У животных сознание: Есть ли у животных сознание? — все самое интересное на ПостНауке

Есть ли сознание у животных: современные научные эксперименты

Разум – прерогатива человека. С этим согласны все. Но как трудно отказать нашим братьям меньшим в наличии если не разума, то сознания. Мы склонны «очеловечивать» своих питомцев – кошек, собак, лошадей, мы видим в них некое упрощенное подобие себя, мы чувствуем, что и у них есть эмоции, мы видим, что они понимают наши слова, мы приписываем им такие качества, как сообразительность и хитрость. Но что по этому поводу думает наука?

Олег Макаров

Оказывается, для науки наличие у животных, по крайней мере высших, сознания является одним из самых сложных и дискуссионных вопросов. Почему? Во-первых, потому что мы не можем спросить у самих кошек или лошадей, что на самом деле они думают, чувствуют, понимают, как делают выбор. И присущи ли им все эти действия в принципе? В человеческом понимании, разумеется.

Во-вторых, чтобы вести научный поиск, требуется точно знать, что именно надо искать. Если мы ищем сознание, то однозначного общепризнанного ответа на вопрос, что такое человеческое сознание, не существует. Иными словами, требуется найти черную кошку в темной комнате. Если идти не от поведения, а, например, от определенной физиологической схожести человека и прочих млекопитающих, в особенности от сходства строения мозга и нервной системы, то это тоже зыбкий путь, так как точно неизвестно, даже на примере человека, как именно связаны психические и нейрофизиологические процессы.

В зеркале — это я

Тем не менее вопрос о наличии тех или иных форм сознания у животных настолько интересен и важен для понимания природы живого, что наука просто не может оставить попытки выяснить хотя бы что-то. Для этого, чтобы не углубляться в проблемы общефилософского характера, этот вопрос разбивают на несколько составляющих. Можно допустить, что обладание сознанием предполагает, в частности, не просто получение сенсорной информации от органов чувств, но и сохранение их в памяти, а затем сопоставление с сиюминутной реальностью. Сопоставление опыта с реальностью позволяет делать выбор. Так действует человеческое сознание, и можно попробовать выяснить, работает ли это аналогичным образом у животных. Другая часть вопроса — самосознание. Осознает ли себя животное отдельным существом, понимает ли, как выглядит со стороны, «задумывается» ли о своем месте среди прочих существ и предметов?

Один из подходов к выяснению вопроса о самосознании был намечен американским биопсихологом Гордоном Гэллапом. Им был предложен так называемый зеркальный тест. Суть его заключается в том, что на тело животного (например, во время сна) наносится некая метка, которую можно увидеть только в зеркале. Далее животному предъявляют зеркало и наблюдают за его поведением. Если, посмотрев на свое отражение, оно заинтересуется инородной меткой и будет, например, пытаться ее сбросить, значит, животное понимает, что а) оно видит себя и б) представляет себе свой «правильный» внешний вид.

Подобные исследования проводятся уже несколько десятков лет, и за это время удалось получить поразительные результаты. В зеркале узнавали себя гориллы и шимпанзе, что, наверно, не так удивительно. Положительные результаты были получены для дельфинов и слонов, что уже более интересно, особенно в случае с последними. Но, как выяснилось, метку на себе обнаруживают птицы, представляющие семейство врановых, особенно сороки. У птиц же, как известно, в мозге отсутствует неокортекс, новая кора, отвечающая за высшие нервные функции. Получается, для некоего рода самосознания эти самые высшие нервные функции и не требуются.

Расхожее мнение о попугаях сводится к тому, что птицы, повинуясь инстинкту лишь бездумно подражают услышанным звукам. Однако это мнение уже давно подвергнуто сомнению. Свою лепту в исправление репутации попугаев внесла американский зоопсихолог Ирэн Пепперберг. В течение тридцати лет она проводила эксперименты с купленным в обычном зоомагазине серым африканским попугаем Алексом. Согласно научной работе, опубликованной доктором Пепперберг в конце 90-х, птица умела не только различать и опознавать цвета и предметы, но и демонстрировала навыки логического мышления. Алекс обладал словарным запасом в 150 единиц, а также произносил целые фразы, причем делал это вполне осмысленно, то есть называл предметы, отвечал на вопросы «да» или нет». Кроме того, попугай обладал навками математического расчета и даже, по мнению ученой дамы, освоил понятие «ноль». Птице были доступны понятия «больше», «меньше», «одно и то же», «разные», «над» и «под».

