Содержание
Алекситимия: эмоциональный разрыв, скрывающийся под маской нормальности
Алекситимией называют психологическое состояние личности, при котором человек, потеряв способность к определению и проявлению собственных эмоций, вынужден стараться выглядеть нормальным в глазах других. Психиатр Сайто Сатору рассказывает об этом расстройстве на примере случаев из собственной практики, а также на примере героев повести «Человек минимаркета» (Комбини нингэн, автор Мурата Саяка), удостоенной премии Акутагавы за 2016 год.
В психиатрии существует термин «алекситимия». Он состоит из отрицательного префикса «ἀ» и двух основ: «λέξις» (слово) и «θυμός» (чувства, эмоции). Этот термин описывает психологическое состояние, когда личность неспособна оценивать и описывать собственные эмоции. Для того, чтобы иметь целостное представление о собственной жизни, индивид должен осознавать и различать, что он чувствует. Однако есть люди, которые к этому неспособны – они не понимают, в каких ситуациях у них возникает та или иная эмоция.
Особенности алекситимии проявляются у таких людей в те моменты, когда их охватывает гнев, грусть или любое другое сильное чувство, которое они не в состоянии определить и выразить.
В действительности, за исключением младенцев, в современном обществе практически нет людей, которые бы плакали или кричали, совершенно себя не сдерживая. Подразумевается, что взрослый член общества должен контролировать себя и не проявлять внешне такие примитивные эмоции. А если он не в состоянии сдерживаться – значит, он нуждается в лечении.
Молодые люди, стремящиеся соответствовать понятиям о «нормальности», учатся у старшего поколения подавлять проявление эмоций. Со временем некоторые из них утрачивают способность распознавать собственные чувства. Подавленные гнев, грусть становятся причиной психосоматических заболеваний и ипохондрического расстройства. Для ипохондриков характерно явное проявление соматической симптоматики при отсутствии сколько-нибудь существенных патологических отклонений. Вследствие тревожной установки и постоянного беспокойства по поводу здоровья могут нарушиться функции сердца, желудочно-кишечного тракта и других вегетативно иннервируемых систем.
А это, в свою очередь, приводит к развитию артериальной гипертензии, язвенной болезни и т. д. Именно поэтому ипохондрия считается психосоматическим заболеванием.
Однако при алекситимии размываются не только негативные эмоции, но и положительные – человек не способен испытывать такие чувства, как радость или воодушевление. Потеря способности получать удовольствие называется ангедония. Для этого расстройства характерна утрата мотивации к деятельности, от которой индивид в прошлом получал удовольствие. Развитие ангедонии – важный показатель в диагностике патологической депрессии.
Под маской нормальности
У меня есть собственная психиатрическая практика в Токио, и я ежедневно сталкиваюсь на работе с людьми, страдающими от депрессии и ипохондрического расстройства. Во время первой встречи большинство из них не выказывают никаких признаков страдания или отчаяния. И я должен сдёрнуть с них маску нормальности, под которой они скрывают свой недуг, нуждающийся в лечении.
Обложка повести «Человек минимаркета» (иллюстрация предоставлена изд.
«Бунгэй Сюндзю»)
Я задумался об этом, когда прочел повесть «Человек минимаркета», за которую Мурата Саяка недавно получила премию Акутагавы. Ведь в этой повести идет речь как раз-таки о человеке, страдающем алекситимией. Героиня, женщина по имени Кокура Кэйко, 18 лет проработала продавщицей в одном и том же минимаркете (комбини) – именно от ее лица и ведется повествование. Она взяла себе за правило никогда не выказывать своих чувств и не высказывать суждений. Вместо этого она создала «лоскутную личность», копируя поведение и перенимая привычки и манеры у окружающих ее женщин (в основном коллег по работе), которых она считает правильными и восхищается их стилем. Эта эффективная и удобная стратегия позволяет ей приспособиться к собственному окружению. В тот момент, когда, прибыв на работу незадолго до начала смены, она переодевается в рабочую униформу, Кэйко превращается в функцию, в «человека минимаркета». Теперь все, что от нее требуется – в течение назначенного времени выполнять предписанные обязанности, используя подходящие к случаю усвоенные ей навыки и позаимствованные суждения.
Школьные годы героини прошли под бесконечные сетования родителей, недовольных дочерью-индивидуалисткой, и постоянный прессинг со стороны школьных учителей. Повзрослев, она благодарна возможности скрывать свою индивидуальность под безликой униформой.
Тем не менее, когда Кэйко вдруг осознает, что окружающие жалеют ее – одинокую женщину, 18 лет подряд проработавшую продавщицей в минимаркете – она приходит в сильнейшее беспокойство. В этот момент она знакомится с новым работником минимаркета, мужчиной, который является полной ее противоположностью. Он убежден, что общество отвернулось от него и что все его травят и преследуют. Поэтому он даже не пытается казаться нормальным, и очень скоро его увольняют из минимаркета. Кэйко предлагает ему пожить у нее. На первый взгляд кажется, что они очень гармоничная пара, но их связь построена на холодном расчете. Для трудоголика Кэйко это возможность создать видимость романтических отношений, для мужчины-лоботряса жизнь с Кэйко является отличным укрытием от несправедливости жестокого мира.
Но их совместная жизнь нарушает хрупкий душевный баланс, который Кэйко поддерживала и укрепляла в себе на протяжении всех этих восемнадцати лет.
