождаемые им звуки, но фигурировали эти звуки в их учении как чисто физико-акустические. Технологическое мышление, создав «способ звукозаписи», не нуждалось в переходе на более высокий уровень абстракции. Уже в нашем веке, после создания теоретической фонологии, было отмечено, что «индийский путь» создает в этом отношении тупиковую ситуацию: возможность группирования звуков не по признаку физического сходства, но по критерию их языковой эквивалентности (в чем и состоит основной принцип фонологии) здесь с самого начала оказывается блокированной.
Попытаемся теперь сформулировать вывод. Потребности практической жизни сами по себе порождают не научный, а технологический подход к материалу, и они же вполне удовлетворяются теми возможностями, которые он предоставляет в их распоряжение. И это вполне закономерно: специфика научной деятельности, что необходимо еще раз подчеркнуть, лежит в плане выбора путей, ведущих к достижению определенных результатов, технологию же интересуют лишь сами результаты. Даже в наше время, когда наука и технология взаимно обусловливают друг друга, эта грань отнюдь не стерлась, ибо мы имеем здесь два различных и в своих системопорождающих основах независимых типа познавательной деятельности.
Технологическое мышление альтернативно научному именно в своей «аметодологичности»: технологический подход к реальности не нуждается в иных обоснованиях, кроме прямой результативности. Его интересует лишь то, как получить желаемый результат, как можно сделать то, что нужно сделать.
Наука постоянно выталкивает из своей сферы полностью апробированные результаты, относя их к постнаучному знанию; технология, напротив, лишь такие результаты и способна адаптировать, и уже освоенные ею рецепты, так сказать, неотменимы. Они могут, конечно, заменяться более эффективными, но их истинность никогда не ставится под сомнение, ибо для технологического мышления истинность доказывается абсолютно, просто ссылкой на результаты, к которым приводит следование этим рецептам. Технологическая деятельность способна накопить гигантский эмпирический материал, она может отлиться в формы, имитирующие для обыденного сознания самое науку, но методология обязана видеть всю глубину разделяющего их рва.
Развитая наука обязательно начинает взаимодействовать с технологией, многократно ускоряя темпы ее изменений, но «голая» технология не превращается в науку, подобно тому как не превращается в лед идеально чистая вода, даже будучи охлаждена ниже нулевой температуры. Чтобы вода могла заледенеть, ей необходим хотя бы мельчайший зародыш кристаллической структуры, и такой же зародыш, содержащий в себе существенные элементы нового отношения к миру, оказался нужен и человеческой культуре.
Двадцать пять веков назад на берегах восточного Средиземноморья было положено начало величайшему приобретению цивилизации — возник крохотный росток, из которого суждено было развиться могучему древу современной науки. Но чтобы понять, на какой почве он возрос, нам придется вернуться к началу нашего обсуждения.
Ранее уже говорилось о невозможности для любого социума существовать без соотнесения своего бытия с глобальной моделью мира, компенсирующей ограниченность человеческого существования и конечность индивидуального опыта, дающей высшую санкцию смыслу человеческого существования и основополагающим началам человеческой деятельности. С первых своих шагов по земле человек всегда стремился выйти за пределы того знания, которое он накапливал в ежедневной борьбе с враждебными, а точнее, с глубоко безразличными к нему, но бесконечно превосходящими его по могуществу силами природы, стремился понять и объяснить устройство мира во всей его абсолютной завершенности. Это стремление отлилось в существовании общего для всей ранней истории человечества типа мировых моделей, единой системы мировосприятия — оно отлилось в мифе. Миф задавал ту базу идеологических координат, в которую укладывались все человеческие представления о высших, замыкающих совокупность данных в непосредственном опыте вещей и явлений, формах бытия.
В современной терминологии можно интерпретировать миф как набор онтологических гипотез, но для человека того времени это была скорее сумма аксиом об основных началах сущего, устойчиво передававшаяся из поколения в поколение и обеспечивающая преемственность социальной жизни.
Не следует впадать в ошибку просветительства, полагая миф «бесполезным», «ложным» знанием, «самообманом примитивного человека» или чем-то подобным. Дело не в том, что надо «защитить» миф перед лицом современного знания (он и не нуждается в защите), а в неисторичности самой исходной точки зрения.
Мифологическое мышление было необходимым этапом культурной эволюции человечества. Законченный универсализм мифа поглощал всё содержание духовной сферы человеческого существования, не оставляя ничего под вопросом. Миф скреплял и освящал любые формы человеческой деятельности. Благодаря тому что вся хозяйственная и социальная деятельность людей получали в мифе свое высшее объяснение и высшую санкцию, он служил как бы матрицей памяти, на которой закреплялись полезные для человека и человеческого общества знания. В частности, все технологические нововведения должны были получить мифологическую интерпретацию, должны были спроецироваться на плоскость мифологической модели мира, сделавшись частями ее высшего единства.