Немного нервных клеток

А что же память и сопоставление предыдущего опыта с реальностью? Выясняется, что и эта способность отнюдь не только прерогатива человека или высших млекопитающих. Группа ученых из университетов Тулузы и Канберры поставили знаменитый эксперимент с насекомыми — медоносными пчелами. Пчелам требовалось находить путь к выходу из лабиринта, в конце которого их ожидало лакомство — сахарный сироп. Лабиринт заключал в себе множество Y-образных развилок, где «правильный» поворот маркировался пятном определенного цвета. Натренировавшись летать по знакомому лабиринту и находить искомый путь, пчелы чудесным образом запоминали, что, например, синий цвет означает поворот направо. Когда насекомых запускали в другой, незнакомый лабиринт, выяснялось, что они отлично там ориентируются, «доставая» из памяти соотношение цвета и направления.

У пчел не только нет неокортекса — их нервный центр состоит из очень плотного сгустка соединенных между собой нейронов, их всего миллион, по сравнению со ста миллиардами нейронов в мозге человека, причем человеческая память связана со сложным мыслительным процессом. Таким образом, эволюция показывает, что способна реализовать такую сложную функцию, как принятие решения на основе сопоставления реальности с абстрактным символом, на очень скромном нервном субстрате.

Помню, что я помню

Эксперименты с пчелами при всех удивительных результатах вряд ли способны кого-то убедить в том, что сознание присуще насекомым. К важным признакам наличия сознания у человека относится так называемое метасознание, то есть сознание сознания. Человек не просто что-то помнит, но он помнит, что помнит, не просто думает, но думает, что он думает. Эксперименты по выявлению метасознания или метапамяти также имели место в недавнем прошлом. Первоначально такие опыты проводились над голубями, но убедительных результатов они не принесли. Тогда, использовав аналогичную методологию, американский исследователь Роберт Хэмптон решил протестировать макак-резусов и обнародовал результаты своих работ в 2001 году.

Суть опыта заключалась в следующем. Сначала обезьянам предлагалось простейшее упражнение. Подопытное животное получало возможность, нажав на сенсорном экране на изображение некой характерной фигуры, получить лакомство. Затем задание усложнялось. Макакам предлагали на выбор нажать две фигуры на экране. Одна фигура означала «начать тест». После нажатия на экране появлялись четыре фигуры, одна из которых уже была знакома животному по предыдущей стадии опыта. Если макака вспоминала, что именно это была за фигура, то могла нажать на нее и снова получить вкусное лакомство. Другой выбор — отказаться от теста и нажать соседнюю фигуру. В этом случае можно было тоже получить лакомство, но уже не такое вкусное.

Если после первого этапа эксперимента проходило всего несколько десятков секунд, обе макаки смело выбирали тест, находили искомую фигуру и наслаждались едой. По истечении большего времени (две-четыре минуты) одна из макак вообще переставала интересоваться тестом и довольствовалась менее вкусной едой. Другая все-таки бралась за тест, но нужную фигуру находила с трудом, делая много ошибок. Чтобы проверить, не действует ли на принятие макаками решения какой-то иной фактор, кроме собственно памяти, Хэмптон провел проверочный эксперимент. Из фигур, предложенных для теста, правильную вообще изъяли. При этих условиях одна макака, попробовав новый тест, больше его не выбирала, другая все же пробовала, но число отказов возросло.

Результаты опытов показали, что у макак-резусов существует метапамять, пусть в очень несовершенной форме. Выбирая тест вскоре после первого опыта, они помнили, что запомнили правильную фигуру. По прошествии большего времени одна обезьяна просто смирилась с тем, что забыла искомый рисунок, другая «думала», что еще вспомнит, но делала ошибки. Исключение из теста однажды запомненной фигуры стало причиной утраты к нему интереса. Таким образом, у обезьян установлено наличие психических механизмов, которые прежде считались лишь признаком развитого человеческого сознания. К тому же от метасознания, метапамяти, как можно догадаться, близкий путь к ощущению себя субъектом мышления, то есть к ощущению «я».

