Проблемы в науке: Семь главных проблем современной науки — по версии самих ученых

Семь главных проблем современной науки — по версии самих ученых

«Карьера в науке, как я со временем узнал, так же пронизана политикой, конкуренцией и жестокостью, как и другие, она полна искушения пойти по легкому пути» — Пол Каланити, нейрохирург и писатель (1977-2015)

У науки большие проблемы. По крайней мере, так нам говорят.
Последние несколько лет многих ученых одолевают серьезные сомнения — сомнения в самом институте науки.

Будучи репортерами, освещающими темы медицины, психологии, изменения климата и других областей исследований, мы захотели разобраться в этой эпидемии сомнения. Так, мы разослали ученым письма, содержащие следующий вопрос: «Если бы вы могли изменить одну вещь в работе науки сегодня, то что бы это было и почему?»

Мы получили ответы от 270 ученых со всего мира, включая аспирантов, профессоров, глав лабораторий и лауреатов Филдсовской премии. Они рассказали нам, что их карьеры испорчены в различных проявлениях извращенными инициативами. И результатом этого становится неправильная наука.

Научный процесс, в идеале, элегантен: задать вопрос, разработать объективный тест и получить ответ. Повторить. Наука редко соответствует этому идеалу. Но Коперник верил в этот идеальный алгоритм. В него верили и строители ракет, высадивших людей на Луне.

Но в наше время, поведали нам наши респонденты, научный процесс пронизан конфликтом. Ученые говорят, что их вынуждают ставить в приоритет самосохранение, а не стремление задать лучшие вопросы и открывать важные истины.

«Я разрываюсь между вопросами, которые точно приведут к статистической значимости, и вопросами, которые действительно являются важными», — утверждает Кэтрин Брэдшоу, 27-летняя аспирантка, занимающая психологическим консультированием в Университете Северной Дакоты.

Сегодня успех ученого часто измеряется не качеством исследовательских проблем или строгостью методов. Напротив, он измеряется величиной гранта, который он выигрывает, количеством опубликованных исследований, и тем, насколько умело он выворачивает свои результаты для того, чтобы заинтересовать широкую общественность.

«В чем смысл научных исследований: удовлетворить других профессиональных исследователей или узнать больше об окружающем мире?» — задается вопросом Ноа Гранд, бывший преподаватель социологии в Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе.

Ученые зачастую узнают больше из провальных исследований. Но провалившиеся исследования могут означать карьерную смерть. Так что вместо этого их вынуждают генерировать положительные результаты, которые они могут опубликовать. И фраза «публикуйся или умри», словно Дамоклов меч. висит практически над каждым решением. Это изводящий шепот, напоминающий путь рыцаря-джедая на темную сторону.

«Со временем самыми успешными окажутся те, кто лучше всех сможет эксплуатировать систему», — заключает Пол Смалдино, профессор-когнитивист из Университета Калифорнии в Мерсед.

Для Смалдино давление в науке представляется далеким от идеала процесса исследований:

«Пока стимулами в работе остаются количество публикаций и яркость результатов исследований в «крутых» журналах, и те, кто на это способен, вознаграждаются… они будут успешными и передадут свои методы достижения успеха другим»

Многих ученых это достало. Они хотят сломать этот порочный круг неверных стимулов и вознаграждений. Они подвергают себя самоанализу, надеясь, что конечный результат приведет к образованию более сильных научных институтов. В наших опросах и интервью они предлагают разнообразные идеи того, как улучшить научный процесс и подвести его ближе к идеальной форме.

Перед тем, как мы приступим, несколько предостережений: наш опрос — не научный соцопрос. Как минимум потому, что большинство наших респондентов занимаются биомедициной и общественными науками, а также относятся к англоязычному ученому сообществу.

Многие из респондентов, однако, ярко проиллюстрировали, с какими вызовами и извращенными побуждениями встречаются в различных областях науки. Так что они — ценная отправная точка для более глубокого взгляда на дисфункцию сегодняшней науки.
Место, откуда стоит начать, находится там, куда извращенные стимулы закрадываются первым делом: в финансах.

_{Аннет Элизабет Аллен}

1.

У академического мира большие проблемы с деньгами

Чтобы заниматься большинством исследований, ученым требуются средства: на проведение опытов, компенсацию стоимости лабораторного оборудования, оплату своей работы и работы ассистентов. Наши респонденты рассказали, что получение и удержание финансирования — это постоянное препятствие для исследований.

Ученых притесняют не только количеством денег, которое во многих областях стремится к нулю. На лаборатории давит сам процесс распределения средств, который заставляет их выпускать множество статей, порождает конфликт интересов и побуждает ученых переоценивать свою работу.

В Соединенных Штатах научные исследователи обычно не могут полагаться только на финансирование, предоставляемое университетами, выплачивая зарплату себе и ассистентам, а также покрывая траты на лабораторию. Они, напротив, вынуждены искать внешние гранты. «Во многих случаях ожидания были и часто остаются таковыми, что факультет должен оплатить, по крайней мере, 75 процентов зарплаты с помощью грантов», — пишет Джон Чатхем, профессор медицины, изучающий кардиоваскулярные болезни в Университете Алабамы в Бирмингеме.

Срок грантов истекает примерно через три года, что отпугивает ученых от долгосрочных проектов. Однако, как замечает Джон Пули, выпускник аспирантуры по нейробиологии из университета Бристоля, для серьезного открытия обычно требуется десятки лет исследований, и они вряд ли получается в результате краткосрочных грантовых схем.
Внешние гранты также предлагаются все реже и реже. В США федеральное правительство — самый большой источник финансирования, и этот фонд стагнирует уже несколько лет, тогда как число молодых ученых, приступающих к работе, превышает число уходящих на пенсию.

