Содержание
Можно ли успешно пересадить голову живому человеку? Объясняет патологоанатом
Имя итальянского нейрохирурга Серджио Канаверо прогремело два года назад, когда он публично пообещал, что до конца 2017 года осуществит первую в истории успешную пересадку головы от одного человека другому. На днях выяснилось, что Канаверо свое обещание выполнил: пересадка головы успешно прошла в Китае, правда, с одним нюансом – ее произвели от трупа трупу.
В России о Канаверо говорят особенно много, а россиянин Валерий Спиридонов, страдающий от неизлечимой спинальной мышечной атрофии, даже должен был стать первым подопытным.
Но операция все откладывается, Канаверо винит в этом слишком, по его мнению, консервативное мировое научное сообщество, а также крупнейших филантропов вроде Сергея Брина и Марка Цукерберга, которые дают деньги не на те проекты.
На самом деле большинство специалистов уверены, что пока человечество толком не научилось пришивать на место оторванную конечность, говорить о пересадке головы несколько преждевременно.
Роман Деев, заведующий кафедрой патологической анатомии Рязанского государственного медуниверситета и директор Института стволовых клеток человека, объяснил корреспонденту Радио Свобода, с чем могут возникнуть сложности.
Настоящее Время коротко пересказывает главные тезисы беседы.
- Когда пересадка головы живому человеку станет возможной?
Наверное, рано или поздно это станет возможным. В ближайшие несколько десятилетий, к сожалению, этого не случится. Современные возможности реконструктивной хирургии, имплантации ограничены чаще всего очень небольшими сегментами, такими как пальцы, фрагменты кисти.
- Реплантация – сложный процесс?
Академик, кардиохирург Юрий Леонидович Шевченко говорил про трансплантацию сердца, что, в принципе, ничего сложного в этом нет, обычная портняжная работа, берешь и пришиваешь, а самое сложное – на подготовительном этапе и на этапе последующем, поскольку нужен подбор донора, иммуносупрессия и так далее.
Здесь, с трансплантацией головы, ситуация гораздо сложнее простой «портняжной работы», потому что мы имеем не просто какой-то нерв, который нужно сшить, как при реплантации пальцев или сегментов конечностей, а спинной мозг, который состоит из огромного количества отдельных нервов.
Соответственно, нервный импульс бежит не в целом по спинному мозгу, а по конкретным образованиям, которые называются пучками, и так далее. Поэтому для функциональности должны быть сшиты тысячи, десятки тысяч этих образований, что называется, стык в стык.
Валерий Спиридонов
- Это похоже на то, когда вешаете люстру – синий провод с синим, красный с красным?
Импульс бежит от конкретных нейронов по конкретным отросткам в конкретное место. Если нет прямого пути, то нет и передачи нервного импульса со всеми вытекающими обстоятельствами, а именно – отсутствие функций органов, расположенных ниже по ходу этих нервных проводников.
Каждый из нас, если не в жизни, слава богу, то в кино видел людей, неудачно куда-то нырнувших, упавших с лошади и так далее, словом, повредивших себе спинной мозг на уровне шеи.
Как правило, это состояние, которое врачи называют тетраплегия, когда ни одна из четырех конечностей не функционирует, нарушены функции внутренних органов.
Поэтому, честно говоря, на сегодняшний день то, что предложено Канаверо, выглядит не более фантастическим, чем 50–60 лет назад голова профессора Доуэля, уровень фантастики приблизительно такой же.
- Почему внутренние органы мы пересаживаем давно и успешно?
Когда пересаживается внутренний орган – печень, почка, фактически техническая работа по подшиванию одного к другому заключается в сшивании двух-трех сосудов. Здесь же мы имеем совокупность нервов. Основной электрический кабель организма – это спинной мозг, который несет абсолютно всю информацию, ну, за исключением нескольких нервов, которые выходят через другие дырочки черепа, ко всему телу. То есть это просто колоссальный объем нервных проводников, и простыми хирургическими способами их не сшить, эти десятки тысяч штук.
Пока совершенно неясно, как осуществить навигацию.
Все должно быть соединено стык в стык, иначе все бессмысленно, а обеспечить это – фантастика.
- Соединить спинной мозг – единственная проблема?
Нет, после этого возникает необходимость восстановления адекватного кровоснабжения всего, что находится в голове. А дальше еще существует такая штука, как 12 пар черепно-мозговых нервов, которые идут отдельно от спинного мозга, и их тоже нужно сшивать. Это не самые пустяковые нервы, они обеспечивают сердцебиение, дыхательные движения диафрагмы и межреберных мышц, то есть функции жизненно важных органов.
Так что спинной мозг – это полбеды во всей этой конструкции, потому что дальше возникают функции жизненно важных органов.
Достаточно человеку застудить лицевой нерв – и половина лица просто “повисает”, теряет способность двигаться, а в ряде случаев, если это травматическое повреждение нервов типа лицевого или тройничного нерва, повисает навсегда, ничего там сшить не получится, и само ничего не восстанавливается.
А из основания черепа, допустим, выходит так называемый блуждающий нерв, нервус вагус, это крупный нерв, который идет аж до средостения и глубже и обеспечивает работу сердца и диафрагмы. И как с этим, простите, быть?
- Сообщение о пересадке головы трупу – совсем несуразица?
К этому я бы не стал относиться с иронией. Это абсолютно нормальный, логичный подготовительный этап. Любой хирург, когда планирует какое-то оперативное вмешательство, новое для себя, а уж тем более новое для хирургии, начинает с анатомического театра. Потому что никакие муляжи, никакая компьютерная реконструкция, никакая 3D-мультипликация, компьютерная томография, конечно, не обеспечивает понимания правильных этапов операции, понимания работы с теми или иными анатомическими образованиями.