Конечно, мифологизирование технологии с течением времени постепенно ослаблялось; усложняясь, она постепенно вырабатывала относительно независимые способы закрепления знания, мифологическая окраска которых была скорее данью традиции. Однако, даже отделяясь от мифа, технология ему не противоречит и с ним не конфликтует. Технологическое мышление оказывается совместимым с мышлением мифологическим. Это может поначалу показаться странным: ведь технология демонстрирует эффективность своих решений, миф же только объясняет сущность всего происходящего, апеллируя при этом к высшим, внеопытным силам. Однако — и это принципиальный аспект — оба типа мышления равно универсальны: подобно тому как для технологии нет неправильно поставленных задач, для мифа не существует необъяснимых вопросов. Именно поэтому технология всегда способна найти в мифе свое оправдание (и многие современные мифы великолепно это доказывают), миф же способен ассимилировать любые достижения технологии. Следовательно, технологический прогресс, даже отдаляясь от своей мифологической основы, не разрушает ее.
Универсализм технологии и мифа порождает между ними много глубинно общих черт. Оба типа мышления не испытывают потребности задуматься о собственной природе, не стремятся взглянуть «сверху» на вырабатываемое ими знание. Технология, для которой все задачи в принципе подобны друг другу, интересуется лишь получением нужных результатов; миф, объясняя всё, не нуждается в собственном оправдании и объяснении. Древнему мастеру было важно лишь знать, что из-под его рук выйдет определенная вещь. Современному инженеру, вероятно, окажется необходимой информация о причинах и конкретном ходе технологического процесса. Но оба они могут при выполнении своих функций не задумываться о принципах и границах самой технологической деятельности. Аналогично и сознание, замкнутое на мифологическом мировосприятии, не станет стремиться выйти за пределы содержащихся в мифе объяснений. В том-то и суть мифа, что «изнутри» он всегда видится как нечто абсолютное и окончательное. Чтобы понять невозможность абсолютных объяснений, надо выйти за рамки не только конкретной суммы мифологических образов (они-то как раз могут еще оставаться), но мифологического отношения к миру.
Пример греческой философии в этом отношении очень показателен: ее мифологическая окраска сохранялась еще и тогда, когда основные структуры принципиально немифологического мировосприятия были уже найдены и усвоены. Другим примером, иллюстрирующим обратную ситуацию, может быть успех недавно прошедшего по нашим экранам фильма «Воспоминания о будущем», предлагающего вполне мифологическую, несмотря на ее сверхсовременное убранство, схему происхождения дошедших до нас памятников древних земных цивилизаций.
Теперь нам необходимо остановиться на одной важной особенности мифологического мышления. Миф не мог не отразить в себе очень рано вошедшую в сознание людей идею взаимозависимости явлений окружающего мира. Осознание того, что течение событий не произвольно, но подчиняется каким-то регулярностям, закрепление этого понимания в культурной памяти человечества было, вероятно, одним из важнейших приобретений его ранней истории. Это закрепление произошло на базе мифологического восприятия. Более того, можно высказать предположение, что само становление мифа происходило параллельно с процессом такого закрепления, являясь как бы его выражением и оформлением. Поэтому для мифа вопрос о первоначалах явлений оказывается естественным и необходимым: всеобъемлющие объяснения должны замыкаться на каких-то последних, всеобщих и единых для всего сущего источниках его бытия.
Конечно, сами первоначала варьировались в различных мифологиях: если греческая культура нашла объяснение возникновению мира как переход от царства слепого случая, Хаоса, к Космосу, упорядоченному миру, управляемому волей олимпийских богов, то для китайской мифологии идея божественного диктата была чуждой, и становление мира она видела как борьбу двух начал, возмущающих и восстанавливающих высшую гармонию бытия. Таким образом, если «китайский вариант» первоначал выражал, используя современную терминологию, идею динамического равновесия альтернативных тенденций, идею гомеостаза, то «греческий вариант» задавал идею управления, осуществляющегося внешним источником.
Это различие окажется существенным для нашего последующего рассмотрения; пока же лишь отметим, что традиция поисков управляющих первоначал сохранилась и в ранней греческой философии, которая, постепенно отдаляясь от мифа, всё же не могла не сохранять в силу преемственности некоторые его черты.
Первая по времени линия поисков первоначала связана в античной философии, как известно, с милетской школой. Милетцы впервые отказываются от идеи божественной природы первоначал, стремясь объяснить происхождение мира естественными, постигаемыми разумом причинами. Вряд ли нужно доказывать громадное значение этого скачка человеческой мысли: ведь освобождение сознания от мифологических структур есть важнейшее условие на пути его эволюции. Однако у милетцев такое освобождение происходит на уровне поверхностных конструкций: внутренняя структура созданной ими объяснительной схемы сохраняла существенные черты мифологической парадигмы.