Крысиная эмпатия

В поисках элементов сознания в животном мире нередко указывают на нейрофизиологическую общность человека и иных существ. Один из примеров — наличие в мозге так называемых зеркальных нейронов. Эти нейроны возбуждаются как при совершении определенного действия, так и при наблюдении за тем, как то же действие совершает другое существо. Зеркальные нейроны наличествуют не только у человека и приматов, но и у более примитивных существ, включая птиц. Эти клетки мозга до конца не изучены, и им приписывается множество разных функций, например значительная роль в обучении. Считается также, что зеркальные нейроны служат базой для эмпатии, то есть ощущения сопереживания эмоциональному состоянию другого существа без потери понимания внешнего происхождения этого переживания.

И вот недавние эксперименты показали, что эмпатия может быть присуща не только человеку или приматам, но даже… крысам. В 2011 году в Медицинском центре Чикагского университета провели опыт с двумя подопытными животными. Крысы находились внутри короба, но одна из них свободно передвигалась, а другую поместили в трубку, которая, разумеется, не позволяла животному свободно двигаться. Наблюдения показали, что, когда «свободная» крыса оставалась в коробе в одиночестве, она проявляла куда меньшую активность, чем когда рядом с ней находилась «страдалица». Было очевидно, что стесненное состояние соплеменницы не оставляло крысу равнодушной. Более того, сострадание подвигло животное к действию. После нескольких дней «страданий» свободная крыса научилась открывать задвижку и освобождать другую крысу из плена. Правда, поначалу открыванию задвижки предшествовало некоторое время раздумий, но в конце опытов, едва попав в короб с крысой, сидящей в трубке, «свободная» крыса тут же бросалась на выручку.

Удивительные факты, связанные с обнаружением элементов сознания у самых разных живых существ, не только имеют ценность для науки, но и поднимают вопросы биоэтики.

Братья по сознанию

В 2012 году три известных американских нейрофизиолога — Дэвид Эдельман, Филип Лоу и Кристоф Кох — обнародовали декларацию по итогам специальной научной конференции в Кембриджском университете. Декларация, ставшая известной как Кембриджская, получила заголовок, который можно вольно перевести на русский язык как «Сознание у человека и других животных» (Consciousness in Human and non-Human Animals).

В этом документе обобщались все новейшие исследования в области нейрофизиологии человека и других живых существ. Одним из центральных моментов декларации стало заявление о том, что нервный субстрат эмоций и переживаний не находится исключительно в неокортексе. Пример птиц, не имеющих новой коры, показывает, что параллельная эволюция способна развивать элементы сложной психики и на иной базе, а нервные процессы, связанные с эмоциями и познанием, обнаруживают у птиц и млекопитающих гораздо большее сходство, чем принято было считать ранее. Также в декларации упоминались результаты «зеркальных опытов» с птицами, и утверждалось, что даже нейрофизиологическая природа сна у птиц и млекопитающих может быть признана сходной.

Кембриджская декларация была воспринята в мире как манифест, как призыв пересмотреть отношение человека к живым существам, в том числе тем, которых мы употребляем в пищу или которых используем для лабораторных опытов. Речь идет, конечно, не об отказе от мяса или биологических экспериментов, но скорее о том, чтобы относиться к животным с учетом их более сложной, чем думалось раньше, психической организации. С другой стороны, все данные, на которые ссылаются авторы декларации, не делают вопрос о природе человеческого сознания яснее. Ощущая его уникальность, мы обнаруживаем, что то те, то другие его элементы разбросаны в мире живого и никакой монополии на них у нас нет. Приписывая нашим питомцам «человеческие» качества, мы, конечно, часто выдаем желаемое за действительное, но все же в данном случае лучше немного заблуждаться, чем ранить чувства «братьев меньших» жестокостью.

Обладают ли сознанием животные?

11.11.2011

Этот вопрос представляется крайне трудным. Существует довольно широкий спектр научных представлений по этому поводу. Одни ученые абсолютно уверены в отсутствии сознания у животных, другие утверждают, что оно есть у большинства из них. Все эти трудности, по-видимому, объясняются отсутствием четкого определения этой категории.