Возьмем Национальные институты здравоохранения, крупный источник финансирования. Их бюджет рос в быстром темпе в 90-е годы, был на пике в 2000-ых и начал опускаться из-за секвестра (запрещение или ограничение на пользование каким-либо имуществом, налагаемое органами государственной власти — прим. Newочём) в 2013. Тем временем, растущие затраты на проведение исследований означали, что на каждый доллар от НИЗ можно было купить все меньше и меньше. В прошлом году Конгресс одобрил самое большое за десятилетие повышение средств для НИЗ. Но это не избавит их от недостачи.

Последствия такой системы поражают: в 2000 году было подтверждено более 30 процентов заявок на гранты от НИЗ. Сейчас это число ближе к 17 процентам. «Молодые ученые находятся в таком сложном финансовом положении из-за того, что случилось за последние 12 лет», — сетует руководитель НИЗ Фрэнсис Коллинс на конференции Milken Global в мае.

Некоторые из наших респондентов ответили, что такая ярая конкуренция за средства может повлиять на их работу. Финансирование «воздействует на то, что мы изучаем, что мы публикуем и как мы рискуем (чаще мы не рискуем)», — объясняет Гэри Беннетт, нейроученый из Университета Дьюка. Это «толкает нас делать акцент на безопасной, предсказуемой (читай: финансируемой) науке».

По-настоящему инновационные исследования идут дольше, и они не всегда оправдывают вложенные усилия. Авторы доклада Национального бюро экономических исследований обнаружили, что истинно незаурядные работы, как правило, реже цитируются в предметной литературе. Так что ученые и спонсоры все чаще избегают их, предпочитая более безопасные статьи «с быстрой окупаемостью». Но не каждый страдает от этого: в этом же докладе сообщается, что инновационные статьи также иногда приводят к большим изменениям, которые вдохновляют значимые последующие исследования.

«Я полагаю, что, поскольку мы вынуждены публиковаться, чтобы сохранить нашу работу и осчастливить спонсорские агентства, сейчас существует много (посредственных) научных статей… где представлено мало чего нового», — пишет Кейтлин Саски, выпускница аспирантуры, занимающаяся химией и наукой об атмосфере в Университете штата Колорадо. Другой повод для беспокойства таков: когда независимые, правительственные или университетские источники финансирования иссякают, ученые невольно чувствуют, что нужно обратиться к индустрии или заинтересованным группам, и готовы проводить исследования по их планам.

«С финансированием от НИЗ, Министерством сельского хозяйства, и таким малым количеством фондов… исследователи чувствуют себя обязанными искать — или целенаправленно ищут — поддержку в пищевой индустрии. Что из этого часто выходит? Конфликт интересов», — говорит Марион Нестл, профессор пищевой политики из Университета Нью-Йорка.

Большая часть исследований по диетологии уже финансируется пищевой индустрией — это естественный конфликт интересов. И подавляющее большинство клинических испытаний лекарств финансируется производителями этих самых лекарств. Исследования показывают, что научные изыскания, проспонсированные частными индустриями, как правило, выдают результаты, которые оказывается на руку их спонсорам.

В довершение ко всему, написание заявок на гранты — это огромное количество потерянного времени, отнимающее ресурсы у настоящей научной работы. Тайлер Джозефсон, аспирант инженерного дела в Университете Делавера, пишет, что многие его знакомые профессора тратят 50 процентов своего времени на написание заявок на гранты. «Представляете, чего они могли бы достичь, если бы тратили это время на преподавание и исследования?» — спрашивает он. Легко увидеть, как эти проблемы с финансированием порождают порочный круг. Чтобы быть более конкурентоспособными для получения грантов, ученые должны публиковаться. Для этого нужны положительные (т.е. статически значимые) результаты исследований. Это вынуждает ученых браться за «безопасные» темы, которые в результате дадут подходящее к публикации заключение — или, что еще хуже, могут заставить их подогнать исследования под нужные результаты.

«Когда финансирование и структура платежей направлены против научных сотрудников, эти проблемы обостряются», — пишет Элисон Бернштейн, выпускница аспирантуры, занимающаяся нейронауками в Университете Эмори.

Исправляем трудности финансирования науки

Сейчас, пожалуй, слишком много исследователей, гонящихся за слишком маленьким количеством грантов. Или, как пишут в статье 2014 года «Тезисы Национальной академии наук»: «Нынешняя система находится в постоянном дисбалансе, потому что она неизбежно создает постоянно повышающееся предложение от ученых, соперничающих за ограниченный набор исследовательских ресурсов и вакансий».

«Получается, слишком много спонсорских денег уходит слишком малому числу исследователей. Это создает культуру, которая вознаграждает быстрые и привлекательные (и, вероятно, неверные) результаты», — пишет Гордон Пенникук, аспирант когнитивной психологии в Университете Ватерлоо.

Один прямолинейный способ разобраться с этими проблемами — это заставить правительство увеличить количество денег, доступных науке (или, в качестве более противоречивой альтернативы, сократить число программ аспирантуры, но мы к этому еще вернемся). Если Конгресс увеличит финансирование для НИЗ и Национального научного фонда, это отчасти снимет с исследователей давление конкуренции. Но на этом все и остановится. Финансирование всегда будет ограниченным, и исследователям никогда не будут вслепую давать деньги на рискованные научные проекты их мечты. Так что необходимы также и другие реформы.

Одно предложение: привнести больше стабильности и предсказуемости в процесс финансирования. «Бюджеты НИЗ и ННФ — это прихоти Конгресса, что делает невозможным для агентств (и исследователей) браться за долгосрочные планы и обязательства. Просто сделать [финансирование науки] более стабильным, с ежегодным уровнем роста, согласованным с инфляцией, стало бы очевидным решением проблемы», — пишет М. Пол Мерфи, профессор нейробиологии в Университете Кентукки.