Отказывая первоначалам в сакральности, милетцы принимают определяющий для греческой мифологии принцип выведения воспринимаемого мира из единого универсального источника, стоящего выше любых объяснений. Для Фалеса таким источником является вода, для Анаксимена — воздух, для Анаксимандра — беспредельная неощущаемая субстанция (апейрон).
Таким образом, милетцы редуплицируют в своей философской системе универсализм мифа, его направленность на создание всеобщих и не нуждающихся в обосновании моделей бытия. Это обстоятельство необходимо влекло за собой образный, метафорический характер даваемых ими объяснений. Заменив божество единой субстанцией, милетская философия как бы поменяла точку отсчета, но сохранила основные черты самой системы координат: здесь уже нет внешнего содержания мифа, но прослеживается инвариантная схема методологического подхода к объяснению мира. Радикальный сдвиг, знаменующий переход к иной парадигме, еще не произошел2.
Сдвиг этот связан с деятельностью другой школы, куда более обширной и долговременной, — союза пифагорейцев3. Достижения великих математиков античности (Теодора, Теэтета и Евдокса) общеизвестны; однако основы нового подхода к математическим объектам зародились значительно раньше, где-то на рубеже VI и V вв. до н.э., и именно они дали первый росток действительно научного мышления.
Величайшее достижение пифагорейцев состояло в изобретении новых принципов оперирования с «материалом» их деятельности, принципов, изменивших и сам этот материал и придавших ему недостижимое в «технологическом» подходе самостоятельное бытие. Пифагорейцы впервые стали сознательно стремиться не демонстрировать эмпирическую адекватность своих построений, а доказывать их, причем способом, не вызывающим никаких сомнений или возражений. Именно логический, точнее логико-дедуктивный стиль мышления, состоящий в максимально точном определении исходных гипотез и в извлечении из них логических следствий, согласно хорошо определенным способам рассуждений, показателен для современной науки. Тем более поразительно, что в своих основных особенностях этот стиль сформировался у пифагорейцев уже к середине V в. до н.э.!
Математики, работавшие столетием позже, использовали дедуктивный метод уже как вполне традиционный способ получения математического знания. Великий Евклид придал ему аксиоматическую форму, но и здесь он развил идеи, найденные пифагорейцами (по некоторым данным, аксиоматический подход содержался уже в трактате Гиппократа из Хиоса, написанном в середине V в. до н.э.). Сформировалась определенная система теоретического мышления, теоретического освоения «подведомственных» математике абстрактных объектов. Дальше эта система могла развиваться под влиянием логики возникавших здесь проблем.
Конечно, античная математика еще не была наукой, описывающей реальный мир (она и возникла-то на базе отрицания любой эмпирической направленности), но она уже содержала в себе такие принципы мышления, которые сделались впоследствии ядром научно-теоретического отношения к реальности. Что послужило толчком к возникновению дедуктивного метода? Ответить на этот вопрос нелегко: первые математические тексты утеряны, а в позднейших он предстает в завершенном виде. Но если история бессильна, должна помочь логика. Попытаемся реконструировать вероятный ход этого процесса.
Не столь уж важно, что пифагорейская школа возникла на несколько десятилетий позже милетской. Гораздо существенней подоснова этого возникновения. Прежде всего следует отметить, что у пифагорейцев более явно прослеживается преемственность между их философскими концепциями и традиционными мифологемами. Но выбор мифологем уже иной. Пифагор вывез с Востока не только арифметические и геометрические знания — он познакомился там с очень древними мифологическими традициями, связанными, как было замечено ранее, с сакрализацией чисел. Следует отметить, что греческая культура была вполне подготовлена к восприятию подобных инноваций. Широко распространившийся к этому времени культ Диониса также (хотя и не столь явно) содержал в себе элементы такой сакрализации. Пифагор сделал следующий шаг: заимствованная от античного мифа традиция поисков управляющих первоначал была спроецирована им на восточную жреческую мудрость. Так возник основной элемент его учения: первоначало мира есть число. Мировой порядок создан числовой гармонией и управляется ею. Число священно, число — высшая сила мироздания. В понимании отношений между числами — высшее знание и высшее благо.
Не следует спешить с высоты XX столетия высмеивать наивность пифагорейского учения. Задумаемся о последствиях увиденной им перспективы. Скачок мысли Пифагора как бы оторвал числа от грешной Земли, от инструментального использования, поднял их в горную вышину очищенными от всего низменного, бренного, преходящего. Числа у него — уже не инструменты хозяйственной практики, не длины веревок и не веса мешков с зерном, но вечные и неизменные сущности, бытие которых не зависит от попыток людей использовать их в своих целях. Пифагорейцы, таким образом, впервые осмысливают числа и геометрические фигуры как абстракцию: число пять — это уже не пять лошадей и не пять мешков, но просто пять как самостоятельная сущность, бытие которой лежит над непосредственным опытом, хотя и может проецироваться на него.