Некоторые ученые считают, что основным признаком сознания является намеренность действий и направленность на предмет. Другими словами, под сознанием понимают способность организма создавать психические образы и использовать их для управления поведением. Быть в сознании — это значит «знать, что ты делаешь, что собираешься делать и каким способом будешь это осуществлять». Сознательность поведения включает в себя наличие сознательно поставленной цели и намерения выполнения действий. Одним из проявлений намеренного поведения, по мнению ряда ученых, является демонстрация отвлекающего поведения. Пример такого поведения — поведение птицы, которая уводит хищника от своего гнезда, притворяясь раненой. Когда птица, волоча якобы сломанное крыло, отводит хищника на безопасное расстояние, она внезапно вновь возвращается к своему нормальному поведению и улетает. Однако этологи объясняют данное поведение как чисто инстинктивное в понятиях ритуализированной демонстрации. Данные наблюдений за деятельностью высших приматов позволяют предположить наличие у них действительно намеренного поведения. В исследованиях Д. Примака изучалась способность шимпанзе к намеренной коммуникации путем создания ситуаций, в которых человек и обезьяна могли кооперироваться или конкурировать друг с другом при добывании пищи. Они сообщали друг другу посредством невербальных сигналов о местонахождении спрятанной пищи. Когда человек помогал шимпанзе, отдавая ей всю найденную пищу, обезьяна также посылала и получала поведенческие сигналы о месте, где спрятана еда. В случае же конкуренции, когда человек забирал всю найденную пищу себе, шимпанзе научилась вводить конкурента в заблуждение, не подавая ему нужных сигналов и не принимая в расчет «ложные» сигналы, подаваемые человеком, чтобы сбить обезьяну с толку. Такое поведение обезьяны заставляет предположить наличие у нее способности разгадывать цели и намерения человеческого поведения и знаний о том, как человек воспринимает их собственное поведение.

Есть также данные о том, что высшие антропоиды действительно способны к обману. В исследованиях Я. Рогинского было обнаружено явление «психической мимикрии», т. е. способность к двойственным поступкам, когда одновременно выполняются два действия. Обезьяна может маскировать свои агрессивные истинные намерения, демонстрируя дружелюбные действия. Так, шимпанзе Беата, которую исследователь как-то обидел, протянула ему руку, прося корма, а при приближении ученого к клетке поцарапала ему лицо и порвала халат.

Сознательная активность человека предполагает наличие специфичных только для него видов поведения; В частности, таким видом является альтруизм. Под альтруизмом в человеческой психологии понимают такую форму человеческого поведения, где центральным мотивом являются интересы другого человека или социальной группы. При том личность жертвует своими интересами в пользу других, не преследуя каких-либо материальных и прочих выгод. Таким образом, человеческое поведение выгодно реципиентам и невыгодно донору. Некоторые ученые пытаются доказать наличие альтруизма у животных, однако их рассуждения носят либо антропоморфический характер, либо за альтруистическое поведение выдаются факты заботы о потомстве или симбиотическое поведение. Правда, необходимо отметить наличие единичных достоверных наблюдений об оказании животным помощи другому животному. Даже скудные наблюдения говорят о возможности альтруизма у животных.

Другой характеристикой сознания является способность индивида к рефлексии, т.е. осознанию самого себя, своих чувств, переживаний и действий. Осознают ли животные самих себя в этом смысле? С одной стороны, эксперименты по обучению крыс показали, что животные способны строить свое инструментальное поведение на основе информации об их собственном поведении и сигналов, поступающих из внешней среды. Это может свидетельствовать в каком-то смысле о том, что крысы знают о своих действиях, но это не означает, что они их осознают. Знание собственных действий может быть тождественно знанию сигналов внешнего мира. С другой стороны, эксперименты с высшими антропоидами по их реагированию на зеркало, показывают, что шимпанзе и орангутанги могут узнавать себя в зеркале. Молодые шимпанзе, рожденные на воле, пользовались зеркалом, чтобы чистить те части своего тела, которые увидеть другим путем невозможно. Вместе с тем вопрос о способности животных реагировать на части своего тела в зеркале как проявление самосознания остается открытым.

В отечественной психологии под самосознанием понимается прежде всего относительно устойчивая, осознанная и переживаемая как неповторимая система представлений индивида о самом себе, на основе которой строится взаимодействие с окружающим миром и другими людьми, а также вырабатывается отношение к себе. Осознание себя подразумевает установление отличий от других, что осуществляется с помощью человеческой речи. С этой точки зрения, видимо, нельзя говорить о наличии самосознания у животных. Однако некоторые ученые, признавая отличие человеческого интеллекта, обусловленного использованием языка, от мышления животных, не исключают наличие сознания у животных. Так, Д. Макфарланд отмечает, что хотя «нам трудно представить сознание без языка, однако это не дает нам права считать, что животные, которые не имеют языка или обладают очень примитивным языком, не имеют сознания».