«Ярая конкуренция приводит к тому, что лидеры исследовательских групп отчаянно работают для получения хоть каких-нибудь денег, чтобы избежать закрытия их лабораторий, отправляя больше заявок и нагружая систему грантов еще сильнее. Это все виды порочных кругов, располагающиеся один над другим»

Максимилиан Пресс, аспирант геномной биологии из Университета Вашингтона

Другая идея — изменить порядок распределения грантов: фонды и агентства могли бы финансировать конкретных людей и лаборатории на определенном временном промежутке, а не отдельные проектные заявки (Медицинский институт им. Говарда Хьюза уже работает по этой схеме). Такая система подарит ученым простор для рисков в своей деятельности.

Есть и альтернатива: в журнале mBio исследователи недавно призвали к переходу на систему, подобную лотерее. Заявки будут сравниваться по их достоинствам, а после компьютер случайным образом выберет те, которые получат средства.

«Хотя мы и понимаем, что некоторые ученые поморщатся от мысли о том, что средства будут распределяться лотереей, доступные данные говорят о том, что система уже по сути лотерея, но без преимуществ случайного отбора». Чистая случайность хотя бы избавит от некоторых существующих извращенных стимулов, побуждающих к обману ради денег.

Также есть идеи, направленные на минимизацию конфликта интересов при спонсировании индустрией. Недавно в журнале PLOS Medicine стенфордский эпидемиолог Джон Иоаннидис предложил, что фармацевтические компании должны забрать деньги, напрямую используемые для финансирования исследования лекарств, чтобы поровну распределить их между учеными, которые никак не взаимодействуют с индустрией во время разработки исследования и его исполнения. В таком случае ученые смогут получать деньги на исследования, необходимые для одобрения медикаментов, но без давления, которое может повлиять на результаты.

Эти решения ни в коем случае не исчерпывающие, и они не могут быть применены для каждой научной дисциплины. Ежедневные стимулы, с которыми сталкиваются ученые-биомедики, побуждающие их вывести новые лекарства на рынок, не будут совпадать со стимулами, которые побуждают геологов наносить на карту новые слои горной породы. Но, согласно нашему опросу, финансирование кажется корнем многих проблем, с которыми встречаются ученые, и именно оно требует более обдуманного обсуждения.

_{Автор: Аннет Элизабет Аллен}

2. Слишком много исследований неверно задуманы с самого начала. Причина этому — дурные побуждения

В конечном счете работу ученых оценивают по тому, что они публикуют. И такого рода давление заставляет их придумывать ошеломляющие результаты — такие, которые обеспечат им страницу в престижных журналах. «Волнительные, инновационные результаты публикуются чаще всех остальных», — поясняет Брайан Носек, один из основателей Центра открытой науки в Университете Вирджинии.

Проблема заключается в том, что по-настоящему революционные открытия происходят редко, а это означает, что на ученых давит задача перекроить свои исследования так, чтобы они получались немного более «революционными». (Примечание: многие из ученых, отметивших именно эту проблему, работают в области биомедицины и социальных наук).

Часть этой предвзятости может закрасться на ранних этапах принятия решений: использовать ли рандомизированную группу участников исследования, включать ли контрольную группу для сравнения, контролировать ли влияние определенных искажающих результаты факторов, игнорируя наличие других. (Подробнее об особенностях планирования исследования читайте здесь ).

Многие респонденты отметили, что извращенные стимулы также могут толкать ученых на откровенную халтуру в процессе анализа результатов исследований.

«Я постоянно испытываю невероятный стресс, когда представляю, что после анализа результатов они не будут выглядеть достаточно значимыми для сильной публикации. А если я продолжаю работать с заурядными результатами, я буду чувствовать невероятное давление, потому что должен буду представить это как хороший результат, чтобы исследование было востребованным. Сейчас, со всеми этими мыслями в голове, я начинаю задумываться, смогу ли я выполнить честную и трезвую оценку своего исследования», — делится своими переживаниями Джесс Кауц, аспирант в Университете Аризоны.

«Принципиально новый материал берет верх над более надежными данными, и это устанавливает планку для ученых, в данный момент работающих над своими исследованиями»

Джон-Патрик Аллем, социолог-докторант в Медицинской Школе Кека, Университет Южной Калифорнии

Мета-исследователи (которые проводят исследования исследований) все чаще приходят к осознанию того, что ученые и вправду находят способы немного раскрутить свои собственные результаты — и они не всегда делают это сознательно. Среди самых известных примеров — так называемый метод «слепого прочесывания данных», в ходе которого ученые проверяют свои данные на подтверждение любой из целого ряда гипотез, и потом докладывают только о той части из данных, которые подошли как значимые для подтверждения какой-либо гипотезы.

В ходе проведения недавнего исследования, которое ставило своей задачей отслеживать ненадлежащее применение р-величины (величина, используемая при тестировании статистических гипотез. Фактически это вероятность ошибки при отклонении нулевой гипотезы — прим.Newочём) в биомедицинских журналах, мета-исследователи обнаружили «эпидемию» статистической значимости: 96% работ, включавших наличие р-величины в своих аннотациях, могли похвастаться статистически значимыми результатами. Это выглядит ужасно подозрительным. Значит, биомедицинское сообщество гонится за статистической значимостью и, возможно, представляет сомнительные результаты как обоснованные путем применения методов наподобие «прочесывания данных» — или просто утаивая важные результаты, которые не выглядят достаточно значимыми. Еще меньшее количество исследований публикуют величины эффекта (которые, вполне возможно, дают лучшее представление о том, насколько значимым может быть результат) или обсуждают меры неопределенности.