- Чем идеи Канаверо отличаются от экспериментов советского ученого Владимира Демихова, который в 1950–60-е годы пересаживал головы собакам?
Действительно, в последние 10–15 лет часто вспоминают Демихова.
Во-первых, он действительно был во многом новатором, но немало в этих разговорах и легенд. Действительно, такие операции он проводил на крупных животных, в частности на собаках.
Если вы обратите внимание на существующие фотографии, там голова трансплантирована на уровне шейного отдела, то есть с фрагментами шеи, в ряде случаев на уровне грудного отдела спинного мозга, на уровне грудного отдела позвоночника. То есть это все-таки нижележащие отделы. Почему? Ну, потому что продолговатый мозг и место перехода в спинной мозг – это критически важная зона, где находятся двигательные сосуды, дыхательный центр, и их повреждение, их отделение от нижележащих структур чревато достаточно скоротечной гибелью ввиду отсутствия жизненно важных функций или их существенного угнетения.
Зарубежных специалистов модели Демихова и его операции интересовали, во-первых, с точки зрения филигранной хирургической техники, во-вторых, в 1950–60-е годы цитостатики, иммуносупрессанты еще не были синтезированы, а проблема трансплантации органов стояла, и у Демихова была прекрасная модель иммунологического отторжения органов, причем не где-то внутри, как сердце, когда невозможно увидеть, что там с ним происходит.
А здесь можно было наблюдать процесс иммунного отторжения чужеродного фрагмента, так сказать, визуально, непосредственно на глазах. Надо сказать, что опыты у него были достаточно успешные.
участник эксперимента по пересадке головы Валерий Спиридонов — о судьбе проекта — РТ на русском
Валерий Спиридонов родом из СССР — так он сам говорит о себе. У него спинальная мышечная атрофия — врождённое заболевание, которое не позволило его телу развиваться. Валерий с детства передвигается в инвалидном кресле. В 2015-м о нём заговорил весь мир — Спиридонов согласился на участие в эксперименте, предложенном итальянским нейрохирургом Серджио Канаверо. По словам медика, он разработал методику, позволяющую осуществить пересадку головы. Пока шла апробация метода, Валерий, инженер по образованию, не терял времени. Он продолжил обучение в США, женился, стал отцом, сейчас ведёт исследования в области искусственного интеллекта. Корреспонденты RT пообщались с Валерием Спиридоновым и узнали, что он не отказался от идеи доктора Канаверо, сотрудничает с ним и считает, что замена тела может стать реальностью.
— Как вы оказались в США, как складывается ваша жизнь здесь, чем занимаетесь?
— Я инженер, приехал в США, чтобы получить степень магистра. Учился в университете города Бока-Ратон по специальности computer science. Это инженерная дисциплина, компьютерные науки. Кроме того, мы здесь ведём научную деятельность, направленную на то, чтобы лучше узнать, что чувствует человек, как он рассуждает. Для этого мною создано программное обеспечение, которое способно распознавать эмоции, прогнозировать течение диалога.
Я приехал сюда по программе, которая поддерживает молодых учёных, позволяет им получать высшее магистерское образование. Для этого в университетах есть специальные гранты. На сегодня я уже закончил образование и приступил к работе — применяю свои знания на практике. Эти знания находятся в области разработки искусственного интеллекта, программного обеспечения, отказоустойчивых кластеров, систем, серверов. Также мы делаем очень интересный стартап, связанный с дронами, квадрокоптерами.
И я думаю, что он будет успешным. Это будет действительно мировой проект.
— Расскажите о ваших научных исследованиях.
— Мои исследования связаны с тем, чтобы узнать, насколько мы можем использовать искусственный интеллект для помощи людям, чтобы им жилось легче, комфортнее, безопаснее, спокойнее, чтобы люди лучше понимали друг друга. То есть это не просто машинный перевод слов, как есть сегодня, например, у Google. А это система, которая позволяет вести диалог, удерживать внимание.
— Приведите пример, как это может быть использовано на практике?
— Например, доктор и пациент. Такие системы позволят в будущем лучше проводить курсы лечения, лучше взаимодействовать со службами, помогающими людям в трудных ситуациях. Это может применяться для бизнеса, чтобы вести диалог с клиентом, лучше его понимать и знать, что он чувствует. Это поможет всем. Другая система, про которую я говорил и которая связана с дронами, позволит людям получить картинку и звук в реальном времени с любой точки мира и при этом управлять камерой удалённо из любой точки мира.
Также по теме
Валерий Спиридонов: После пересадки головы отправлюсь в отпуск
Названа примерная дата, когда российский программист сможет стать первым человеком, чью голову пересадят на новое тело. Это декабрь…
— Какие планы на будущее у вас и вашей семьи? Какой прогноз дают врачи здесь, в США?
— Мои планы не связаны с каким-то определённым местом. Моя специальность позволяет мне более 15 лет работать удалённо. Сегодня я нахожусь в США, потому что так удобнее для моей семьи и для моего сына: без перелётов, стрессов и в комфортном климате. Что касается докторов, я не думаю, что мне могут как-то радикально помочь. Традиционная медицина не имеет в своих руках арсенала для лечения подобных заболеваний.
Единственный препарат, который вышел в последние годы в США и был недавно одобрен для использования по всему миру — это Spinraza. Он останавливает деградацию мышечных волокон, позволяет улучшить качество жизни.
Курс его достаточно дорогой, но тем не менее это огромный шаг вперёд. И мы надеемся, что в ближайшее время он будет доступен повсеместно.
— Планируете ли возвращение на родину? Есть ли в России работа, которая могла бы вас заинтересовать?