Подводя итог, можно отметить, что у животных есть некоторые предпосылки к зарождению сознания, однако только человек способен обобществлять свой опыт, создавать совместные знания, которые закрепляются в речи, образцах материальной и духовной культуры. Человек способен выделять себя из окружающего мира благодаря членораздельной речи, понимать поведение других людей и сопереживать им, хотя последнее обнаружено и у животных.

Ключевые слова: Животные, Сознание

Источник: Карпов А.В., Общая психология

Есть ли у животных сознание? — Научная линия

Науки о жизни

То, как ученые ответят на этот вопрос о сознании животных, окажет большое влияние не только на их исследования, но и на вашу аптечку

Челси Б. Кумбс • 6 марта 2015 г.

Фейсбук

Твиттер

Эл. адрес

У этого маленького парня есть сознание? Исследователи расходятся во мнениях относительно того, стоит ли нам вообще отвечать на этот вопрос. [Изображение предоставлено пользователем Flickr S. J. Pyrotechnic]

Крыса в клетке с двумя сторонами: светлой и темной. Один из механизмов выживания крыс состоит в том, чтобы отдавать предпочтение темной стороне и избегать светлой стороны любой ценой. Но когда крыса входит в темную сторону клетки, она испытывает шок. После того, как несколько потрясений совпали с его излюбленной средой обитания, он остается на хорошей стороне, несмотря на свои пожизненные инстинкты. Боится ли крыса темноты или ее просто научили избегать?

Если бы крыса была человеком, она бы, наверное, сказала нам, что боится ударов током в темноте, что свидетельствует о способности чувствовать эмоции. Мы знаем, что у людей есть способность к сознанию, потому что мы думаем, принимаем решения, чувствуем и ощущаем себя. И каждый из нас верит, что другие люди обладают такими же способностями. Но у нас пока нет технологии, позволяющей заглянуть в сознание окружающих, чтобы увидеть и почувствовать то, что они делают.

Это различие становится еще более трудным, когда речь идет о животных, не являющихся людьми. Мы думаем, что наши питомцы радуются, когда мы возвращаемся домой, или грустят, когда мы наказываем их за то, что они испортили новенький диван. Но мы не можем проникнуть в их сознание, чтобы узнать, что они чувствуют и действительно ли они в сознании.

Спор о животном сознании имеет более высокие ставки, чем простое желание узнать, есть ли у Фидо или Пушистика чувства. Это влияет на то, как ученые думают и проводят свои исследования на нечеловеческих животных, а также на то, должны ли исследователи делать предположения о сознании своих испытуемых во время своих экспериментов. Одна сторона считает, что ученые должны отделить механизмы, которые обнаруживают угрозы и реагируют на них, от тех, которые создают сознательное чувство страха, а другая считает, что эти механизмы — одно и то же.

Но это не новый спор.

«Это продолжалось вечно», — сказал нейробиолог из Нью-Йоркского университета Джо Леду, один из самых громких в группе исследователей, которые считают, что нечеловеческое сознание животных не имеет отношения к экспериментам или даже не может быть решено с научной точки зрения. «Основная идея заключается в том, сколько предположений ученые готовы сделать о сознании».

В статье 2014 года в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences под названием «Примирение со страхом» ЛеДу подробно изложил свой аргумент, написав: «Мы можем узнать немало того, что имеет отношение к человеческим чувствам, из исследований животных без делать какие-либо предположения об [своем] сознании».

Но другая группа нейробиологов, одним из самых громких из которых является Яак Панксепп, нейробиолог из Университета штата Вашингтон, хочет включить сознание в свои эксперименты. В июле 2012 года, по завершении Мемориальной конференции Фрэнсиса Крика о сознании человека и нечеловеческих животных, Панксепп вместе с советником Белого дома и другими нейробиологами опубликовал Кембриджскую декларацию о сознании. В этой декларации, подписание которой было засвидетельствовано физиком и космологом Стивеном Хокингом, подчеркивалось, что научные данные ясно показали, что нечеловеческие животные обладают «состояниями сознания наряду со способностью демонстрировать преднамеренное поведение». Они утверждали, что все млекопитающие и птицы, а также многие другие организмы имеют одни и те же мозговые структуры и субстраты, которые делают возможным сознание у людей, что делает сознание возможным и для них.