Язвительные замечания сожителя разоблачают ее душевную пустоту, зияющую бессодержательность ее личного пространства, которую Кэйко столько лет отказывалась замечать. Отказ, отрицание – это примитивный механизм психологической защиты, подсознательная попытка игнорировать проблему, существование которой очевидно для любого стороннего наблюдателя. А тот, кто отрицает очевидное, выглядит в глазах окружающих инфантильным и эксцентричным.
Осознав всю безысходность своего положения, Кэйко бросает работу и перестает быть «человеком минимаркета». Ей не остается ничего другого, кроме как лежать целыми днями под одеялом, на футоне, который она разложила внутри стенного шкафа. Я называю эту фазу «постельная зависимость» и считаю, что она является отправной точкой для развития других видов зависимости: от наркотической или алкогольной зависимости до сексуальной аддикции.
На самом деле, как аддиктивное поведение, так и «показательная нормальность» являются отчаянными попытками выбраться из зыбучих песков эмоционального вакуума.
У этой повести в каком-то смысле счастливый конец – Кэйко снова начинает работать в минимаркете. Но не думаю, что это слишком рассмешит многочисленных читателей, поскольку они замечают связь чрезмерной зацикленности на работе и бессмысленности личного пространства героини.
Отказ чувствовать
«Постельная зависимость» по сути является регрессией к так называемому «первичному сну» – сноподобному состоянию, свойственному младенцам. Это именно то состояние, которого так страстно желают достичь наркоманы-героинщики. Похожий процесс регрессии переживают и затворники-хикикомори. С каждым днем эта трясина засасывает хикикомори все больше, и вытащить их из нее – нелегкая задача.
Здесь важно обратить внимание на один момент. Грудничок, который заснул в процессе кормления и, проснувшись, обнаружил, что его отняли от материнской груди, почувствует беспокойство, рассердится, раскраснеется и заплачет.
Младенцы постарше (в возрасте от года до полутора лет) тоже живут в мире базовых эмоций, таких как гнев, беспокойство, подавленное состояние или грусть. Но взрослые хикикомори глухи к этим эмоциям. Сначала они сами отказываются чувствовать что бы то ни было, а потом просто теряют эту способность и впадают в состояние алекситимии.
Освободиться от заклятия «нормальности»
Такие люди иногда обращаются в мою клинику за помощью, по ошибке принимая свое состояние за депрессию. Например, ко мне пришла домохозяйка, которая рассказала, что по окончании университета устроилась сразу на фирму, но проработала всего год, потому что офисная работа показалась ей скучной. Затем она нашла подработку в садомазохистском (СМ) клубе – это место ей так понравилось, что она проработала там четыре года. Незадолго до того, как ей исполнилось тридцать, она уволилась из клуба, рассудив, что рано или поздно ей все равно придется это сделать. Еще некоторое время спустя, после активного поиска подходящей партии (конкацу) она вышла замуж, родила ребенка и начала вести «нормальную» жизнь домохозяйки.
И тут она вдруг обнаружила, что большую часть дня она проводит в постели или в неподалеку от нее.
Ее муж – типичный маменькин сынок, к тому же страдающий атопическим дерматитом – довольно быстро понял, что жена не будет заботится о нем в той же мере, как заботилась мать, и развелся с ней. На момент ее визита ко мне со дня развода прошел примерно месяц.
Думаю, некоторые мои коллеги диагностировали бы у этой пациентки депрессию или расстройство адаптации и прописали бы ей антидепрессанты. Но я обратил внимание на то, насколько сильно в ней желание быть, или, по крайней мере, казаться нормальной. Именно оно заставило ее подавить свою индивидуальность и обречь себя на жизнь в мире, не вызывающем у нее ничего кроме скуки.
Повседневная работа в СМ-клубе таила в себе опасность, но в то же время будоражила её – мысль о том, что она работает на «нестандартной», «ненормальной» работе служила сильнейшим источником эмоционального возбуждения. Таким образом, «нормальность» – это всего лишь иллюзия, идеал, который может быть разным для разных людей.
Моя пациентка говорит, что ей уже тридцать пять, фигура уже не та, и что «того, что было в прошлом, уже не воротишь». Я не оспариваю эту точку зрения. Но вне зависимости от того, вернется ли она на работу в СМ-клуб или нет, я считаю, что ей нужно вспомнить и заново переосмыслить те сильные, будоражащие чувства, которые она испытывала, работая на любимой работе. Моя задача вернуть этой женщине способность чувствовать сильные эмоции, восстановив ее связь с собственной эротичностью. Я должен убедить её, что ей не нужно прятаться под маской нормальности.
Иллюстрация к заголовку: Design Pics/AFLO
(Статья на японском языке опубликована 18 ноября 2016 г.)
Раскрыт секрет итальянской семьи, члены которой не чувствуют боли
Семья, состоящая из шестерых итальянцев, не чувствует боли — это связано с дефектом одного из генов, выяснили ученые. Изучение особенностей работы гена позволит помочь миллионам людей, страдающим от хронических болей, при которых обычные обезболивающие бесполезны, считают авторы исследования.
В Италии живет необычная семья Марсилис – ее члены не чувствуют боли. Причина – дефект гена ZFHX2, ассоциированного с восприятием болевых ощущений, выяснили генетики. Исследование было опубликовано в журнале Brain.