Приписывание числу роли универсального первоначала дало толчок к возникновению установки на изучение совокупности чисел как новой целостности — ведь именно ее внутреннее устройство, ее структура зашифровывает в себе порядок мироздания. Следовательно, постигая устройство этой целостности, постигая отношения чисел, человек может приблизиться к пониманию основ бытия. Эта идея породила у пифагорейцев направленность на изучение числового ряда как абстрактной системы, изучение, которое заведомо не могло производиться «по-вавилонски», т. е. посредством накопления опытных приемов и выведения из них каких-то полезных на практике рецептов.
Задумаемся теперь над последствиями происшедшего. Пифагорейцы увидели перед собой поражающий своей правильностью и законченностью, уходящий в бесконечность ряд чисел, увидели многообразие идеальных, свободных от какого-то земного воплощения, геометрических фигур, нашли высший смысл существования в постижении устройства мира математических абстракций. Это была Истина, которую предстояло узреть. Но как можно было убедиться в том, что это — Истина? Ее нельзя было отныне взвесить или ощупать, в ее существовании следовало убеждаться иными путями, и опыт технологического мышления был здесь бессилен. Бессилен был и опыт мифологического объяснения. Истина мифа — это истина непререкаемых традиций, истина того, что известно изначально, ясно всем посвященным и не может быть поставлено под сомнение. В мире чисел и фигур не было ни ясности, ни заранее заданной определенности — путь к ним еще только предстояло обнаружить.
Остановимся теперь на одном важном обстоятельстве. Пифагорейцы образовали союз — собрание людей, которые должны были общаться друг с другом, вырабатывать коллективные суждения и удостоверяться в их истинности (а существование такой истины изначально предполагалось!) Достоверность математики не могла принадлежать одному единственному разуму, неизвестно какими путями увидевшему ее и не нуждающемуся ни в каких обоснованиях, кроме собственной уверенности — она должна была стать разделяемой истиной сообщества. То, в чем убеждался один, надо было сделать несомненным для многих. Мир чисел и фигур был, по исходной установке, умопостигаем всеми. Авторитет Учителя мог указать путь к такому постижению, но не в силах был заменить работу разума, потребную для проникновения в его устройство. Что-то иное должно было прийти на смену опыту и вере и утвердиться в качестве основного организующего начала складывающейся системы знания.
И это новое пришло. Оно пришло не с Олимпа, еще населенного стареющими богами, а с шумных городских площадей. VII—VI вв. до н. э.— эпоха великого перелома в жизни греческого общества, эпоха освобождения от власти родовых вождей, роста самоуправляющихся городов, интенсивного развития мореплавания, торговли, ремесел, эпоха зарождения той формы государственного устройства, которая получила название демократии. Демократический строй — величайшее достижение античной цивилизации, невиданная ранее и невозможная в условиях восточных монархий степень участия широких масс свободного населения в решении государственных дел.
Совпадение появления на исторической арене науки и демократии отнюдь не случайно. Активность народа требовала соответствующих форм своего выражения, и эти формы были найдены: на агоре, главной площади города, обсуждались текущие дела, выбирались должностные лица, проводились судебные заседания, сталкивались и боролись между собой различные интересы и мнения. Следствием этого было появление ораторского искусства, вскоре достигшего высокой степень совершенства. Но искусство оратора — это искусство убеждения, причем убеждения в условиях свободы выражения суждений, свободы задавать вопросы и сомневаться — именно этим он и отличается от проповедника, наставника или командира. Проповедь священника может апеллировать к чувству веры, чувству священного единства, стоящего на страже того, что непререкаемо и недискуссионно. Оратор на агоре должен был убедить людей, отнюдь не стремящихся верить ему заранее. Успех оратора зависел от того, в какой мере ему удавалось построить свою речь таким образом, чтобы она производила впечатление монолита, указывающего в нужном ему направлении, единой конструкции, звенья которой соединены между собой прочно и надежно, не оставляя места для сомнений и возражений.
Так постепенно складывались и закреплялись в коллективном сознании приемы «правильного», общепринятого, отражающего общие основы психологии именно данного социума соединения суждений и извлечения выводов. Так возникала логика. И, что не менее важно, вырабатывалась она не в отвлеченных дискуссиях, но в спорах реальных и земных: об общественных работах, о ценах, о виновности подсудимых, о том, что постоянно составляло содержание жизни людей. Эта логика, таким образом, замыкалась на общечеловеческий опыт, отбирая из него то общезначимое, что составляло единый фон всей жизни человека и общества.