— Я совершенно точно не исключаю для себя возможности вернуться в Россию. И это не связано ни с какими рабочими проектами, а просто потому, что это моя родина и там все мои друзья, там мой брат. Но сегодня у меня нет таких планов и нет сотрудничества с кем-либо из России. Хотя я считаю, что мой опыт и знания доктора Канаверо — это то, что может вывести российскую медицину на несколько шагов вперёд. Эти знания уникальны. Но они могут быть применены только при поддержке государства. Я объясню, почему так.
Дело в том, что сегодня, если речь идёт о сотрудничестве с доктором Канаверо, многие учёные, в том числе и в России, понимают, что они идут по достаточно тонкому льду. Это связано с репутацией, с рисками, которые несёт сотрудничество с такой персоной, как доктор Канаверо.
Он уже успел заявить, что готов пересаживать голову, работает в Китае с крысами, с обезьянами, вот-вот приступит к опытам с людьми.
Но на самом деле вся эта технология — она о другом. Она направлена на помощь людям с другими заболеваниями: она нужна для того, чтобы лечить травмы позвоночника, чтобы людям, которые давно и долго обездвижены, возвращать способность чувствовать, двигаться, жить полноценной жизнью. И мы ведём речь именно об этой технологии. Мы готовы помочь правительству России, чтобы принести эту технологию в страну, готовы сотрудничать напрямую. И безусловно, если нам окажут в этом поддержку, дадут зелёный свет, я приеду в Россию и буду делать всё, что от меня зависит, чтобы это состоялось.
— Поступали ли вам какие-то предложения из России?
— Я постоянно получаю предложения, они достаточно интересные и касаются разработки программного обеспечения, моего опыта управления проектами, управления стартапами. Они касаются искусственного интеллекта, работы с облачными системами хранения данных.
Компании в России, такие как Сбербанк, «Яндекс», они действительно ищут сотрудников, чтобы пополнить свои кадры опытными профессионалами. Но в данный момент я считаю, что для меня лучше находиться здесь. Потому что, как я говорил, мне бы хотелось, чтобы мой сын, которому сейчас один год, провёл время в спокойном климате, без необходимости адаптироваться к погоде, к новым условиям. Но это не мешает мне сотрудничать удалённо с любыми компаниями.
— Поступают ли вам предложения о проведении операции, аналогичной той, что планировал провести доктор Канаверо? Возможно, есть другие врачи, работающие в этом направлении?
— Различные предложения по внедрению инновационных технологий, в том числе в медицине, поступают постоянно. И особенно, конечно, их много было в период 2015—2017 годов, когда Канаверо только заявил о своих планах. Предложений много, но приходится их очень тщательно оценивать. Потому что многие из них несут в себе достаточно странные решения, другие нуждаются в значительной доработке.
Есть очень интересные, и мы хотели бы дать им зелёный свет и применить их в том числе и для работ, связанных с технологией доктора Канаверо.
Также по теме
От пересадки головы до космического туризма: самые ожидаемые научные события 2018 года
В 2018 году медики планируют пересадить голову живому человеку, а астрономы обещают вырастить картофель на Луне, нырнуть в Солнце и…
Но пока я не склонен делать никакие операции. И единственное, что возможно делать в моей ситуации, — это поддерживающая терапия либо установка импланта в позвоночник. Но это не срочная задача, так как моё состояние стабильно и я прекрасно себя чувствую: работаю восемь часов в офисе наравне с другими сотрудниками. В данный момент моему здоровью ничего не угрожает, и я хотел бы довести до совершенства одну из технологий, которыми я занимаюсь сегодня.
— Так вы изменили решение и отказались от операции или готовитесь к ней?
— Моё отношение к операции по пересадке головы не изменилось.
Я считаю, что есть ситуации, когда такая операция — единственное возможное решение по спасению жизни. С этической точки зрения оно ничем не отличается от обычной трансплантации. Ведь нет каких-то серьёзных этических дискуссий в обществе по поводу пересадки органов: лёгких, печени, почек. Это плановые операции, которые сегодня проводятся и в России каждый день. Трансплантации такого рода давно стали привычными.
Что касается пересадки головы — мы к этому придём. Мы придём к тому, что появится большое количество и других решений, таких как, может быть, модификация генома, что уже сегодня стало реальностью, но нуждается в большей маркетинговой составляющей. Модифицировать геном сегодня возможно, и кое-где это уже делают. Насколько это необходимо делать, я думаю, человек решит для себя сам. И здесь не может быть ограничений, связанных с этикой, с религией и так далее.
Науку не остановить. Её можно задержать в развитии. Но для чего это делать? Всё равно появятся свои Джордано Бруно, которые так или иначе расскажут, как устроен мир, и сделают его лучше.
- Валерий Спиридонов об операции по пересадке головы
— Чем сейчас занимается доктор Канаверо ? Что вам известно о его экспериментах в Китае?
— Мы находимся в постоянном контакте с доктором Канаверо и общаемся несколько раз в месяц. Мне известно, что его эксперименты прошли удачно. Опыты с животными, такими как собаки, обезьяны (то есть с крупными млекопитающими, про которых я говорил раньше) прошли более чем успешно.
Сегодня есть документы, которые показывают реалистичность сращивания волокон спинного мозга, восстановления двигательной активности. Этому есть фото- и видеодоказательства.
Более того, есть активное желание сотрудничать с представителями медицинских учреждений, государственных структур, чтобы передать эту технологию людям. Но для того, чтобы это сделать, должен быть шаг со стороны государства, когда выделяется специализированный грант, выделяется специализированное помещение, лаборатория, чтобы изучить, провести все проверки и сказать, работает технология Канаверо или нет.