Такая особенность называется гипалгезией — пониженной чувствительностью к боли. Это редкая наследственная патология. В семье Марсилис шесть человек — 78-летняя женщина, две ее дочери и трое внуков. Никто из них не испытывает боли в привычном понимании слова, лишь незначительный дискомфорт. Однако такая особенность приводит к определенным проблемам – члены семьи часто не замечают даже серьезные травмы.
Когда врачи осмотрели пациентов, то обнаружили у них переломы рук и ног, о которых те даже не подозревали.
Невосприимчивость к боли от переломов и порезов у семьи Марсилис соседствует с другими особенностями. Члены семейства периодически страдают от головных болей и боли в животе, на особенно сильные ощущения реагируют рвотой и потерей сознания. Порой у них по неизвестным причинам поднимается температура.
«Иногда они чувствуют боль в момент травмы, но она проходит очень быстро. Например, Летиция сломала плечевую кость, когда каталась на лыжах. Но она продолжила кататься, а вечером отправилась домой. Она не обращала внимания на перелом до следующего дня», — рассказывает генетик Джеймс Кокс, один из авторов исследования.
Протестировав всех шестерых членов семьи, исследователи установили, что у них в разной степени понижена чувствительность и к механической боли, и к боли от холода или жара, и к боли от нанесения на кожу жгучих веществ.
Порой в основе потери чувствительности лежит дегенерация нервных окончаний, однако биопсия показала, что у семейства Марсилис плотность нервных окончаний была в пределах нормы.
Изучение геномов каждого из членов семьи показало: у всех них присутствует мутация в гене ZFHX2.
Этот ген не уникален для человека, он присутствует у многих животных, в том числе у мышей. Именно их и использовали ученые, чтобы лучше изучить мутацию.
Сначала они вывели генетически модифицированную линию мышей, у которых ген ZFHX2 отсутствовал вообще.
Оказалось, что такие грызуны менее восприимчивы к болезненному давлению, но при этом гиперчувствительны к нагреву. Тогда исследователи пришли к выводу, что ген ZFHX2 отвечает за то, воспринимает организм какой-либо стимул как болезненный или нет.
Новый эксперимент подтвердил это предположение: когда ученые вывели мышей с такой же мутацией, как у членов итальянской семьи, новая линия грызунов оказалась намного менее восприимчива к нагреву, чем предыдущая.
Кроме того, как выяснилось, ген ZFHX2 контролирует работу 16 других генов, часть из которых отвечает за восприятие боли.
Каждый десятый человек страдает от хронических болей, но пока что кроме обычных обезболивающих существует не так много способов облегчить их состояние. Понимание причин гипалгезии важно для поиска новых способов терапии, подчеркивают исследователи. Существуют и другие мутации, приводящие к снижению чувствительности к боли, но их изучение пока что не привело к созданию новых препаратов.
Исследователи надеются, что дальнейшие исследования работы этого гена и его взаимодействия с другими генами позволит найти способы лечения пациентов с сильными хроническими болями.
«Выявив эту мутацию и выяснив, как она влияет на чувствительность членов семьи к боли, мы ступили на новый путь поиска препаратов для избавления от боли. С помощью будущих исследований мы проясним точный механизм воздействия мутации на восприятие боли и разберемся, какие еще гены могут быть связаны с изменением чувствительности. Так мы найдем новые возможности для разработки обезболивающих препаратов», — считает соавтор исследования профессор Анна Мария Алоиси.
«Один из возможных способов лечения боли — генная терапия, для этого мы должны сымитировать фенотип семьи Марсилис», — добавляет биолог Джон Вуд.
«Мы надеемся, наши открытия и последующие исследовательские проекты помогут разработать способы лечения миллионов больных по всему миру, страдающих от хронической боли и не получающих облегчения от существующих препаратов»,
— заключает доктор Абделла Хабиб из университета Катара.
Также генная терапия помогла бы получить нормальную чувствительность к боли членам необычной семьи, но их такая возможность не интересует.
Семья Марсилис — не единственные известные пациенты с генетическими аномалиями, вызвавшими снижение чувствительности к боли. В Великобритании живет девочка по имени Оливия Фарнсуорт, которая не только не чувствует боли, но и практически не ест и не спит. У ребенка отсутствует часть генетической информации в одной из хромосом.
Девочка привлекла внимание врачей, когда мать привела ее в больницу после того, как девочку сбила машина.
Оливия, однако, не проронила не слезинки и, казалось, вообще не поняла, что с ней произошло — после аварии она просто встала и пошла дальше.
Серьезных травм ребенок действительно не получил, но и боли девочка не почувствовала. Врачи диагностировали, что Оливия страдает от нарушения в шестой хромосоме — у ребенка отсутствует часть генетической информации, которая должна там находиться.
Неспособность чувствовать боль — одно из последствий этого нарушения, однако Оливия, по всей видимости, является единственным человеком в мире, который страдает от всех трех возможных последствий.
Девочка практически не ест и может обходиться без сна до трех суток подряд — врачи даже называют Оливию бионическим ребенком.
Мама девочки сообщает, что симптомы заболевания проявились в возрасте нескольких месяцев: Оливия никогда не плакала, даже будучи младенцем, а спать днем перестала в возрасте девяти месяцев.
когнитивная психология — Какой термин описывает людей, которые не могут чувствовать боль?