Конечно, логика складывалась постепенно. Нужен был долгий путь стихийного «опробования» суждений и их связей, «привыкания» к ним, чтобы сложились приемы, внушающие к себе достаточное доверие. Позднее в спорах софистов, много занимавшихся анализом языка, логика была рафинирована, очищена от случайных наслоений, осмыслена как свод универсальных принципов, создающих возможность получения из справедливых предпосылок не менее справедливых выводов. Логика греков, таким образом, с самого начала носила характер логики диалога, логики спора, логики, вычленившейся как механизм, обеспечивающий единство человеческого общения в условиях, когда традиционно-мифологические системы отсчета пришли в резкое противоречие с реалиями общественной жизни и потеряли силу. А поскольку человеку свойственно воспринимать себя в других людях, логические нормы постепенно закреплялись, автоматизировались, делались нормами не только коммуникаций, но и нормами собственно мышления.
Процесс отрыва логики от ее исходного диалогического начала шел на протяжении многих столетий, приведя в конечном счете к канонизации логических форм в качестве не общечеловеческих даже, а как бы сверхчеловеческих принципов правильного мышления. Так интерпретировал логику ее великий систематизатор Аристотель; тем более интересно, что он в данном плане усвоил идеи, вполне сложившиеся значительно раньше, в среде пифагорейцев (а также элеатов), и бывшие прежде всего результатом использования логических фигур в математических рассуждениях.
Таким образом, доказательный аппарат пифагорейской математики возник не на пустом месте. Принципы ведения дискуссии, принципы построения убедительных рассуждений уже были более или менее выявлены и усвоены. Эти принципы и были перенесены пифагорейцами в сферу математики. Исходя из каких-то основных, интуитивно понятых свойств чисел, они получали с помощью цепочек логических рассуждений далеко идущие следствия4.
Так сложилось понятие доказательства, которое, по замечанию В.А. Успенского, есть рассуждение, убеждающее нас настолько, что с его помощью мы готовы убеждать других. Эта сущностная характеристика математики, выражающаяся в ее установке на оперирование с абстрактными объектами и в обосновании истинности относящихся к ним утверждений посредством логических доказательств, была вполне осознана уже в раннем пифагореизме. Именно так и было сделано первое великое открытие абстрактной математики — доказательство несоизмеримости диагонали квадрата с его стороной. Известное по школьному курсу планиметрии (и заимствованное из «Начал» Евклида) доказательство этого утверждения основано на приеме приведения к абсурду, т. е. использует абстракцию логической невозможности; как считают многие историки математики, существовало и прямое доказательство, использующее абстракцию бесконечности.
Обе эти абстракции возможны только при достижении соответствующего уровня логического мышления, они принципиально недостижимы в рамках вавилонских математических традиций. Теорема о несоизмеримости явила собой величайший триумф нового стиля мышления, и она же стала исходной точкой глубоких исследований античных математиков по расширению понятия числа, которые закончились логически безупречной концепцией числовой прямой, развитой великим Евдоксом. Надо отметить, что работы математиков, разумеется, сами по себе способствовали экспликации принципов логических рассуждений, оказавшись едва ли не самым перспективным полем их приложений. Так сложилась новая ветвь человеческой познавательной деятельности, нашедшая свое внутреннее обоснование в рассуждениях и доказательствах.
Конечно, греческая математика была по своей сути в значительной степени деятельностью чисто абстрактного характера. Известный анекдот об Евклиде, предложившем подаяние ученику («Дайте ему обол»)5, вопрошавшему о пользе геометрии, хорошо выражает идеологию античных математиков. Это не исключает, конечно, важности предшествующих этапов развития математических знаний, как и достижений древних греков в области расширения применения математики для решения практических задач. Образцом здесь может послужить творчество великого Архимеда. Однако именно в сфере абстрактной деятельности был найден новый рационализирующий и логизирующий стиль мышления, были продемонстрированы его возможности как чисто теоретического, так и прикладного плана.
Астрономия Птолемея уже принципиально отличается от вавилонской своим модельным характером: движения светил здесь как бы «отслаиваются» от видимого небосвода, помещаются в абсолютное пространство и в нем анализируются. В этой астрономии, равно как и в архимедовой механике, можно увидеть не только сознательное использование предполагаемого математикой теоретического аппарата, но и заимствование навязываемых последним принципов моделирования самой реальности. Основы оперирования с абстрактными объектами, основы отделения предметов, данных в непосредственном опыте, от их идеализированных аналогов были заложены именно математикой, и лишь впоследствии усвоены другими областями познания.
Математика потому только и смогла стать универсальным языком науки, что она создала общие способы выражения и исследования свойств абстрактных объектов и их отношений: такие основы должны были быть первоначально поняты в отрыве от эмпирии, в чистом и потому универсальном для всех возможных приложений виде. Наука, для того чтобы она могла через много веков оплодотворить технологию, должна была сложиться как деятельность принципиально атехнологическая, принципиально лишенная непосредственной практической пользы. Здесь в своеобразной форме проявилась та общая закономерность познавательного процесса, которую К. Маркс назвал восхождением от абстрактного к конкретному.