Специалисты по поведению животных обсуждают сознание животных с тех пор, как существует их область, с тех пор как Чарльз Дарвин написал в 1872 году свою книгу «Выражение эмоций у человека и животных». Но проблема имеет глубокие философские корни. Даже французский философ и математик Рене Декарт принял участие в дебатах, написав в своем трактате 1637 года «Рассуждения о методе»: «Более вероятно, что черви, мухи и гусеницы движутся механически, чем то, что все они имеют бессмертные души».

Джон Уотсон, психолог начала 20-го века, известный как отец бихевиоризма, который фокусируется на изучении внешнего поведения, а не внутреннего сознания, придерживался очень похожей точки зрения. Уотсон и другие бихевиористы считали, что единственный способ понять животных — это наблюдать за причинами и следствиями их поведения, а не размышлять о том, делали ли животные сознательный выбор поведения. Например, они настаивали на том, что наказуемая собака, съежившаяся в углу, не испытывает страха: на самом деле она демонстрирует рефлекторное поведение, вызванное раздражителем — позиция, подкрепленная экспериментами русского физиолога Ивана Павлова со слюноотделением собак.

«Бехевиористы с самого начала заняли очень сильную позицию, утверждая, что эмоции — это то, что нельзя измерить у нечеловеческого животного, поэтому не было смысла идти по этому пути», — сказала биолог из Пенсильванского государственного университета Виктория Брейтуэйт. , который изучает восприятие боли, страха и страданий у рыб. «Это был очень четкий разрез, это было клинически. Они думали, что мы не должны изучать то, чего не понимаем».

Некоторые исследователи, такие как основоположник психоанализа Зигмунд Фрейд, пытались вникнуть в то, как на человеческое поведение влияют внутренние чувства и желания. Но специалисты по поведению животных почти единогласно сосредоточились исключительно на наблюдаемом поведении, а не пытались экспериментально манипулировать сознанием животных или даже углубляться в него.

Классическая бихевиористская точка зрения господствовала с 1950-х годов, но было молчаливое меньшинство, пытавшееся доказать, что нечеловеческие животные обладают сознанием.

«[Сознание] — это дилемма вековой давности, над которой ученые-бихевиористы решили закрыть книгу много лет назад», — сказал Панксепп в недавнем интервью. «Я оказался среди ученых, чтобы открыть книгу».

Панксепп был вдохновлен работами американских психологов Питера Милнера и Джеймса Олдса, которые в 1954 человека открыли систему вознаграждения мозга. Милнер и Олдс обнаружили, что, используя электроды для нацеливания на определенные области мозга крыс, они могут научить существ совершать действия, например нажимать на рычаги, чтобы они могли получать больше этой глубоко вознаграждающей стимуляции мозга. Система вознаграждения мозга активируется для закрепления определенных действий, которые доставляют удовольствие, и исследователи считают, что эта система отвечает за наркоманию.

Панксепп начал использовать аналогичные методы глубокой стимуляции мозга в своих исследованиях. Но вместо того, чтобы лежать и наслаждаться этой стимуляцией системы вознаграждения, крысы действительно меняли свое поведение.

«Каждое животное, которого я стимулировал в системе вознаграждений, исследовало [свою среду]», — сказал он. «Я сразу начал рассматривать это как эмоциональную систему, а не просто систему вознаграждения. Именно благодаря этой эмоциональной системе животные исследуют мир», — добавил Панксепп, и, таким образом, могут лучше предвидеть угрозы своему выживанию.

Панксепп назвал эту ветвь системы вознаграждения системой поиска. С тех пор он и другие ученые, выступающие за сознание, пришли к выводу, что у животных есть системы не только поиска, но также гнева, похоти, материнской заботы, паники, игры и страха. Исследователи смогли составить карту так называемой игровой системы мозга, используя крысиный смех, звук, который слишком высок для человеческого восприятия, но звучит как птичьи крики, если манипулировать им в диапазоне человеческого слуха.

«Все животные, которых я щекотал, чирикали как сумасшедшие, и они очень любили мою руку, как маленький щенок, который гонялся за тобой», — сказал Панксепп.

Один из его аспирантов начал картировать области мозга, вызывающие у крыс смех, и обнаружил, что этот смех был, по словам Панксеппа, «маркером хороших чувств» или социальной радости.