спросил
Изменено
7 лет, 8 месяцев назад
Просмотрено
3к раз
$\begingroup$
Я помню случай с девушкой, которая не чувствовала боли из-за отсутствия определенных соматосенсорных рецепторов; она обожгла себя батареей батареи, потому что не чувствовала, как горит ее плоть, и получила множество других травм из-за потери чувствительности.
Какой термин описывает этот дефицит?
- когнитивная психология
- ощущение
$\endgroup$
0
$\begingroup$
Анальгезия — это термин, используемый для обозначения неспособности чувствовать боль.
Гипоалгезия — это термин, обозначающий низкую чувствительность к боли.
Наследственная сенсорная невропатия и Врожденная нечувствительность к боли — это два известных синдрома, которые содержат эти дефициты в качестве симптомов.
$\endgroup$
2
$\begingroup$
Думаю, вы имеете в виду врожденную анальгезию ?
Википедия определяет это как:
Врожденная нечувствительность к боли (ВНБ), также известная как врожденная анальгезия, представляет собой одно или несколько редких состояний, при которых человек не может чувствовать (и никогда не чувствовал) физическую боль.
Описанные здесь состояния отделены от группы расстройств HSAN, которые имеют более специфические признаки и этиологию.
Описанные здесь состояния отделены от группы расстройств HSAN, которые имеют более специфические признаки и этиологию.Девушка, на которую вы ссылаетесь, упоминается в Боль: наука о страдании Автор Патрик Дэвид Уолл:
Один такой случай изучался в течение двадцати лет, пока она не стала студенткой Университета Макгилла в Монреале. Сильный щипок в ногу не вызывал отдергивания и не вызывал боли. Когда ее ущипнули и спросили, что она чувствует, она спокойно ответила, что «это похоже на очень сильное давление, и я знаю, что если вы ущипнете намного сильнее, вы повредите мне ногу».
Все другие ее телесные ощущения — прикосновение, давление, тепло, холод и движение — казались совершенно нормальными.
[…]
Необычные несчастные случаи действительно случаются с такими людьми в новых ситуациях.
Например, в детстве глубокой канадской зимой она вылезала, чтобы посмотреть в окно, и вставала коленями на горячую батарею, на ее коленях до сих пор можно было увидеть шрамы во взрослом возрасте.
Также есть очень интересная статья от HowStuffWorks, в которой упоминается эта же девушка:
Врожденная анальгезия — это редкое генетическое заболевание, при котором человек не может чувствовать боль. Вы можете подумать, что это звучит хорошо, но на самом деле это опасное для жизни состояние. Боль служит предостережением от травм, поэтому люди, которые ее не чувствуют, могут серьезно пострадать или пострадать от вещей, на которые большинство из нас быстро отреагировали бы. Например, Рональд Мелзак и Патрик Уолл описывают девушку, которая получила ожоги коленей третьей степени, забравшись на горячую батарею. 900:30 Не было сигнала остановиться. Исследователи пытаются воспроизвести это состояние, генетически изменив мышей, чтобы они могли изучить генетический вклад в восприятие боли.
(Упорная шахта)
$\endgroup$
1
Зарегистрируйтесь или войдите
Зарегистрироваться через Google
Зарегистрироваться через Facebook
Зарегистрируйтесь, используя электронную почту и пароль
Опубликовать как гость
Электронная почта
Требуется, но никогда не отображается
Опубликовать как гость
Электронная почта
Требуется, но не отображается
Нажимая «Опубликовать свой ответ», вы соглашаетесь с нашими условиями обслуживания, политикой конфиденциальности и политикой использования файлов cookie
.
MIND о боли: почему люди по-разному переживают боль
Однажды в детстве Билли Смит (имя изменено), житель Ньюфаундленда, не смог снять ботинок. Никакое количество скручиваний или рывков не ослабит хватку на его ноге. Причина его борьбы в конце концов всплыла на поверхность: гвоздь пробил подошву и вонзился в плоть Смита, крепко связав их двоих. Удаление гвоздя освободило ногу, но решение этой проблемы только подчеркнуло большую проблему: Смит ничего не заметил.
Смит принадлежит к крошечной группе людей, менее 30 человек в мире, у которых есть генетическая причуда, которая делает их неспособными воспринимать боль. «Эти люди совершенно здоровы, с нормальным интеллектом, но не знают, что такое боль», — говорит клинический генетик К. Джеффри Вудс, изучавший группу таких пациентов из северного Пакистана. Они могут ощущать прикосновение, тепло, вибрацию и положение своего тела в пространстве. Однако для них корневые каналы безболезненны, как и падения, пожары и удары по голове бейсбольной битой.
Одна женщина с так называемым врожденным безразличием к боли (CIP) родила ребенка без дискомфорта.
«У детей много синяков, порезов и ожогов от прогулок, как и у детей, но без боли, ограничивающей их деятельность», — говорит Вудс. Один пакистанский мальчик развлекал других, втыкая в руки ножи и прыгая с деревьев. Прежде чем Вудс смог увидеть ребенка, он погиб, спрыгнув с крыши. Дети, которые выживают, часто становятся деформированными и инвалидами из-за членовредительства или сломанных костей, которых они не заметили или отказались отдыхать. Когда Смиту было три года, он сломал кость на ноге, но продолжал ходить по ней, как ни в чем не бывало.