«Нынешняя система сделала слишком много для поощрения результатов. Это приводит к конфликту интересов: ученый отвечает за оценку гипотезы, но ученый еще и отчаянно желает, чтобы его гипотеза подтвердилась»

Джозеф Хильгард, докторант и научный сотрудник в Центре Общественной Политики им. У. Анненберга

Последствия этого подхода ужасают. По оценкам мета-исследователей, проанализировавших неэффективность исследований, около 200 млрд. долларов — а это эквивалентно 85% мировых затрат на научные исследования — регулярно спускаются на плохо спланированные и бесполезные исследования. Нам известно, что не меньше 30 процентов самых влиятельных и новейших исследовательских работ в области медицины позже оказываются ошибочными или преувеличенными в своей значимости.

Решение проблемы плохого планирования исследований

Наши респонденты предложили два ключевых способа поощрения четкого планирования исследования и противодействия гонке за положительными результатами: переосмысление системы поощрений и внедрение большей прозрачности в научно-исследовательский процесс.

«Я бы основала систему поощрений согласно сложности методов исследования, а не согласно результату. Гранты, публикации, вакансии, награды, и даже освещение в СМИ должны базироваться на том, насколько хороши план и методы исследования, а не на том, был ли результат значимым или удивительным», — пишет Симин Вазир, редактор журнала и профессор психологии в Калифорнийском Университете в Дэйвисе.

Аналогично, Тим Гауэрс, математик из Кембриджа, считает, что исследователи должны получать признание в широком смысле за продвижение науки посредством неформального коллективного обсуждения идей — а не только за публикации.

Гауэрс продолжает: «Мы привыкли работать где-то там одни, а потом выдавать безупречный документ в форме журнальной статьи. Такой подход имеет обыкновение скрывать большую часть мыслительного процесса, который потребовался для совершения открытий. Мне бы хотелось, чтобы наше отношение ко всему этому поменялось, и люди меньше бы гнались за тем, чтобы первыми доказать какую-то теорему, или сделать открытие в науке, а больше бы думали о том, как продвинуть определенную область вперед».

В то же время, когда дело касается опубликованных результатов, большое количество ученых написали нам, что хотели бы, чтобы журналы ставили больший акцент на тщательность методик и интенсивность процессов, нежели на громкие результаты.

«Наука является человеческой деятельностью, поэтому она подвержена тем же предубеждениям, которые влияют на практически любую сферу принятия решений человеком»

Джэй Ван Бавель, профессор психологии, Нью-Йоркский Университет

«Я думаю, что фактором, который бы имел наибольшее влияние, является прекращение предпочтительной публикации положительных результатов исследования: иными словами, переход на оценку работ по качеству заданных вопросов, качеству методов и разумности анализа, а не по результатам как таковым», — пишет Майкл Инцлихт, профессор психологии и нейронауки в университете Торонто.

Некоторые журналы уже принимают подход такого рода исследований. PLOS One, например, обращает особое внимание на то, что принимает исследования с отрицательными результатами (когда ученый проводит тщательный эксперимент, но ничего не находит) для публикации; такое же заявление делает удачно названный Журнал Отрицательных Результатов в Биомедицинских Исследованиях.

Дэниэл Симмонс, профессор психологии в Иллинойском Университете, пишет, что в разрешении проблем также поможет бóльшая прозрачность. Вот пример: вебсайт под управлением НИЗ позволяет ученым заранее зарегистрировать план и методику своего исследования, а потом публиковать процесс его продвижения. Это усложняет утаивание учеными экспериментов, которые не привели к желаемым результатам. (На данный момент вебсайт содержит информацию о более чем 180 000 исследованиях в 180 странах).

Аналогично, кампания AllTrials добивается регистрации всех (прошлых, настоящих, и предстоящих) клинических исследований по всему миру, с исчерпывающей публикацией методик и результатов. Некоторые фармацевтические компании и университеты уже создали порталы, предоставляющие ученым доступ к исходным данным их исследований.

Главное, чтобы такого рода прозрачность стала нормой, а не достойным похвалы исключением.

3. Воспроизводимость результатов является критически важной.

Но ученые редко это проверяют

Воспроизводимость является еще одним основополагающим принципом в науке. Ученые выбирают раннее исследование, которое они хотят проверить, и пытаются повторить его, чтобы убедиться, что результаты являются верными.

Проверка, повторная проверка, подтверждение достоверности — все это части долгого и мучительного процесса, ставящего своей целью достижение какого-то подобия научной истины. Но по мнению наших респондентов, этого не происходит так часто, как требуется. Существующих стимулов недостаточно для того, чтобы ученые погружались в нудную и кропотливую рутину повторных исследований. И даже если они предпринимают такую попытку, то часто обнаруживают, что не смогут добиться воспроизводимости. Все чаще это явление называют «кризисом невоспроизводимости».

И статистика подтверждает это: исследование 2015 года рассмотрело 83 часто цитируемых работы, заявивших об обнаружении эффективных методов лечения в психиатрической практике. Только 16 из них были успешно продублированы. Еще по ряду работ были приняты попытки проспективных исследований, и результаты противоречили шестнадцати из них. После проверки 11 исследований было обнаружено, что полученный во втором исследовании эффект намного меньше, чем в первоначальном исследовании. Тем временем почти половина (40) всех работ так и не была подвергнута хоть какой-то повторной обработке.