То, что было изложено выше, есть некоторая реконструкция процесса возникновения античной математики, но не история этого процесса. Эта реконструкция ограничена лишь определенной линией эволюции научного мышления и не претендует на большее. Процесс взаимодействия науки и мифа, науки и технологии, науки и социальных структур был чрезвычайно комплексным и многосторонним. Нельзя, например, понять сущность великих открытий Галилея, не обратившись к истории так называемого средневекового Ренессанса (XII—XIII вв.). Тогда европейская культура вновь овладела идеями Аристотеля, а греческая концепция управляющих первоначал, соединившись с римской теорией всеобщего права и христианской идеей доминации божественной воли, привела к первым представлениям о существовании умопостигаемых законов природы, хотя и имеющих божественную природу, но доступных рациональному мышлению человека. Но это, однако, уже совсем другая история.
В заключение необходимо подчеркнуть следующее. Наука, вероятно, не относится к числу тех феноменов культуры, которые возникают с автоматической закономерностью в различных социумах, приводя в восхищение позднейших историков. Наука возникла единожды, и впоследствии этот «акт творения» уже ни разу не повторился. Важность этого факта и необходимость его всестороннего осмысления нисколько не уменьшаются от того, что произошел он двадцать пять веков назад.
1 Ст. Лем определяет технологии как «обусловленные состоянием знаний и общественной эффективностью способы достижения целей, поставленных обществом». См.: Лем Ст. Сумма технологии. М., 1968, с. 23.
2 Фалеса традиция считает великим геометром. Хотя вряд ли сейчас можно с достоверностью определить, что он сделал сам, а что заимствовал с Востока, несомненно, по стилю своего мышления он не выходил за пределы технологического, инструментально-эмпирического отношения к числам и фигурам.
3 Подробнее см.: Гайденко П.П. Как возникла наука. — Природа, 1977, №1.
4 Например, содержащееся у Евклида, но найденное значительно раньше доказательство неограниченности множества простых чисел.
5 Обол — мелкая монета.
elementy.ru
наука и технология - это... Что такое наука и технология?
наука и технология — [А.С.Гольдберг. Англо-русский энергетический словарь. 2006 г.]
Тематики
- энергетика в целом
EN
- science and technology
- S&T
Справочник технического переводчика. – Интент. 2009-2013.
- наука
- наука о Земле
Смотреть что такое "наука и технология" в других словарях:
ТЕХНОЛОГИЯ — (греч., от techne искусство, и logos слово). Наука, имеющая своим предметом историю и описание промышленных фабричных производств; совокупность терминов, свойственных искусству, науке. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка.… … Словарь иностранных слов русского языка
НАУКА — особый вид познавательной деятельности, направленный на выработку объективных, системно организованных и обоснованных знаний о мире. Взаимодействует с др. видами познавательной деятельности: обыденным, художественным, религиозным, мифологическим … Философская энциклопедия
ТЕХНОЛОГИЯ — (technology) Сущность ноу хау, касающаяся материалов, методов производства, использования оборудования, базирующаяся на современных достижениях науки. Технология требует услуг людей образованных, разбирающихся в точных науках, а в настоящее время … Экономический словарь
Наука и жизнь (журнал) — «Наука и жизнь» Обложка журнала Специализация: научно популярный Периодичность выхода: ежемесячно Сокращенное название: НиЖ Язык: русский Главный редактор … Википедия
технология — и, ж. technologie, нем.Tecnologie <гр. techne искусство, мастерство + logos знание, наука. Технология, греч. Художествословие или описание работ, приемов и составлений всякого рода художественных, ремесленных и хозяйственных изделий, орудий и… … Исторический словарь галлицизмов русского языка
Технология создания благоприятных погодных условий ("разгон облаков") — Первые попытки по "созданию" хорошей погоды предпринимались специалистами метеорологами еще во времена СССР. С тех пор российская служба по разгону облаков считается одной из лучших в мире. Технология создания благоприятных погодных… … Энциклопедия ньюсмейкеров
Наука об управлении — (точнее, комплекс наук, занимающихся вопросами управления) [management science] социальная, общественная наука о принципах и закономерностях управления общественным производством на различных его уровнях. Степень научности управления определяется … Экономико-математический словарь
наука об управлении — Точнее, комплекс наук, занимающихся вопросами управления, социальная, общественная наука о принципах и закономерностях управления общественным производством на различных его уровнях. Степень научности управления определяется глубиной познания… … Справочник технического переводчика
ТЕХНОЛОГИЯ — (от греч. techne искусство, мастерство, умение и 1о gos учение, наука) англ. technology; нем. Technologie. 1. Совокупность приемов и способов получения, обработки или переработки (изменения состояния, свойств, формы) сырья, материалов,… … Энциклопедия социологии
Технология политическая — совокупность используемых средств и приемов достижения результата политического процесса. Политическая наука: Словарь справочник. сост. проф пол наук Санжаревский И.И.. 2010 … Политология. Словарь.