Потому что Серджио Канаверо и доктор Жэнь Сяопин готовы приехать в Москву, готовы приехать в любое другое государство, чтобы рассказать все детали, поделиться материалами по этому поводу. Но это не может быть их инициатива, они не могут лично говорить: «Пригласите нас, пожалуйста, мы вам всё объясним и покажем». Нет, должна быть заинтересованность со стороны властей. Если она будет, мы, конечно, поможем сотням и тысячам людей.
— Как изменило вашу жизнь появление ребёнка?
— Рождение сына, безусловно, очень сильно изменило мою жизнь. Я стал внимательно относиться к своим поступкам, стал гораздо серьёзнее воспринимать свою деятельность, своё здоровье. Потому что мне нужно быть с ним рядом, нужно помогать ему расти. И мне это очень нравится, я провожу с ним много времени.
Отразилось ли это на моём решении не делать операцию? Нет. Это связано с тем, что мы хотим довести технологию до совершенства. Делать её публично, открыто, согласованно с обществом.
Но рождение сына дало мне силы заниматься исследованиями, искать пути применения моих знаний, талантов, чтобы у него всё было хорошо.
- Валерий Спиридонов о рождении сына
— Как ваша жена относится к вашим планам и к экспериментам Канаверо?
— Вы знаете, моя супруга познакомилась со мной, чтобы отговорить меня от этого. Но, когда она убедилась, что я очень адекватно отношусь к эксперименту и принимаю трезвые решения, она успокоилась и мы стали общаться на другие темы.
Это как отказаться от полёта на Марс: ты не можешь отказаться от того, что ещё не может случиться. Не было такого, что мне предложили лечь на операционный стол, а я сказал: «Нет-нет, у меня теперь другая ситуация».
У меня было по-другому. Было так, что я долгое время сотрудничал с доктором Канаверо. Я ждал, пока ситуация изменится, пока мы приобретём поддержку со стороны правительства, может быть, каких-то других структур. Но мы понимаем, что я не могу ждать этого вечно, и я должен заниматься своей собственной жизнью, своим собственным здоровьем, своими собственными проектами. Поэтому на какое-то время эта работа была поставлена на паузу — с моей стороны. Но она, конечно же, не поставлена на паузу со стороны Канаверо. И он уже достаточно далеко продвинулся в совершенно фантастических вещах. Я думаю, что об этом он расскажет сам при желании.
Но вы удивитесь очень сильно, когда узнаете, что сегодня есть технологии, которые позволяют не только трансплантировать тело целиком, но и гораздо более фантастические вещи.
Я даже приоткрою тайну — это пересадка только головного мозга. Это позволит решить большое количество проблем, связанных в том числе с иммунным отторжением, специалисты меня поймут. Но, безусловно, там будут и другие нюансы.
А в целом мы с женой, конечно, очень счастливы. Мы проводим каждый день вместе: ходим на пляж, работаем, вместе растим сына. Мы чувствуем себя счастливыми, и конечно, отсутствие необходимости заниматься подготовкой к операции очень позитивно сказывается на общем состоянии и бодрости духа.
- Валерий Спиридонов о своей супруге
— Как вы проводите свободное время?
— К сожалению, свободного времени у меня крайне мало. Потому что я пытаюсь заниматься большим количеством проектов, которые связаны с технологиями, с медициной, с наукой, с разработкой ПО и так далее. Я счастлив, что у меня есть время для моего сына. Но мы надеемся, что уже скоро мы сможем немного попутешествовать, хотим посмотреть другие штаты. Мы очень любим бывать в разных местах. И когда куда-то приглашают, мы с удовольствием приезжаем, рассказываем о том, чем мы занимаемся, о том, как мы способны помочь людям, что мы делаем для этого, какие технологии уже стали сегодняшним днём.
Если пересадить человеческую голову, последует ли ее сознание?
Макс Г. Леви
Наука
В своей новой книге Брэнди Шиллес вспоминает невероятное наследие миссии нейрохирурга времен холодной войны по сохранению души.
Фото: Джули Той/Getty Images
Брэнди Шиллес иногда пишет художественную литературу, но ее новая книга не такая. Шиллаче, историк медицины, обещает, что ее рассказ времен холодной войны о хирурге, нейробиологе и отце 10 детей, одержимом пересадкой голов, правдив от начала до конца.
Шиллес случайно наткнулась на историю своей книги « Мистер Хамбл и доктор Мясник »: однажды ее друг, невролог из Кливленда Майкл ДеДжорджиа, позвал ее к себе в кабинет. Он тихо пододвинул к ней потрепанную коробку из-под обуви, приглашая открыть ее. Шиллес подчинился, наполовину опасаясь, что в нем может быть мозг. Она вытащила блокнот — возможно, 50-х или 60-х годов, как она говорит, — и начала его листать.
«Есть все эти странные маленькие заметки и прочее о мышах, мозге и срезах мозга, и эти маленькие пятнышек », — говорит Шиллес.
«Я подумал: «Что… что это за знаки?» Записная книжка с пятнами крови принадлежала Роберту Уайту, нейрохирургу, который провел десятилетия, выполняя трансплантацию головы обезьянам, надеясь в конечном итоге использовать эту процедуру, чтобы дать человеческим мозгам новых тел.
Ее исследование привело ее со Среднего Запада, где она взяла интервью у выжившей семьи Уайта, в Москву, где она проследила подробности его профессионального соперничества с советским ученым, которому удалось хирургическим путем создать двухголовую собаку.
Исследование Уайта началось с малого: он проводил эксперименты с мозгом на мышах и собаках, прежде чем «усовершенствовать» операцию по пересадке головы, работая на сотнях обезьян.