Совсем недавно в журнале Science было опубликовано критически значимое исследование, показавшее, что только небольшая часть исследований, публикуемых в главных журналах по психологии, может быть воспроизведена. То же самое происходит и в других научных областях — так считает Иван Орански, один из основателей блога Retraction Watch, следящего за научными ретракциями (Ретракция в данном контексте — официальное объявление, что первоначальная научная статья не должна была быть опубликована ввиду нарушения научной этики (напр., плагиат или фальсификация данных), и что ее результаты не должны быть использованы в последующих исследованиях. — прим.Newочём).

Что же касается первопричин, участники нашего опроса указали на несколько проблем. Во-первых, у ученых практически нет стимулов, чтобы даже попробоватьвоспроизвести исследование. Джон-Патрик Аллем, социолог-докторант в Медицинской Школе Кека (Университет Южной Калифорнии), обратил наше внимание на то, что финансирующие организации предпочитают оказывать поддержку тем проектам, которые получают новую информацию, а не подтверждают старые результаты.

Аллем пишет: «К тому же, журналы не желают публиковать повторные исследования, если они не противоречат выводам и результатам оригинала. Принципиально новый материал берет верх над более надежными данными, и это устанавливает планку для ученых, на данный момент работающих над своими исследованиями». Как результат, все это отбивают у ученых охоту проверять работу друг друга.

Второй проблемой является то, что многие исследования сложно воспроизвести. Иногда используемые в них методы слишком туманны. Иногда в оригинальном исследовании участвовало слишком мало испытуемых, и получить воспроизводимый результат попросту невозможно. А иногда, как мы видели на примере предыдущего раздела, исследования плохо спланированы или откровенно ошибочны.

И мы опять возвращаемся к стимулам: когда ученые вынуждены часто публиковаться и гоняться за положительными результатами, остается меньше времени на выполнение высококачественного исследования с ясно сформулированными методами.

Для начала, чтобы заманить ученых в область воспроизводимости, нужно больше пряников. Сегодня же ситуация такова, что исследователей стимулируют публиковать новые и положительные результаты, а отрицательные оставлять простаивать в своих ноутбуках и папках.

Это принесло науке настоящее бедствие, получившее название «публикация с пристрастием» (систематическая ошибка, связанная с предпочтительной публикацией положительных результатов исследования — прим. Newочём) — ведь не все проведенные исследования публикуются в журналах, а те из них, которые публикуются, имеют обыкновение содержать положительные или ошеломительные результаты.

Если бы научные институты начали поощрять постоянные должности (постоянная работа в университете, с которой не могут уволить обычно после 7 лет испытательного срока — прим. Newочём) или нанимать исследователей на основании общего вклада их работ, а не их количества, это бы потворствовало большей воспроизводимости и противодействовало гонке за положительными результатами.

«Нужно как-то стимулировать повторные исследования, а журналы следует побуждать к публикациям „негативных“ работ. Ведь важны любые результаты, а не только ошеломительные и революционные»

Стефани Термонд, аспирант в области биологии
Калифорнийский Университет в Риверсайде

Следующим шагом может стать упрощение проведения повторных исследований. Например, более активное обсуждение методов в опубликованных научных работах. «Было бы замечательно иметь более жесткие правила, требующие более подробного изложения методов», — считает Брайан Носек из Виргинского Университета. Он также предложил более регулярное добавление приложений в конце документов, которые попадают в процедурную рутину; это поможет каждому, кто хочет повторить эксперимент. «Если я могу быстро включиться в работу, у меня намного больше шансов добиться точных результатов», — пояснил Брайан.

Носек подробно изложил и другие возможные решения, которые могут помочь в повторных исследованиях — и сделал это частью своей работы в Центре Открытой Науки.

По мнению Джона Иоаннидиса из Стэнфордского Университета, обмен данными будет способствовать повторным исследованиям. Слишком часто любой из тех, кто хочет повторить какую-то работу, должен гоняться за авторами оригинала и расспрашивать их о том, как проводилось исследование.

«Лучше делать это организованно, с одобрения всех главных исследователей в данной научной дисциплине, чем каждый раз пытаться добраться до одного из них и расспрашивать, как детектив, его или ее о деталях, данных и методах, к которым никак по-другому не получить доступ», — объяснил Джон.

Кроме того, ученые также могли бы использовать новые инструменты, — такие, как, например, программу с открытым исходным кодом, которая отслеживает каждую версию набора данных. Это делает процесс обмена данными более удобным и внедряет прозрачность в рабочий процесс.

Некоторые из респондентов выразили мнение, что ученые могут подключаться к дублированию до того, как будет опубликован оригинал. «До того, как ты опубликуешь исследовательскую идею в печатном виде, и ожидаешь от людей, что они уделят время на прочтение статьи, ты уже в долгу перед своей дициплиной, который заключается в том, чтобы повторить свои собственные исследования», — считает Джон Сакалюк, социальный психолог из Университета Виктории.

Например, по его словам, психологи могли бы проводить небольшие эксперименты с горсткой участников, чтобы формировать идеи и генерировать гипотезы. Но потом им бы понадобилось провести более крупные эксперименты, с большим количеством участников, чтобы повторить и подтвердить те гипотезы перед тем, как представлять их научному миру. «При таком раскладе все остальные могут быть более уверены — представленное является тем, что, возможно, мы хотели бы включить в собственное исследование», — заключает Сакалюк.

_{Аннет Элизабет Аллен}

4. Рецензирование не работает

Рецензирование должно отсеивать псевдонауку до публикации. И все же, раз за разом в нашем опросе выяснялось, что процесс не работает. Это был один из самых болезненных элементов научного сообщества, о котором нам рассказывали ученые.

Обычно рецензирование работает так. Исследователь подает статью для публикации в журнале. Если журнал принимает статью на обзор, ее отсылают рецензентам — специалистам в той же области, что и автор — для конструктивной критики и оценки возможности публикации или отказа. (Степень анонимности разная; одни журналы пользуются двойным слепым методом, а другие переходят на тройной, где авторы, редакторы и рецензенты ничего друг о друге не знают.)