Хотя такие случаи являются исключительными, врачи и ученые десятилетиями, если не столетиями, знали, что люди в целом сильно различаются по своей чувствительности к боли. Большая часть вариаций, по-видимому, случайна. Но пол имеет значение. Женщины склонны причинять боль больше, чем мужчины. Этническая принадлежность также может быть связана с болью; некоторые этнические группы более терпимы к дискомфорту, чем другие.
В последние несколько лет, когда технологические достижения упростили расшифровку генома человека, исследователи начали раскапывать генетические корни этих различий. Они также определяют социальные, культурные и психологические факторы, влияющие на чувствительность к боли. Многообразие влияний на боль опровергает общепринятое представление об этом ощущении как о показателе повреждения тканей. Таким образом, оценка уязвимости пациентов к страданию может иметь важное значение для точной оценки тяжести их состояния. Также важно решить, как лечить их боль. Выявление молекулярных причин индивидуальных различий в восприятии боли уже помогает раскрыть биологию агонии и дает мишени для новых обезболивающих препаратов.
Спектр страданий
Врачи давно заметили большие различия в переносимости боли людьми, которых они лечат. Среди пациентов с таким же состоянием оценки боли обычно варьируются от «отсутствия боли» до «самая сильная боль, которую только можно себе представить».
И хотя некоторые расстройства более болезненны, чем другие, различия в дистрессе среди людей с одним и тем же физическим заболеванием намного больше, чем разница в дискомфорте, который люди в среднем испытывают от одного состояния к другому. «Два солдата могут быть ранены в один и тот же нерв», — говорит Стивен Дж. Ваксман, невролог из Йельского университета и Медицинского центра Управления по делам ветеранов штата Коннектикут. «У одного сенсорная потеря, но в остальном все в порядке; у другого непреодолимая жгучая боль».
Объективные показатели физического вреда часто плохо соответствуют воспринимаемой боли. В одном исследовании количество воспалений у пациентов с ревматоидным артритом не соответствовало степени страданий, о которых они сообщали. У людей с остеоартритом повреждение тканей, выявляемое на рентгенограмме, часто мало связано с дискомфортом, который ощущает пациент. Даже когда ученый тщательно контролирует интенсивность болезненной процедуры — скажем, холодная ванна или компрессия конечности — люди значительно различаются в том, насколько сильно она жалит.
(С другой стороны, индивидуальные оценки агонии на удивление последовательны. Если вы попросите кого-нибудь подержать предмет, который становится все более горячим, чтобы сказать вам, когда начнется боль, этот момент будет одним и тем же — в пределах 0,2 градуса Цельсия — каждый раз, когда вы повторить процедуру, даже через несколько лет.)
То, что человек говорит о боли, согласуется с изменениями в мозгу, если не в теле. В ходе исследования, проведенного в 2003 году, нейробиолог Роберт К. Когхилл из Медицинской школы Университета Уэйк Форест и его коллеги попросили 17 взрослых оценить боль, которую они испытали от горячего металлического устройства, касающегося их голени. В то же время исследователи сканировали мозг добровольцев с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии. Когхилл и его коллеги обнаружили, что области мозга, связанные с болью, были более активны у людей, которые оценивали приступ как более интенсивный, чем у менее чувствительных субъектов.
Вербальные оценки боли также предсказывают уязвимость человека к хронической боли.
В 2007 году нейробиолог Уильям Мейкснер из Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл и его коллеги протестировали здоровых женщин-добровольцев на чувствительность к боли и психологическое функционирование. Затем исследователи отслеживали их в течение трех лет, чтобы определить, у кого разовьется заболевание височно-нижнечелюстного сустава (ВНЧС), которое вызывает постоянный дискомфорт в суставах по обе стороны от уха, где встречаются верхняя и нижняя челюсти. Шестнадцать из 243 женщин заболели классическим височно-нижнечелюстным суставом, и это расстройство было в три раза более вероятным, если женщина была очень чувствительна к боли, чем если бы она была относительно нечувствительна, говорит Мейкснер. Его команда также связала повышенную чувствительность к болевым раздражителям с другими стойкими болевыми синдромами, такими как фибромиалгия.
Гендерная предвзятость
В течение десятилетия или дольше исследователи знали, что женщины подвергаются большему риску, чем мужчины, для ряда хронических болевых состояний, включая ревматоидный артрит, волчанку и фибромиалгию.
Женщины также более чувствительны к вредным раздражителям: в лабораторных экспериментах средняя женщина демонстрирует более низкий болевой порог (точка, при которой она впервые чувствует боль) и меньшую толерантность к боли (степень или продолжительность боли, которую она может выдержать), чем средний мужчина.
Половые гормоны могут способствовать этому гендерному различию. Эстроген, например, часто может усиливать боль, частично воздействуя на рецепторы, расположенные на болевых нервах. Во время менструального цикла женщина чувствует больше боли после овуляции, когда уровень прогестерона и, в меньшей степени, эстрогена высок, что согласуется с идеей о том, что женские гормоны усиливают боль. Кроме того, заместительная гормональная терапия повышает чувствительность к боли у женщин, в то время как препараты, блокирующие действие эстрогена, в определенных ситуациях обеспечивают долгосрочное облегчение боли. (В других обстоятельствах, таких как беременность, высокий уровень женских гормонов сопровождается снижением восприятия боли; ученые не до конца понимают, почему.