Уайт, который два десятилетия назад говорил с WIRED об этом старинном изделии и чьи амбиции недавно возродились, так и не смог сделать операцию на человеке. Но он изобрел процедуры охлаждения мозга, которые до сих пор используются для спасения пациентов с сердечными приступами; он вдохновил персонажа «Секретных материалов»; и он чуть не получил Нобелевскую премию.
Его истинные поиски, как находит Шиллаче, были вызваны его верой в то, что вы — это ваш мозг — что спасение мозга путем наделения его полностью новым телом и набором органов означало спасение души.
Это интервью было сокращено и отредактировано для ясности.
WIRED: Будучи нейрохирургом и нейробиологом в 1960-х и 1970-х годах, Уайт изобрел способ поддерживать жизнь обезьяньих мозгов вне их (первоначальных) тел. Но многие люди больше не знают ни об этой практике, ни о нем. Почему это?
Брэнди Шиллес: Если вы хотите отрубить людям головы, многих это огорчает. И я думаю, что некоторые исследования финансировались , а именно , потому что он участвовал в гонках против Советского Союза. Когда этого давления больше не было, тогда не было и интереса. Но он просто никогда не терял его из виду.
И люди пытались его достать. На самом деле, как я сказал позже в книге, когда его номинировали на Нобелевскую премию [за технику охлаждения спинного мозга], человек, который номинировал его, сказал: «Может, не стоит говорить об обезьяньих головах».
. Давай успокоимся на этом».
Я думаю, медицина не хочет, чтобы ее всегда помнили за немного жуткие вещи, которые она делает. И давайте смотреть правде в глаза, не все видели полезность выполнения этой работы.
В какой-то момент я понял — это тяжелая книга для чтения. Итак, Бренди… Как дела? Вы в порядке?
У меня были моменты. Я не особо брезглив — нельзя же быть историком медицины и быть брезгливым, верно? Я работал в музее истории медицины, я видел столько сифилитических гениталий, что меня трудно шокировать. Но когда они говорили об удалении тела из бестелесного мозга… Я, кстати, смягчил это для книги, но трудно читать настоящие опубликованные отчеты о том, как они сняли лицо с живого существа. , и отрезал его череп, пока он был жив, чтобы сохранить этот живой мозг под ним. У меня был момент, когда я подумал: Я не в порядке . Было очень неприятно думать об вырезании внешних черт живого мозга.
Уайт «усовершенствовал» трансплантацию головы обезьянам в 1970 году, поддерживая приток крови к мозгу обезьяны, пока она перемещалась из исходного тела в новое. С каким препятствием он столкнулся при использовании процесса на человеке?
Самые популярные
Итак, самое странное в этой истории то, что можно пересадить голову. Мол, это не вопрос. Мы можем это сделать. Проблема в том, что вероятность успеха невелика. Есть много обезьян, которые не сработали, сотни.
Я думаю, Уайт считал, что операция на людях будет более успешной, потому что все становится больше и с ним легче работать, и что они могут работать быстрее. На самом деле он был совершенно уверен, что это будет лучше, чем пересадка головы обезьяны. Но ты все еще рискуешь своей жизнью во время операции.
Обезьяны, которые пережили операцию Уайта, не могли двигаться в своих новых телах. Как это повлияло на потенциальных пациентов-людей?
Я не собираюсь, но если я оторву вам голову (извините), мы перережем вам спинной мозг.
Это означает, что даже если я положу твою голову на кого-то другого, и я снова прикреплю все кровеносные сосуды, и это напитает твой мозг, и твой мозг пробудится и оживет, и твое лицо сможет двигаться и все это . Ваше тело все еще не может. Поэтому многие люди говорили: «Какая здесь польза? Почему вы хотите идеально пересадить человеческую голову? У Уайта было много причин, по которым он хотел это сделать, но ни одна из них не убедила никого настолько, чтобы сказать, что это стоит того, чтобы рисковать чьей-то жизнью. Так что это своеобразная история, потому что это не «О, оказывается, мы не можем делать операцию». Оказывается, мы можем, но мы, вероятно, не должны.
В книге вы описываете встречу Уайта с 45-летним мужчиной из Кливленда по имени Крейг Ветовиц. Он считал работу Уайта «благородной», а Уайт считал Ветовица своим «идеальным пациентом». Почему это было?
Люди говорили: «Ну, если у вас получится, вы создадите парализованного пациента».
Это очень эйблистский аргумент, не так ли? Но для Крейга он уже был парализован. И у него была очень насыщенная жизнь. Он такой: «Нет, моя жизнь хороша. Я путешествую, у меня есть дети, я женат. У меня есть собственный бизнес. У меня полноценная жизнь, и эту жизнь стоит сохранить».
Он был заинтересован в участии, потому что его органы — это верно для многих пациентов с параличом нижних конечностей — рано или поздно начинают отказывать. Так что для него он чувствовал, что ему нечего терять: «Хорошо, я все еще буду парализованным, но я буду жить, потому что у меня будет лучшее тело». И отчасти поэтому Уайт назвал это пересадкой тела, он перестал называть это пересадкой головы. Вам просто пересаживают органы, но все органы одновременно. Это звучит лучше, когда вы думаете об этом таким образом.
В конце концов, Ветовицу не сделали операцию, и паралич оставался давним препятствием для одобрения трансплантации тела. В WIRED мы рассмотрели мозговых компьютерных интерфейсов , протезов и пластырей для лечения паралича.
Как вы думаете, как далеко мы от того взлета технологий?
Не думаю, что это так далеко, как думают люди. Я поражен изменениями, произошедшими за последние пять лет, а тем более тем, что может произойти через 50 лет. Но это только потому, что сам мозг настолько пластичен и гибок, что он говорит: «Хорошо, вот что мы делаем сейчас». И затем он устанавливает более быстрые соединения в следующий раз.