Система выглядит разумно, но многочисленные исследования и систематические обзоры показали, что рецензирование не может надежно предотвращать публикацию статей низкого качества.

«Я считаю, что рецензирование — это как демократия. Плохо, но прочие варианты ещё хуже»

Тимоти Бэйтс, профессор психологии, Эдинбургский университет

В процессе регулярно пропускаются фальсификации и недочеты работ, что не так уж и удивительно — рецензентам не оплачивают и вообще никак не компенсируют время, которое они тратят на просмотр рукописей. Они делают это из чувства долга, чтобы помочь своей области и продвижению науки.

Но это значит, что найти лучших рецензентов в области не всегда легко, что изможденные рецензенты запаздывают с работой (это, в свою очередь, приводит к задержкам публикаций до двух лет) и что когда они наконец садятся за рецензии, то могут пребывать в спешке и пропускать ошибки в исследованиях.

«Проблема в том, что большинство рецензентов недостаточно тщательно проверяет работы, и это приводит к публикации некорректных, неполных и просто нечитабельных статей, — объясняет Джоэл Фиш, доцент математики в Университете Массачуссетс, Бостон. — Это становится огромной проблемой для молодых ученых в начале их работы, поскольку им приходится наводить справки о том, какие работы годятся, а какие нет».

«Наука переменчива, публикация статична. Исследования целую вечность не могут дойти до печати, при этом воспроизводить их или публиковать малозначимые результаты невыгодно, а доступ к самим исследованиям слишком дорог»

Аманда Каскенетт, аквабиолог, Министерство рыболовства и океанических ресурсов Канады

Вдобавок нужно учитывать проблему травли рецензентами. Так как редакторы и рецензенты по умолчанию знают авторов, а авторы не знают рецензентов, предвзятость против конкретных людей и организаций может просочиться в работу, открывая простор для грубых, непродуманных и бесполезных комментариев. (Достаточно проверить популярный хэштег в Твиттере.)

Эти проблемы не избежали внимания наших респондентов, которые назвали рецензирование сломанной системой, наказывающей ученых и принижающей качество публикаций. Они хотят не только переработать процесс рецензирования, но и сменить саму концепцию.

Решения для рецензирования

Как ни странно, участники нашего опроса разошлись во мнениях относительно предвзятости редакторов и прозрачности их работы. Некоторые из них предложили всем журналам перейти на двойной слепой метод, где рецензенты не могут знать имена или места работы людей, чьи статьи они рецензируют, а сами авторы не знают, кто их рецензирует. Главной целью здесь является уменьшение предвзятости.

«Мы знаем, что ученые принимают предвзятые решения на основе подсознательных стереотипов, — пишет Тимоти Дуигнан, кандидат наук из Тихоокеанского северо-западного национального университета. — Поэтому, нежели оценивать исследование по полу, этничности, родной стране или статусу автора, — что, как я считаю, происходит довольно часто — судить нужно по качеству работы, отдельно от всех этих вещей».

Но другие считают, что прозрачности нужно больше: «Хотя мы разумно ратуем за высочайший уровень прозрачности в издательствах, большинство наших рецензий все еще выполняются вслепую, и я не могу знать, кто рецензирует мою работу, — пишет Ламберто Манхоли, профессор эпидемиологии и здравоохранения в университете Чиети, Италия. — Слишком часто мы сталкиваемся с низкокачественными рецензиями и не можем понять, вызвано ли это неполным знанием или же конфликтом интересов».

«Нам нужно осознать истинную роль академических журналов: это витрины для неполных описаний исследований, которые принимают полупроизвольные редакционные решения о том, что публиковать, и часто ограничивают своими вредными процедурами доступ к важной критической оценке исследований после публикации»

Бен Голдакр, эпидемиолог, врач и писатель

Возможно, существует третий вариант. К примеру, eLife, новый журнал с открытым доступом и стремительно растущим влиянием, ведет совместное рецензирование. Редакторы и рецензенты вместе работают над каждым материалом, чтобы составить к нему единый список комментариев. Затем автор может ответить на то, что группа сочла наиболее важными проблемами, а не разбираться с предубеждениями и капризами отдельных рецензентов. (Как ни странно, этот процесс быстрее — eLife тратит на материалы меньше времени, чем Nature или Cell. )

И все же эти решения постепенны. Другие респонденты утверждали, что нам нужно в корне переосмыслить весь процесс рецензирования.

«Нынешний процесс рецензирования работает на идее того, что материал закончен, — говорит Носек. — Он служит методом проверки и подразумевает, что исследование завершено». Но наука так не работает. Она постоянно эволюционирует, и ее правда временна. Поэтому Носек утверждает, что наука должна «оставить позади идею окончательности публикации».

Некоторые респонденты хотели бы видеть рецензирование более продолжительным процессом, в котором исследования неоднократно и прозрачно обновляются и перепубликуются по мере того, как ответная реакция меняет их — как статьи в Википедии. Это потребовало бы какого-то экспертного краудсорсинга. «Научное издательское дело — особенно в биологических науках — работает так, будто Интернета не существует, — объясняет Лакшми Джайашанкар, старший научный рецензент для правительства. — Бумажное рецензирование занимает целую вечность, и это вредит ученым, которые пытаются быстро передать свои результаты в общий доступ».

Одна возможная модель уже есть в математике и физике, где существует долгая традиция «предварительного отпечатывания» статей. Исследования публикуются на открытом веб-сайте arXiv.org, зачастую до рецензирования и публикации в журналах. Там статьи сортируются и комментируются сообществом модераторов, давая еще один шанс отсеять проблемы до начала рецензирования.