Книги
- Каучук и резина. Наука и технология, Марк Джеймс Е., Эйрич Фредерик Р., Ведделл Уолтер, Греди Брайан П., Датта Судхин. Книга, каждая глава которой написана специалистом в соответствующей области, содержит основы современных представлений о науке и технике в области эластомеров. Весь материал изложен четко и… Подробнее Купить за 3200 грн (только Украина)
- Каучук и резина. Наука и технология. Монография, Марк Джеймс Е., Эйрич Фредерик Р., Ведделл Уолтер, Греди Брайан П., Датта Судхин. Книга, каждая глава которой написана специалистом в соответствующей области, содержит основы современных представлений о науке и технике в области эластомеров. Весь материал изложен четко и… Подробнее Купить за 3089 руб
- Каучук и резина. Наука и технология, Марк Дж.. Книга, каждая глава которой написана специалистом в соответствующей области, содержит основы современных представлений о науке и технике в области эластомеров. Весь материал изложен четко и… Подробнее Купить за 2833 руб
technical_translator_dictionary.academic.ru
Наука, технология и магия
Любая достаточно развитая технология неотличима от магииАртур Кларк
Что такое наука
Наука — это область человеческой деятельности, направленная на выработку, производство и систематизацию знаний о действительности — о природе, обществе и сознании.
В любом случае это набор взаимосвязанных данных, фактов, законов о какой-то области в реальном мире, объединенных в систему.
И эти факты, данные должны позволять строить причинно-следственных связи и позволять прогнозировать развитие ситуации в той или иной области.
Например: есть такая наука физика. Она занимается тем, что систематизирует данные, знания, законы о правилах поведения окружающего нас мира.
Один из этих законов — гравитация, который упрощенно можно сформулировать так: предметы притягиваются к планете. Реализация этого закона: если на дереве есть яблоко и оно оторвется от него, то упадет на землю.
В науке все факты, законы и данные подтверждаются опытами, проверяются в реальности. И эти проверки должны показывать, что эти факты и законы действительно работают.
Для производства знаний, проведения исследований и формулирования научных принципов применяют научный метод – это способы получения новых знаний и решения задач для любой науки.
Примеры наук
Экономика — наука, изучающая хозяйственную деятельность общества, а также совокупность отношений, складывающихся в системе производства, распределения, обмена и потребления. Слово произошло от греческоих слов oikos — дом, хозяйство и nomos — правило, закон; в совокупности: правила ведения хозяйства.
Социология — это наука, которая изучает общество и законы его развития. Это слово произошло от греческих слов socio — общество, лат. logos — слово, наука.
Физика — наука о простейших и, вместе с тем, наиболее общих законах природы, о материи, её структуре и движении. Слово произошло от древне греческого слова φύσις — природа.
Химия — это наука, изучающая вещества, их состав, строение, свойства и их превращения. Слово произошло от греческого chymeia — производное от chyma «литье». Химия исходно — «искусство плавки металлов».
Биология — наука о жизни, которая изучает живые существа и их взаимодействие с окружающим миром. Произошло от греческих слов βίος — жизнь, -λογία, — наука.
Математика — это наука, которая изучает величины, их количественные отношения, а также пространственные формы. Произошло от греческого слова mathematike, от máthema — знание, наука.
Арифметика — раздел математики, изучающий числа, их отношения и свойства. Слово произошло от древне греческого ἀριθμητική; от ἀριθμός – число.
Алгебра — раздел математики, изучающий свойства переменных (а переменная — это символ, обозначающий какое-то число) и методы решения задач при помощи уравнений. Слово произошло от арабского اَلْجَبْرْ, «аль-джабр» — восполнение.
Геометрия – это раздел математики, изучающий свойства геометрических фигур: треугольника квадрата, круга, пирамиды, сферы и др. Слово «геометрия» греческое, оно означает “землемерие”: гео – земля, метрео – измеряю.
Тригонометрия – это раздел математики, изучающий функции угла (синус, косинус, тангенс, котенгенс…). Это слово греческое и в переводе означает “измерение треугольников” (от греч. trigonon — треугольник и metreo — измеряю).
Логика — наука о правилах построения рассуждениях. Это наука о том, как доказывать и опровергать утверждения. Это слово произошло от греческого logos: слово, понятие, рассуждение, разум.
Астрономия — наука, изучающая расположение, движение, строение, происхождение и развитие небесных тел и образованных ими систем. Это слово произошло от греч. astron — звезда и nomos — закон.