)
Мужской и женский мозг по-разному воспринимают дискомфорт. В 1999 году команда Когхилла сообщила, что женщины воспринимали один и тот же болевой раздражитель более интенсивно, чем мужчины, и проявляли большую активность в областях мозга, участвующих в обработке боли. Это избыточное возбуждение может частично происходить из-за более слабой сети блокирования боли. В 2002 году психиатр Джон-Кар Зубиета, ныне работающий в Университете Мэриленда, и его коллеги сделали 14 мужчинам и 14 женщинам мучительную инъекцию физиологического раствора в щеки, сканируя их мозг, фокусируясь на частях «нисходящего» пути, препятствующего боли, в эндорфины, естественные обезболивающие в организме, связываются с мю-опиоидными рецепторами, чтобы подавить болевой сигнал после острой травмы [см. «Психология боли», Говард Л. Филдс]. У мужчин эта сеть сдерживания боли была наполнена большим количеством эндорфинов и активностью мю-опиоидных рецепторов, чем у женщин, что является признаком более мощной системы контроля боли.
Другие данные указывают на более слабое подавление боли у женщин. Интенсивная или длительная боль, приложенная к одной части тела, например, к руке, может подавлять боль в другом месте, например, в зубе. Считается, что первоначальная боль вызывает нисходящую систему подавления боли в организме. В 2003 году нейробиолог Дональд Д. Прайс из Стоматологического колледжа Университета Флориды и его коллеги показали, что это явление менее выражено у женщин: у мужчин погружение одной руки в болезненно горячую ванну уменьшало дискомфорт от прикосновения обжигающего предмета к другой руке. , но женщины не чувствовали такого облегчения.
Эмоциональные и социальные факторы также могут способствовать повышению болевой чувствительности у женщин. Например, женщины склонны заниматься катастрофизацией боли, то есть ожиданием того, что боль будет ужасной и невыносимой, больше, чем мужчины. С другой стороны, мужчины, как правило, менее склонны признавать, что им больно, чем женщины, потому что мужчины хотят казаться крутыми и сильными.
Но боль не обязательно является признаком слабости. На самом деле склонность женщин к дискомфорту может быть адаптивной. Женщины, как правило, более восприимчивы к телесным ощущениям, чем мужчины, и обладают большей способностью ощущать все раздражители окружающей среды, такие как свет, шум и запах, что может улучшить их способность обнаруживать угрозы. Некоторые ученые утверждают, что эволюционное давление, возможно, способствовало появлению у женщин такой черты, позволяющей им лучше защищать свое потомство.
Не только женщины более склонны к боли, но и некоторые этнические группы. Афроамериканцы проявляют большую чувствительность к болевым раздражителям в лаборатории и сообщают о более негативных эмоциональных реакциях на боль, чем европеоиды.
Культурные, социальные и психологические факторы, вероятно, способствуют этому неравенству. В исследовании, опубликованном в 2007 году, клинический психолог Роджер Б. Филлингим из Стоматологического колледжа Университета Флориды и его коллеги продемонстрировали, что этническая идентичность человека, т.
, физиология и культура — сильно влияет на его чувствительность к боли. Исследователи проверили 63 афроамериканца, 61 латиноамериканца и 82 белых нелатиноамериканца на их восприимчивость к боли от горячего предмета, касающегося их руки, очень холодной воды, окружающей руку, и сужения кровотока в руке. Каждый человек также заполнил анкету под названием «Многогрупповая этническая идентичность» (MEIM).
Исследователи обнаружили, что диапазон температур и время, в течение которого человек был готов терпеть боль, были ниже у представителей двух групп меньшинств, чем у белых. А для афроамериканцев и латиноамериканцев, но не для белых, чем сильнее этническая идентичность участника по шкале MEIM, тем выше его или ее чувствительность к любому из видов боли. «В группе меньшинства чем выше ваша этническая идентичность, тем выше ваша болевая чувствительность», — заключает Филлингим. Он утверждает, что культурные факторы, связанные с этнической идентичностью, такие как религия, образование или социальная экспрессивность, могут придавать боли особое значение или подсказывать стратегии преодоления.
Такие общие убеждения и практика могут не только влиять на внешнее выражение боли людьми; они также могут формировать биологическую инфраструктуру, лежащую в основе переживания боли.
Часть этой физиологии, по-видимому, различается между афроамериканцами и белыми. В 2008 году Филлингим и его коллеги проверили естественное подавление боли, вызванное сильным или продолжительным ощущением боли, у 29 афроамериканцев и 28 белых. Они вызывали ишемическую боль, лишая мышцу руки кислорода, сдавливая руку жгутом; во время этой процедуры они били каждого человека электрическим током по лодыжке. Исследователи обнаружили, что ишемическая боль вызывает большее снижение показателей электрической боли у белых, чем у афроамериканцев, у которых может быть более слабый тормозной путь. «Это говорит о том, что афроамериканцы менее эффективны в борьбе с болью, чем белые», — говорит Филлингим.
Впечатляющие мутации
Конечно, люди в пределах пола или этнической группы также различаются по своей чувствительности.
На гены приходится от 22 до 60 процентов дисперсии, согласно исследованиям, сравнивающим соответствие по этому признаку между разнояйцевыми близнецами, у которых примерно половина общих генов, и между однояйцевыми близнецами, имеющими практически одинаковую ДНК.