«Предварительное отпечатывание позволило бы научному краудсорсингу повысить число найденных ошибок, так как традиционные рецензенты не могут быть экспертами в каждом разделе науки», — пишет Скотт Хартман, палеобиолог и кандидат наук в Университете Висконсина.

И даже после публикации, как считают ученые, процесс рецензирования не должен останавливаться. Они хотят видеть больше «после-публикационных» рецензий в сети, чтобы научные работники могли критиковать и комментировать статьи после публикации. Уже появились сайты вроде PubPeer и F1000Research, которые способствуют такой ответной реакции.

«Мы проводим это два-три раза в год на концефенциях, — пишет Бекки Кларксон, исследователь медицины престарелых в Питтсбургском университете. — Но можем делать это каждый день в Интернете»

«Наиболее важно то, что рецензирование никогда не работало так хорошо, как мы себе представляли — и в этом кроется простор для ошибок»

Аннетт Элизабет Аллен

_{Аннет Элизабет Аллен}

5. Слишком многое в науке требует платы

После того, как исследование было оплачено, проведено и отрецензировано, его всё ещё нужно опубликовать, чтобы другие могли прочесть его и понять результаты.

Снова и снова наши собеседники выражали недовольство тем, как рассеиваются научные исследования. По их словам, слишком многое находится в платных журналах, приобрести которые сложно и дорого. Некоторые опрашиваемые также раскритиковали процесс публикации за недостаточную скорость, замедляющую темп исследований.

Обсуждая вопрос доступа, некоторые ученые были уверены, что академические исследования должны быть бесплатны для всех. Они были раздражены нынешней моделью, когда коммерческие издатели скрывают журналы за высокими ценами.

Просмотр одной статьи в Science будет стоить $30; годовая подписка на Cell обойдется в $279. Elsevier публикует две тысячи журналов, подписка на которые стоит от $10 000 до $20 000 в год.

«У меня та же претензия, что и у многих ученых: судить ценность ученого по его материалам — это чрезмерное упрощение»

Лекс Кравитц, исследователь неврологии полноты, Национальный институт здравоохранения

Многие учреждения в США оплачивают журналы для своих сотрудников, но не все ученые (и прочие любопытные читатели) столь везучи. В свежем номере Science журналист Джон Боханнон описал беды кандидатов на присуждение докторской в лучшем университете Ирана. Он высчитал, что студенту пришлось бы тратить по $1 000 в неделю только чтобы оплатить нужные издания.

Как описал ситуацию Майкл Эйсен, биолог в Университете Беркелей и сооснователь Публичной библиотеки наук (или PLOS), научные журналы пытаются удержать прибыль печатной эры в век Интернета. Стоимость подписки продолжает расти, а несколько больших издателей (Elsevier, к примеру) выкупают всё больше и больше журналов, создавая себе маленькие феодальные уделы.

«Большие публичные издательства делают хорошие деньги на ученых, публикуя наши работы и перепродавая их университетским библиотекам по высокой цене (которая в первую очередь выгодна акционерам), — подмечает Корина Логан, зоопсихолог в Университете Кембриджа. — Это не выгодно ни обществу, ни ученым, ни широкой публике, ни науке в целом». В 2014 Elsevier отчитались о чистой прибыли в 40% и доходе, близком к трем миллиардам долларов.

«Мне кажется неправильным, что налогоплательщики тратят деньги на исследования в гослабораториях и университетах, но зачастую не имеют доступа к их результатам, скрытым за платными подписками на рецезентные журналы», — добавляет Мелинда Симон, постдок и исследователь микрофлюидизации в Ливерморской национальной лаборатории.

Решения для замкнутой науки

Многие из опрашиваемых призвали своих коллег публиковаться в журналах с открытым доступом (в PeerJ и PLOS Biology, к примеру). Но тут не все так просто. Продвижение в карьере часто может зависеть от публикаций в наиболее престижных журналах, вроде Science или Nature, которые всё ещё работают на платной основе.

Также остается открытым вопрос наиболее эффективного финансирования перехода на открытый доступ. В конце концов, журналы никогда не могут быть полностью бесплатными. Кто-то должен оплачивать работу редакции, поддержание сайта и прочие дела. Сейчас журналы с открытым доступом берут деньги с публикуемых, возлагая бремя на ученых, у которых и так проблемы с финансированием.

Одним из радикальных шагов был бы роспуск коммерческих издательств и переход на некоммерческую модель. «В случае с журналами я могу представить, что научные ассоциации будут управлять ими сами, — предлагает Йоханнес Брюер, кандидат наук и исследователь психологии массовой информации в Университете Колонь. — Если они будут только в сетевом варианте, стоимость размещения, технического редактирования и рекламы (при необходимости) легко может покрываться членскими взносами».

В качестве модели Тим Гоуэрс из Кембриджа предлагает математический онлайн-журнал Discrete Analysis. Этот некоммерческий проект принадлежит и публикуется подотчетно команде ученых, у него нет издательских посредников, и доступ к нему бесплатен для всех.

«Лично я очень много времени посвящаю написанию научных статей в Википедии, так как верю, что это продвигает дело науки куда эффективнее, чем мои профессиональные академические статьи»

Тед Сандерс, доктор наук по магнитным материалам, Стэнфордский университет

Тем не менее, пока не произойдет полное реформирование, многие ученые пойдут куда более простой дорогой — будут пиратить.

Bohannon отчитался о том, что миллионы ученых по всему миру пользуются сайтом Sci-Hub, созданным Александрой Элбакян, нейроученым из России, который нелегально хранит больше 50 миллионов академических трудов. «Как истинный пират, я считаю, что авторское право должно быть свергнуто», — сказала нам сама Элбакян.