Самые популярные
Уайт, конечно, столкнулся с некоторой негативной реакцией. От кого?
Группы защитников прав животных были крайне возмущены тем, что он сделал. Даже то, как он говорил о животных, многих расстраивало.
Трансплантационная медицина тоже имеет своего рода расистскую историю, верно?
Это стало настоящим страхом, что черные тела будут собирать для обслуживания белых пациентов. Это очень беспокоило чернокожее сообщество, когда в 19-м веке стали делать операции по пересадке сердца.
60-е годы. И одна из первых операций по пересадке сердца, которая произошла в Южной Африке, была сделана чернокожему пациенту, чье сердце перешло к белому человеку. В то время в Южной Африке все еще существовал апартеид. А газеты писали: «Послушай, теперь его сердце может перемещаться туда, куда его телу не было позволено». Она может проникнуть в театры внутри белого человека, чего она не могла бы воплотить в черном человеке.
Как вы думаете, после написания этой книги вы остались бы самим собой после трансплантации тела?
Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что так не думаю. Я думаю, что мы такие сложные существа. Собственно, об этом и ЛГБТК-движение много говорит. Люди, которые меняют, например, то, чем является их тело, что они делают и кем они являются, действительно неразрывно связаны для многих людей. И я думаю, что в результате идентичность представляет собой интересную чреватую вещь, которая плохо вписывается в рамки, даже в рамки нашей головы, если уж на то пошло.
Каким человеком был Роберт Уайт?
Я несколько сильно опирался не на идею Франкенштейна, а на идею Джекила и Хайда. Он действительно казался мне почти двумя людьми. Он семейный человек. И он спасает детей от рака и сохраняет жизни людей и их способность передвигаться. В то же время я читал его отчеты, как он просто выпотрошил людей — извините, наверное, неудачный выбор слов. Но он был фантастически хорош в риторике. Я видел дебаты, которые он проводил с активистами по защите прав животных, и его способность просто резать людей вызывала тревогу.
Я подозреваю, что в некотором смысле его большая личность, его бесстрашие, его высокомерие, его способность немного сбить людей с толку словами — были чем-то, что сделало его очень популярным и продвинуло его карьеру на раннем этапе, и в конечном итоге настоящая проблема для его карьеры позже.
Все эти разные вещи делают его ущербным, очаровательным, злодейским и героическим. Эти края делают нас неудобными.
Но эти грани, я думаю, больше всего учат нас тому, что значит быть человеком.
Как его вера повлияла на его работу?
Глубокий католик. И он дружил с папой Иоанном Павлом Вторым, что бывает не у всех. И он действительно верил, что то, что он сделал с обезьянами, будет своего рода пересадкой души для людей и, следовательно, в некотором смысле докажет, что душа существует. Это очень важно для кого-то вроде Уайта, который глубоко увлечен концепцией загробной жизни и тем, что у людей есть души, а у животных нет. Дело было не только в том, что он был заинтересован в спасении жизней. Он думал, что спасает души, сохраняя мозг, и поэтому тело в каком-то смысле было для него менее интересным.
И не все верят в человеческую душу или загробную жизнь. Но все мы верим, что есть некий движущий принцип, который делает нас самими собой, а не кем-то другим. И здесь был кто-то, пытавшийся с наукой найти это, найти это почти под микроскопом и сказать: «Вот где вы находитесь».
Это и успокаивает, и пугает. Вот кто-то, кто сказал: «Я найду твою душу. А потом я сохраню его для тебя».
Другие интересные истории WIRED
- 📩 Последние новости о технологиях, науке и многом другом: получайте наши информационные бюллетени!
- Музыкант из Лос-Анджелеса, который участвовал в разработке микрофона для Марса
- 6 умных способов использования командной строки Windows
- WandaVision привнес мультивселенную в Marvel
- Нерассказанная история американского рынка нулевого дня
- 0184 2034 Часть I: Опасность в Южно-Китайском море
- 🎮 ПРОВОДНЫЕ игры: получайте последние советы, обзоры и многое другое
- 🎧 Что-то не так? Оцените наши любимые беспроводные наушники, саундбары и динамики Bluetooth
Макс Г. Леви, независимый научный журналист из Лос-Анджелеса, пишет о крошечных нейронах, огромном космосе и всей науке между ними. Он получил докторскую степень в области химической и биологической инженерии в Колорадском университете в Боулдере.
ТемыМедицина мозгаНеврологиябиоэтикаХолодная войнаКнигиХирургия
Еще из WIRED
Два хирурга из Китая говорят, что пересадка головы «неизбежна». Теперь нам нужно разобраться с этикой.
Недавно средства массовой информации были полны новостей о том, что Серджио Канаверо из Италии и его коллега Сяопин Рен из Китая планируют пересадить человеческую голову от живого человека на донорский труп. Два хирурга, изображающие из себя первопроходцев, бросающих вызов скучному медицинскому истеблишменту, но многие коллеги считают их безрассудными ренегатами, говорят, что главным донором будет человек с дегенеративным заболеванием, чье тело чахнет, а его или ее разум остается активным.
Тем временем донором тела, скорее всего, будет кто-то, кто умер от тяжелой травмы головы, но чье тело осталось невредимым. Исследователи утверждают, что совершенствовали технику на мышах, собаке, обезьяне, а недавно и на человеческом трупе. Первоначально они предсказывали пересадку осенью 2017 года, но теперь просто говорят, что она «неизбежна».
Канаверо перенес предполагаемую операцию в Китай, потому что ни один американский или европейский институт не разрешил бы такую операцию. «Западным биоэтикам нужно перестать покровительствовать миру», — сказал он газете South China Morning Post. Напротив, он предположил, что «президент Китая Си Цзиньпин хочет вернуть Китаю величие», предоставив дом для такой передовой работы.