Но Леду рассуждает иначе. Он считает, что нейронные схемы, связанные с обусловливанием страха, которые, как он утверждает, являются реакцией на угрозу, полностью отделены от любых схем, которые могут создавать сознательный страх.

Леду говорит, что в различных экспериментах на людях подсознательные угрозы могли вызывать физиологические реакции, такие как повышенная проводимость кожи, вызванная потом, при этом субъекты не осознавали угрозы, даже когда их просили описать, как они себя чувствуют. в тот момент.

«Мы можем вызывать такие состояния, что если бы вы измеряли животное, вы бы сказали, что животное испытывает страх», — сказал Леду. «Но если мы не можем использовать эту информацию, чтобы убедительно продемонстрировать, что человек чувствует страх или испытывает это состояние, то мы, конечно же, не можем использовать ее каждый раз, когда животное выглядит так, будто оно боится».

Эта неопределенность объясняет, почему Леду и его сторонники называют эту реакцию реакцией на угрозу, а не на страх.

Как и Леду, Брейтуэйт признает, что у нас еще нет всей информации о человеческом сознании, но в дебатах о сознании животных она встала на сторону Панксепп.

«Это 21 век. Мы можем отправить людей на Луну, но мы все еще не понимаем свое собственное сознание», — сказала она. «Я думаю, нам нужно признать, что мы являемся частью эволюционного прогресса, и было бы очень странно, если бы животные не имели формы сознания».

Это не просто война конкурирующих фракций, которые просто хотят быть правыми. По словам Панксеппа и Леду, какое бы направление ни развивалось в этой области, это повлияет на то, как ученые ищут новые психиатрические препараты для человека и как животные в исследовательских лабораториях используются в экспериментах.

Панксепп, например, разработал новый антидепрессант, который в настоящее время проходит испытания FDA. «Это молекула, которая способствует социальной радости, в основном крысиному смеху. О чудо, мы разработали безопасные и не вызывающие привыкания молекулы для модуляции этого сложного нейрохимического пути, и вот уже четыре года они проходят испытания на людях».

В то время как Панксепп считает, что исследователи должны принимать во внимание эмоции животных при поиске этих новых лекарств, Леду считает, что ученые должны разделить механизмы, которые обнаруживают угрозы и реагируют на них, и механизмы, которые создают сознательное чувство страха.

ЛеДу говорит, что поведенческая терапия более непосредственно воздействует на бессознательные схемы мозга, в то время как когнитивная, или разговорная, терапия воздействует на сознательные схемы. Но многие терапевты используют оба метода. Он утверждает, что с нейробиологической точки зрения это не так эффективно для помощи пациентам, потому что различные предрасполагающие факторы, вызывающие психические проблемы, поддаются разным методам лечения.

«Если мы путаем опыт и автоматические системы обнаружения и реагирования, мы на самом деле не понимаем, как мы лечим тревожные расстройства», — сказал Леду. «Мы не понимаем, что контролирует разные аспекты этого и как эти разные вещи следует рассматривать у людей».

Для крысы в ​​темной и светлой клетке поставлено на карту гораздо больше, чем можно было бы ожидать, и то, как исследователи обрабатывают свои мысли о сознательном и бессознательном опыте крысы, имеет большое значение для человеческих приложений. На данный момент этот шокирующий спор продолжается.

Животные находятся в сознании, и с ними следует обращаться соответствующим образом

Автор Марк Бекофф

(Изображение: А. Краузе)

ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ животные сознательными? Этот вопрос имеет долгую и почтенную историю. Чарльз Дарвин спрашивал об этом, размышляя об эволюции сознания. Его идеи об эволюционной преемственности — о том, что различия между видами — это скорее различия в степени, чем в характере, — приводят к твердому выводу, что если что-то есть у нас, то это есть и у «у них» (у других животных).

В июле этого года этот вопрос подробно обсуждался группой ученых, собравшихся в Кембриджском университете на первую ежегодную мемориальную конференцию Фрэнсиса Крика. Крик, один из первооткрывателей ДНК, провел последнюю часть своей карьеры, изучая сознание, и в 1994 году опубликовал об этом книгу « The Astonishing Hypothesis&colon. Научный поиск души .

Итогом встречи стала Кембриджская декларация о сознании, которую публично провозгласили три выдающихся нейробиолога: Дэвид Эдельман из Института неврологии в Ла-Хойя, Калифорния, Филип Лоу из Стэнфордского университета и Кристоф Кох из Калифорнийского технологического института.