В редких случаях, например, при врожденном безразличии к боли, один ген оказывает огромное влияние. У Смита и ему подобных есть мутация в гене крошечных молекулярных ворот или каналов, расположенных на окончаниях нервных окончаний, воспринимающих боль. Канал обычно служит усилителем нервных сигналов и, по-видимому, необходим для всех типов восприятия боли. У пациентов с мутацией канал не работает, сбивая восприятие боли. «Это впечатляющее наблюдение подтверждает тот факт, что генетика может оказывать глубокое влияние на чувствительность к боли», — говорит анестезиолог из Стэнфордского университета Дэвид Кларк.
Другие мутации в том же канальном белке заставляют его ворота открываться с большей готовностью и оставаться открытыми слишком долго, включив усилитель, а не отключив его.
Этот молекулярный сбой приводит к оборотной стороне опасного безразличия Смита к боли: существованию, пропитанному агонией. Пациенты ощущают легкое тепло как жгучий или обжигающий жар. Поскользнуться в носках они сравнивают с выливанием горячей лавы на ноги, говорит Ваксман. Боль у одного подростка становится настолько сильной, что ему требуется анестезия в отделении интенсивной терапии [см. «Ворота боли» Дэвида Доббса; Scientific American Mind , апрель/май 2007 г.].
Более тонкая генетическая настройка этого канала может лежать в основе более обычных вариаций болевой чувствительности. У Вудса есть неопубликованные данные, свидетельствующие об относительно редком изменении в одной паре оснований, которое делает канал более чувствительным, а его носители чувствуют умеренную дополнительную боль, примерно на уровне, которому можно противодействовать кодеином.
Унаследованная боль
Общие варианты генов других белков, включая ферменты, по-видимому, лежат в основе стойкости к травмам или наоборот.
Фермент катехоламин-О-метилтрансфераза (КОМТ) расщепляет гормоны стресса адреналин и норадреналин (также известные как адреналин и норадреналин), а также дофамин, химическое вещество мозга, отвечающее за вознаграждение и настроение. Если этого фермента недостаточно или он не работает должным образом, уровень гормона стресса и дофамина повышается, и это химическое изобилие, по-видимому, усиливает боль. У пациентов с фибромиалгией и людей с лицевой болью уровень этих химических веществ выше. Люди, предрасположенные к боли, такие как женщины или пациенты с хроническими болями, также часто имеют относительно вялую КОМТ.
Летаргический COMT может быть результатом изменения гена фермента, что приводит к трехкратному или четырехкратному снижению его функции. В исследовании, опубликованном в 2003 году Зубиета и его коллеги обнаружили, что люди, у которых был хотя бы один генетический код менее активного фермента, были более чувствительны, чем те, у кого был только активный COMT, к боли от внутримышечных инъекций физиологического раствора, и им требовалось меньше физиологического раствора для достижения того же уровня. агонии.
В последние годы Майкснер, генетик Люда Дьяченко из Университета Северной Каролины и их коллеги связали две другие версии того же гена, наряду с тем, который изучал Зубиета, с различными уровнями болевой чувствительности — низким, средним и высоким — как а также с уязвимостью к хронической боли. (Зубьета оценил «средний» вариант для фермента с более низкой активностью.) Исследователи проанализировали ген у 202 здоровых женщин, которых они также проверили на чувствительность к 16 типам болевых раздражителей и наблюдали в течение трех лет, чтобы определить, у кого из них развился височно-нижнечелюстной сустав. . По сравнению с другими вариантами гена вариант, обеспечивающий низкую чувствительность к боли, приводит к значительно большему количеству COMT и более чем в два раза снижает риск развития ВНЧС у женщин.
По словам Дьяченко, на эти альтернативы COMT приходится 11 процентов изменчивости человеческого восприятия боли, что является самым большим фактором, влияющим на чувствительность к боли.
Тип COMT является лучшим предиктором риска развития хронической боли, чем уровень холестерина для риска сердечно-сосудистых заболеваний, добавляет Мейкснер.
Связь между COMT и болью связана с участием посредников, называемых бета-адренергическими рецепторами, которые располагаются на нервных окончаниях, чувствительных к боли. Адреналин стимулирует эти рецепторы, активация которых (лекарствами) может привести к мучительному артритоподобному синдрому. Изменения в генах этих рецепторов также могут влиять на восприятие боли. Группа Майкснера получила одну версию гена бета-адренергического рецептора 2, который особенно чувствителен к адреналину и тем самым повышает чувствительность человека к боли.
Различия в болевой чувствительности также могут возникать из-за различных форм мю-опиоидных рецепторов, которые также влияют на реакцию на опиоидные препараты. Опиоиды, такие как морфин и эндогенные обезболивающие в организме, оказывают свое обезболивающее действие, воздействуя на этот рецептор.
Реакция пациентов на опиоидные обезболивающие сильно различается. Самая низкая эффективная доза может быть в 5-10 раз выше для некоторых пациентов, чем для других, а у 25 процентов пациентов морфин неэффективен или вызывает невыносимые побочные эффекты.
В 2009 году Дьяченко и ее коллеги изучили ген мю-опиоидного рецептора у 196 женщин, которые также были оценены по их чувствительности к целому ряду болевых раздражителей, включая горячие, колющие и сдавливающие. Проанализировав ген в 25 местах, в которых химическая единица имеет тенденцию варьироваться у разных людей — так называемые однонуклеотидные полиморфизмы (SNP), — исследователи обнаружили один участок, связанный с болевой чувствительностью. Более редкая версия этого SNP, встречающаяся у 6 процентов населения, по-видимому, делала человека склонным к боли и относительно невосприимчивым к опиоидным препаратам; с другой стороны, его более распространенный аналог обладал высокой переносимостью боли и хорошей реакцией на морфин.