Объявление было встречено с большим скептицизмом, мягко говоря. Неправдоподобные утверждения и предложенная радикальная операция заслуживают «не заголовков, а лишь презрения и осуждения», — написал Артур Л. Каплан, глава отдела медицинской этики Медицинской школы Нью-Йоркского университета, в «Чикаго Трибьюн» в декабре.
Критики ссылаются на отсутствие адекватных предварительных исследований и исследований на животных, отсутствие опубликованной литературы о методах и их результатах, неисследованные этические проблемы и цирковую атмосферу, поощряемую Канаверо. Многие также по понятным причинам обеспокоены источником трупа — Китай имеет тревожную историю использования казненных заключенных в качестве тела для трансплантации.
Некоторые специалисты по биоэтике утверждают, что мы должны просто игнорировать эту тему, чтобы не внести свою лепту в цирк. Некоторые сделали именно это замечание в недавнем специальном выпуске American Journal of Bioethics Neuroscience , который я редактирую и посвященном трансплантации головы. Один писатель выступал за то, чтобы впредь прекратить дискуссию в пользу «дискурса, который действительно влияет на жизнь людей, а не просто подпитывает омерзительные фантазии».
Но я не согласен с тем, что биоэтикам следует игнорировать трансплантацию головы. Возможно, на этот раз Канаверо и Рену не удастся пересадить живую голову, но они, несомненно, не будут последними, кто попытается это сделать, поэтому важно учитывать этические последствия такой попытки.
Нельзя отрицать, что присоединение новой головы и тела поднимает интригующие вопросы о личности, юридических и социальных определениях самости, а также вопросы о пределах науки и медицины.
Канаверо и Рен представляют трансплантацию головы и тела как естественный следующий шаг в истории успеха трансплантации.
И действительно, ход этой истории был замечательным: люди уже много лет живут с донорскими сердцами, легкими, печенью, почками и другими внутренними органами.
В 2017 году исполнилась самая старая из ныне живущих трансплантаций почки, переданная от отца дочери; оба живы и здоровы 50 лет спустя. Совсем недавно мы видели успешно пересаженные руки, руки, ноги и лица. Первая полностью успешная трансплантация полового члена произошла в 2014 году, как и первое живорождение от женщины с пересаженной маткой.
Но в то время как трансплантация лица или полового члена сложна (многие до сих пор терпят неудачу), трансплантация головы и тела представляет собой совершенно новый мир сложности.
Основные научные интересы
Канаверо и Рен опубликовали результаты экспериментов по пересадке голов мышей на тела крыс. У подопытных животных наблюдался высокий уровень отказов: в одном исследовании из 60 крыс в исходной выборке только 14 мышей прожили более 36 часов. Хирурги также утверждают, что успешно протестировали метод трансплантации путем повторного слияния разорванных спинных мозгов у собаки и обезьяны, но они опубликовали мало надежных доказательств этих экспериментов или достаточно данных о результатах.
Канаверо и Рен заявили в новостях, что собака и обезьяна обрели способность двигаться, но нет рецензируемых статей и нет указаний на то, что они обрели сознание или могли чувствовать. Были распространены ужасные неподвижные изображения обезьяны со швами на шее, но это ненадежное доказательство.
Не так должна развиваться наука. Экспертная оценка и исследования на животных проводятся для защиты пациентов, а также для перепроверки сообщаемых результатов и безопасности. Два хирурга, которые называют свой проект HEAVEN (аббревиатура от «предприятие по анастомозу головы»), даже близко не приблизились к тому, чтобы представить доказательства того, что трансплантация головы безопасна или эффективна.
Основным препятствием для пересадки головы является восстановление связей в спинном мозге. Мы все знаем о разрушительных последствиях сломанных позвоночников и сломанных позвоночников. При пересадке головы спинной мозг намеренно отсекается, и Канаверо и его коллеги утверждают — но опять же не доказано — что они могут в значительной степени восстановить эту функцию.
Они утверждают, что могут сделать это с помощью метода, состоящего из двух частей: во-первых, они делают очень острый разрез, который сводит к минимуму повреждение спинного мозга, а во-вторых, они используют «фузогены», химические вещества, которые ускоряют процесс повторного слияния разорванных нейронов. .
Однако даже Канаверо признает, что при повторном присоединении спинного мозга фактически восстанавливается от 10 до 15 процентов нервов. Канаверо настаивает на том, чтобы его животные немного двигались. Но даже если это так, спинной мозг также является проводником ощущений, проприоцепции (знания, где мы находимся относительно окружающего нас пространства), боли и т. д. Он не опубликовал никаких доказательств того, что эти ощущения восстанавливаются.
Кем на самом деле будет человек, который выйдет из такой операции?
Некоторые говорят, что шансы на успех настолько малы, что попытка пересадки головы приравнивается к убийству. Но даже если бы это было осуществимо, даже если бы мы могли соединить голову и тело и получить в конце живое человеческое существо, это только начало этических вопросов о процедуре и созданной гибридной жизни.
Если бы мы пересадили твою голову мне в тело, что бы это было за существо? На Западе мы склонны думать, что то, чем вы являетесь в наибольшей степени, — ваши мысли, воспоминания, эмоции — полностью находится в вашем мозгу. Так как полученный гибрид имеет ваш мозг, мы считаем само собой разумеющимся, что этим человеком будете «вы».
Но есть много причин для беспокойства о преждевременности такого вывода.
Во-первых, наш мозг постоянно следит за нашим телом, реагирует на него и приспосабливается к нему. Совершенно новое тело вызвало бы массовую переориентацию мозга на все его новые входы, что могло бы со временем изменить фундаментальную природу и соединительные пути мозга (то, что ученые называют «коннектомом»).