Реклама

В декларации делается вывод, что «нечеловеческие животные обладают нейроанатомическими, нейрохимическими и нейрофизиологическими субстратами состояний сознания наряду со способностью демонстрировать преднамеренное поведение. Следовательно, масса свидетельств указывает на то, что люди не уникальны тем, что обладают неврологическими субстратами, порождающими сознание. Нечеловеческие животные, включая всех млекопитающих и птиц, а также многие другие существа, включая осьминогов, также обладают этими неврологическими субстратами».

Первым моим заявлением было недоверие. Нужна ли была нам эта констатация очевидного? Многие известные исследователи пришли к такому же выводу много лет назад.

Декларация также содержит некоторые пропуски. Все подписавшие, кроме одного, являются исследователями в лаборатории; Декларация выиграла бы от точки зрения исследователей, которые проводили долгосрочные исследования диких животных, включая нечеловеческих приматов, общественных хищников, китообразных, грызунов и птиц.

Я также был разочарован тем, что в декларацию не были включены рыбы, потому что доказательства, подтверждающие наличие сознания у этой группы позвоночных, также убедительны.

Тем не менее, мы должны поаплодировать им за это. Декларация не направлена ​​на ученых: как сказал его автор Лоу перед декларацией: «Мы пришли к единому мнению, что, возможно, сейчас самое время сделать заявление для публики… Всем в этой комнате может быть очевидно, что животные обладают сознанием; это неочевидно для остального мира».

Теперь важный вопрос: эта декларация что-то изменит? Что эти ученые и другие собираются делать теперь, когда они согласны с тем, что сознание широко распространено в животном мире?

Я надеюсь, что декларация будет использована для защиты животных от жестокого и бесчеловечного обращения. Слишком часто надежные научные знания о познании, эмоциях и сознании животных не признаются в законах о защите животных. Мы знаем, например, что мыши, крысы и куры проявляют эмпатию, но это знание не было учтено в Федеральном законе США о защите животных. Около 25 миллионов этих животных, включая рыб, ежегодно используются в инвазивных исследованиях. На их долю приходится более 95 процентов животных, используемых в исследованиях в США. Меня постоянно удивляет, что те, кто принимает решения об использовании животных, игнорируют эти данные.

Слишком часто научные знания о познании животных не признаются в законах о социальном обеспечении

Не все законы игнорируют науку. Лиссабонский договор Европейского союза, вступивший в силу 1 декабря 2009 года, признает, что животные являются разумными существами, и призывает государства-члены «полностью учитывать требования благополучия животных» в сельском хозяйстве, рыболовстве, транспорте, исследованиях и разработках и космическая политика.

До сих пор существуют научные скептики в отношении сознания животных. В своей книге Крик написал, что «идеализировать животных — это сентиментально» и что для многих животных жизнь в неволе лучше, дольше и менее жестока, чем жизнь в дикой природе.

Подобные взгляды до сих пор преобладают в некоторых кругах. В своей недавней книге « Почему животные имеют значение». Сознание животных, благополучие животных и благополучие человека , Мэриан Стэмп Докинз из Оксфордского университета утверждает, что мы до сих пор на самом деле не знаем, обладают ли другие животные сознанием, и что мы должны «оставаться скептичными и агностическими… воинствующими агностиками, если это необходимо».

Докинз необъяснимым образом игнорирует данные, которые участники собрания использовали для формулировки своей декларации, и заходит так далеко, что утверждает, что животным на самом деле вредно основывать решения о благополучии на их сознании.

Считаю это безответственным. Те, кто решил причинить вред животным, могут легко использовать позицию Докинза для оправдания своих действий. Возможно, учитывая выводы собрания в Кембридже, то, что я называю «опасной идеей Докинза», наконец, будет отложено на полку. Я не понимаю, как кто-то, кто следит за литературой о боли, разуме и сознании животных — и работал в тесном контакте с любым из широкого круга животных — может оставаться скептичным и агностическим в отношении того, обладают ли они сознанием.

Давайте приветствовать Кембриджскую декларацию о сознании и усердно работать, чтобы защитить животных, которых они заслуживают. И будем надеяться, что заявление будет не просто показным жестом, а скорее чем-то зубастым, чем-то, что приведет к действию.