В наше время развелось много «наук», которые таковыми не являются. В них нет четко сформулированных, проверенных на практике и сведенных в систему законов, правил, позволяющих четко прогнозировать что будет если сделать то-то и эффективно действовать в той области, которую они описывают.
Некоторые «науки» представляют собой лишь набор наблюдений без малейшей систематизации и попыток вывести законы, лежащие в основе всех этих явлений.
Примеры таких наук:
Биология, психиатрия — это фактически большие каталоги (живых форм или психических отклонений соответственно). Но в этих науках нет свода правил, законов, которые позволяют либо создавать новые живые виды, четко прогнозировать как живые организмы будут развиваться, в случае биологии. Либо излечивать или не допускать психических отклонений, как в случае психиатрии. Оба предмета, фактически, являются каталогами явлений.
Чистая наука интересна, но без технологии она абсолютно бесполезна.
Что такое технология?
Стоит только чего-то сильно захотеть и это становится возможным. Об этом нам твердят на каждом шагу забывая, что помимо желания еще и нужно что-то делать. Вот только, что и как именно делать?
Технология. Это слово означает методы, способы изготовления или получения чего-либо. Происходит от греческих слов techne — искусство и logos — учение.
Чтобы просто приготовить кофе нужны элементарные умения и технология его приготовления.
Простейшая технология приготовления кофе: вы берете растворимое кофе, берете чашку, засыпаете кофе в чашку, заливаете кипятком, добавляете сахар и сливки по вкусу, размешиваете и пьёте.
Чтобы построить дом, собрать машину, оказать юридическую услугу, продать товар, достичь цели нужны определенные умения. Это — последовательности действий для достижения определенного результата. И это похоже на магию, волшебство эффективной технологии.
Магия: ты выполняешь простые действия и получаешь всегда определенный результат.
Обычно все шаги технологии взаимосвязаны и вам следует последовательно переходить от одного шага к другому. А если вы перепрыгните шаг, то не удивляйтесь, что не получите результат, на который рассчитывали. Нельзя начать пить кофе, не залив его кипятком.
Наука — это система знаний, законов, правил, которая описывает работу природы, общества или мышления.
Например — закон гравитации: яблоко падает с дерево вниз. Его знать конечно хорошо, но что с того, какая практическая польза. А вот технология на базе этого закона: ударить по дереву и посыпятся яблоки, где их уже можно собрать.
Или принцип атомного распада. Научная теория. А атомная электростанция — это уже технология получения электричества (и света в вашем доме в конечном счете) на базе этого принципа.
Вот примеры лишь некоторых технологий
- Школа — способ обучения нового поколения необходимым для успешной жизни знаниям;
- Государство — технология организации жизни в обществе;
- Выработка электричества;
- Использование электричества для освещения;
- Создание телепередач и доставка их до вашего телевизора;
- Любая медицинская операция, например грыжа, аппендицит, или на сердце;
- Обработка информации с помощью компьютеров;
- Интернет;
- Мобильная связь;
- Изготовление газировки;
- Приготовление вашего любимого блюда;
В науке, для производства знаний, проведения исследований и формулирования научных принципов применяют научный метод. Можно сказать, что научный метод — это технология получения знаний.
Что такое магия?
Сейчас под магией подразумевается обращение человека к тайным силам с целью влияния на события, а также для воздействия на состояние материи.
Обычно магические деяния совершаются при воздействии неведомых светлых или темных сил.
Магия — обращение человека к тайным силам…
Само слово «магия» пришло в русский язык из греческого. Оно восходит к слову imga (μᾰγείᾱ) — «мудрый», обозначавшему зороастрийских жрецов. Тогда Зороастризм был основной религией Персии.
Основной идеей Зороастризма было то, что вы причина над происходящими событиями и ответственны за них. Слово «маг» означало человека, обладающего тайными знаниями и силой подобно жрецам.
Работа любого профессионала похожа на магию. Посмотрите, как работает профессиональный гравёр.
По видимому эти жрецы обладали некоторыми знаниями и умели их применять, что обычному человеку казалось чудом. Представьте, как выглядит в глазах дикого человека кто-то, включающий и выключающий простой фонарик. Он — МАГ. И владеет магией.
Он владеет тайными знаниями (вспомним о науке) и может их применять! И тут мы переходим к технологии. Можно сказать, что он владеет какой-то технологией того, как что-то делать.
Теперь вы знаете разницу между наукой, технологией и магией. И что и как тут.
Если вы действительно мастерски владеете какой-нибудь технологией, это похоже на магию, волшебство. И магом может быть повар, строитель, инженер или врач. Их работа часто похожа на магию, если они профессионалы своего дела.
Очень полезно изучить научный метод и освоить его применение в повседневной жизни. Это избавит вас от огромного количества всякой «ереси», которая льется на ваши уши каждый день в повседневной жизни.
Tags: Бизнес Жизнь Наука Образование Обществоxn----8sb3abqx8a.xn--p1ai