Ваш мозг не был бы тем же мозгом, каким он был, когда он все еще был прикреплен к вашему телу. Мы не знаем точно, как это изменит вас, ваше самоощущение, ваши воспоминания, вашу связь с миром — только то, что это будет .
Во-вторых, ни ученые, ни философы не имеют четкого представления о том, какой вклад вносит тело в наше сущностное самоощущение.
Но это может сыграть довольно большую роль. Мы — воплощенные существа, как сейчас модно говорить в интеллектуальных кругах, что означает, что мы познаем мир через телесные входы и реакции, а не только через голову.
Вторым по величине нервным скоплением в нашем теле после мозга является пучок в нашем кишечнике (технически называемый энтеральной нервной системой, или ЭНС). ЭНС часто называют «вторым мозгом», и он настолько обширен, что может работать независимо от нашего мозга; то есть он может принимать свои собственные «решения» без участия мозга. Фактически, ЭНС использует те же нейротрансмиттеры, что и мозг.
Возможно, вы слышали о серотонине, который может играть роль в регуляции нашего настроения. Ну около 95 процентов серотонина тела находятся в кишечнике , а не в мозгу! Мы знаем, что ЭНС оказывает сильное влияние на наши эмоциональные состояния, но мы не понимаем всей ее роли в определении того, кто мы есть, что мы чувствуем и как себя ведем.
Более того, недавно произошел всплеск человеческих исследований микробиома, большой смеси бактериальной жизни, которая живет внутри нас; оказывается, в нашем организме больше микроорганизмов, чем человеческих клеток.
В кишечнике живет более 500 видов бактерий, и их точный состав у каждого человека разный.
Исследования показывают, что наш микробиом влияет на такие вещи, как уровень стресса, страх и даже психические симптомы. В настоящее время исследователи экспериментируют с терапией депрессии путем изменения микробиома в кишечнике — это означает, что мы могли бы лечить депрессию, полностью минуя мозг.
Мы не знаем, насколько далеко заходит влияние микробиома на наше поведение. Однако в одном исследовании ученые взяли две группы мышей — одну робкую, другую предприимчивую. Затем они взяли кишечные микробы из каждого набора и пересадили их другому набору мышей (чей микробиом был удален). Удивительно, но мыши-реципиенты переняли черты характера мышей, чей микробиом они получили. Известность кишечного микробиома и ЭНС дает научную поддержку понятию «кишечное чувство».
Мы также не до конца понимаем степень роли ЭНС или микробиома в том, что делает нас теми, кто мы есть. Может оказаться, что трансплантация головы и тела может в конечном итоге сохранить столько же личности донора тела, сколько и донора головы.
Кроме того, помните, что хотя у нашего нового гибрида есть ваша голова, если у него есть мое тело, у него будут мои отпечатки пальцев, большинство моих болезней, мои старые травмы и, возможно, мои жесты и способы передвижения в мире. Любые дети, рожденные нашим гибридным существом, будут генетически моими; мои родители были бы генетическими предками.
Вопросы, связанные с правильным распределением ресурсов
Есть и другие причины для беспокойства по поводу трансплантации головы. В Соединенных Штатах мы страдаем от острой нехватки донорских органов. Среднее время ожидания трансплантации почки — пять лет, печени — 11 месяцев, поджелудочной железы — два года. От одного трупа можно пожертвовать две почки, а также сердце, печень, поджелудочную железу и, возможно, другие органы . Использовать его вместо одной пересадки головы с небольшими шансами на успех неэтично.
Канаверо оценивает стоимость первой пересадки головы в 100 миллионов долларов.
Как много хорошего можно сделать с такими фондами, предназначенными для лечения и трансплантаций, эффективность которых мы знаем?
Когда и если станет возможным снова прикрепить разорванный спинной мозг, конечно же, это революционное продвижение должно быть нацелено в первую очередь на многие тысячи людей, которые страдают от паралича в результате разрыва или повреждения спинного мозга.
Есть также нерешенные юридические вопросы. Кто такой гибрид с юридической точки зрения? Юридически это «голова» или «тело» — то есть я или ты? Тело составляет более 80 процентов нашей массы, так что по этим меркам оно больше меня, и, возможно, его почерк больше похож на почерк донора тела, чем донора головы. И кто по закону его дети, или его супруга?
Если, что представляется вероятным, в результате операции кто-то будет парализован или иным образом серьезно поврежден, кто возьмет на себя расходы и ответственность за их долгосрочный уход? (Чья страховка платит, тела или головы?)
Критики утверждают, что повестка дня Канаверо больше связана с саморекламой, чем с хирургическими инновациями, и что пересадки головы не произойдет в ближайшее время.
Они могут быть правы.
Но ничто не мешает теоретически пересадить голову когда-нибудь в будущем. А если так, то есть повод задуматься об этих вопросах — подождите — заранее.
Пол Рут Вулп — профессор биоэтики Асы Григгс Кэндлер, директор Центра этики и профессор кафедры медицины, педиатрии, психиатрии и социологии в Университете Эмори. Он также является редактором и руководителем American Journal of Bioethics Neuroscience . Найдите его в Твиттере @parowol .
«Большая идея» — это дом Vox для умного обсуждения наиболее важных вопросов и идей в политике, науке и культуре — обычно с участием сторонних участников. Если у вас есть идея для произведения, напишите нам по адресу [email protected].
Помогите сделать такие статьи бесплатными
Понимание политической сферы Америки может быть ошеломляющим. Вот где Vox приходит на помощь. Мы стремимся предоставить основанную на исследованиях, интеллектуальную и доступную информацию всем, кто в ней нуждается.