Другие генетические различия также могут влиять на реакцию человека на опиаты. Некоторые ферменты человека метаболизируют лекарства, и результаты их действия могут быть необходимы для того, чтобы сделать лекарства эффективными и нетоксичными. Например, фермент печени, известный как CYP2D6, превращает кодеин в морфин, вещество, облегчающее боль. Однако у 7-10 процентов представителей европеоидной расы кодеин не действует, потому что у этих людей фермент CYP2D6 не может осуществить преобразование. С другой стороны, от 1 до 7 процентов белых имеют несколько копий одного и того же гена. Эти люди чрезвычайно быстро расщепляют кодеин, что делает даже низкие дозы препарата потенциально токсичными. Согласно отчету Женевского университетского госпиталя в Швейцарии, одного 62-летнего мужчину с такой дупликацией гена небольшая доза кодеина чуть не убила.
Найденные до сих пор гены, вероятно, представляют лишь крошечную часть лилипутских заговорщиков тела, создающих или модулирующих боль.
«В конце концов, будет множество сотен генов, связанных с объяснением индивидуальных различий в боли», — прогнозирует поведенческий генетик Джеффри С. Могил из Университета Макгилла.
Пошив одежды
Тщательная оценка болевой чувствительности пациента может иметь неоценимое значение для предотвращения и лечения боли. Пациенты, чувствительные к боли, например, могут испытывать сильный дискомфорт после операции и, следовательно, могут нуждаться в более высокой, чем в среднем, дозе болеутоляющего средства. «Даже у людей, перенесших идентичные операции, легко может быть в несколько раз разница в количестве обезболивающего, которое понадобится человеку во время выздоровления», — говорит Кларк.
Осознание таких различий также может помочь врачам лучше оценить тяжесть болезни человека. Низкая болевая чувствительность может, например, маскировать истинную серьезность состояния пациента. Напротив, необычно сильная реакция на болезненное событие может преувеличить степень причиненного им физического вреда.
Оценка переносимости боли у здоровых пациентов может помочь врачам определить, кто наиболее подвержен развитию стойких болевых синдромов и, следовательно, может отказаться от плановых операций или принимать профилактические анальгетики после несчастных случаев или травм. Генетические тесты могут дополнительно уточнить риск пациента. «Объединение пары этих генов вместе может дать нам хорошую прогностическую ценность для того, у кого, вероятно, разовьется несколько стойких болевых синдромов», — говорит Макснер.
Тестирование людей на вариации мю-опиоидного рецептора или метаболических ферментов может дополнительно выявить, кто будет хорошо реагировать на опиоиды и в какой дозе, а также кому могут быть полезны альтернативные методы лечения. Реакция на будущие поколения анальгетиков также может зависеть от генетической структуры пациента. «Очень важно понять влияние генетики на лечение пациента, — говорит Кларк.
Выявление генов, участвующих в восприятии боли или его отсутствии, также может проложить путь к новым методам лечения.
Ученые-фармацевты и биотехнологи, в том числе из компании Xenon Pharmaceuticals в Британской Колумбии, пытаются открыть и создать молекулы, которые заглушают натриевые каналы, нарушенные при врожденной нечувствительности к боли. «Выглядит очень обнадеживающим, что у людей появится новое поколение обезболивающих», нацеленных на эту молекулу, — говорит Вудс.
Блокирование бета-адренорецепторов может помочь в лечении болевых состояний, возникающих либо из-за низкой активности COMT, либо из-за высокого уровня адреналина, либо из-за того и другого. В 2007 году команда Майкснера обнаружила, что ингибирование бета-адренорецепторов у крыс с плохой функцией COMT предотвращает появление у животных признаков повышенной болевой чувствительности. В исследовании, опубликованном в 2009 году, Мейкснер вместе с нейробиологом Кэтлин С. Лайт из Университета штата Юта и его коллегами обнаружили, что пропранолол, который лечит высокое кровяное давление путем блокирования бета-адренорецепторов, уменьшает боль у 10 пациентов с фибромиалгией и 10 пациентов с ВНЧС по сравнению с с фиктивным лекарством.
Даже без генетических тестов врачи могут однажды основывать свой прогноз и лечение на гендерной, этнической принадлежности и индивидуальной психологии человека. Некоторые генетические различия, по-видимому, более распространены среди определенных полов или рас в соответствии с групповыми различиями в чувствительности к боли. Неопубликованная работа Филлингима и его коллег, например, указывает на то, что форма мю-опиоидного рецептора, связанная с более сильным естественным контролем боли, гораздо реже встречается у афроамериканцев, чем у белых.
Наука об особенностях боли также помогает всем нам лучше понять боль окружающих. Мы не можем предполагать, что боль другого человека несущественна, даже если травма выглядит не впечатляющей или не причинит нам боли. В самом деле, воспринимаемая боль почти по определению преувеличивает или преуменьшает нанесенный ущерб, учитывая, что боль проистекает из биологических особенностей, присущих самому ощущению, наряду с культурными, социальными и психологическими влияниями.