У одного из опрашиваемых было ещё более радикальное предложение: отказаться от существующей системы журналов-рецензентов насовсем и просто публиковать всё в сети по мере готовности. «Исследования должны быть доступны в сети незамедлительно и выставлены на суд ученых, нежели проходить через форматирование, представление, обзор, переписывание, переформатирование, перепредставление и то, и это, и всё прочее, что может занять годы, — пишет Бруно Дагнино, работавший в Нидерландском институте неврологии. — Один формат, одна платформа. Судить всем сообществом, без задержек».

Некоторые ученые уже предпринимают шаги в этом направлении. Рэйчел Хардинг, генетический исследователь в Университете Торонто, создала веб-сайт Lab Scribbles, где публикует свои заметки о структуре белков гентингтина в реальном времени, наряду с данными и конспектами с прорывами и провалами. Идея заключается в том, чтобы помочь распространению информации между другими исследователями, работающими в этой области, чтобы лаборатории могли избегать ненужного наложения и учиться на ошибках друг друга. Не все могут согласиться со столь радикальным подходом; его критики беспокоятся, что слишком много дележки может поощрить участие «зайцев» от науки. И всё же, все в нашем опросе сводилось к вопросу прозрачности. Сейчас наука слишком закулисна, а исследованиями слишком трудно делиться. Это должно измениться.

6. Люди слабо осведомлены о достижениях науки

«Если бы я могла изменить одну вещь, связанную с наукой, я бы поменяла то, как ученые, журналисты и знаменитости информируют о ней людей», — пишет Клэр Мэлоун, доктор наук и научный сотрудник генетической лаборатории по исследованию рака Женской больницы Бригхэма.

Она не одинока в этом желании. Значительное число опрошенных выразило разочарованность в том, как наука освещается в обществе. Их огорчал тот факт, что столько дилетантов продолжают придерживаться абсолютно ненаучных идей или же имеют лишь самые примитивные представления о принципах функционирования науки.

Они жаловались, что недостаточно информированные знаменитости — как, например, Гвинет Пэлтроу — оказывают чрезмерное влияние на представления людей о здоровье и питании. (Как однажды поделился с нами Тимоти Кофилд из Альбертского университета: «Просто невероятно, как она ошибается в столь многом»)

Они правы. Научная журналистика часто кишит преувеличенными, противоречащими друг другу, а то и явно ошибочными утверждениями. Если вам когда-нибудь захочется увидеть прекрасный образчик подобного подхода, загляните на «Лечить или убить» — сайт, где Пол Бэттли скрупулезно документирует все случаи, когда в Daily Mail сообщалось, что разнообразные продукты — от антацидов до йогурта — вызывают или предотвращают рак, а иногда умудряются делать и то, и другое одновременно.

«Слишком часто происходит так, что на планете наберется от силы 10 человек, которые смогут понять одно-единственное научное исследование»

Майкл Бёрэл, аспирант Медицинской школы Нью-Йоркского университета, специализирующийся на биологии стволовых клеток

Иногда неприятные истории распространяют журналы при университетских издательствах. В 2015 году Мэрилендский университет в Колледж-Парке выпустил пресс-релиз, в котором говорилось, что определенная марка шоколадного молока может помочь в восстановлении после сотрясения мозга — доведенный до абсурда образец научного мифа.

И в самом деле, согласно опубликованному в BMJ исследованию, публикации трети университетских издательств содержали преувеличенные заявления о прямой причинно-следственной связи с заболеванием (когда само исследование предполагало только существование взаимосвязи), необоснованные заявления о том, что результаты тестирования на животных будут справедливы и для людей, или же несостоятельные рекомендации по здоровью.

Но не все склонны винить лишь медиа и публицистов. Прочие опрошенные указали на то факт, что сами ученые зачастую переоценивают свою работу, пусть даже на предварительном этапе, поскольку за финансирование приходится соревноваться, и каждый хочет представить свою работу масштабной, важной и революционной.

«В результате перед вами неутешительная динамика: журналисты и ученые дают друг другу возможность оказывать значительное влияние на достоверность и общий характер того, как результаты исследований и сделанные обществу обещания будут освещены в прессе», — пишет Дэниел Молден, доцент психологии в Северо-Западном университете. — «Когда результаты исследований оказываются не такими достоверными, а обещания — невыполненными, падает авторитет ученых и растет их желание быть оцененными по достоинству».

Способы активизировать пропаганду научных знаний

Существует много разнящихся мнений о том, как исправить плачевное положение дел — некоторые видят спасение в медиа, некоторые возлагают надежды на пресс-службы, другие же полагаются на самих ученых.

Многим из опрошенных хотелось бы, чтобы большее количество научных журналистов перестало превозносить отдельные исследования. Вместо этого, по их мнению, репортерам следовало бы вписать в контекст результаты новых исследований, а также уделять больше внимания строгости методологии, а не феерическим конечным результатам.

«Когда разговор заходит о каком-то вопросе, зачастую существует с десяток исследований, занимающихся данной проблемой», — сообщает Брайан Стэйси из Министерства сельского хозяйства США. — «Чрезвычайно редко единичному исследованию удается окончательно справиться с важной научной проблемой, однако очень часто результаты исследования подаются так, будто они действительно способны её разрешить».

«Мне кажется, что способность объяснить свою работу аудитории, не связанной с наукой, представляется настолько же важной, как публикация в рецензируемом коллегами журнале, однако на данный момент в структуре символов нет места для того, чтобы начать взаимодействовать с общественностью», — сетует Кристал Штеленпол, аспирант, занимающаяся коммунальной психологией в Университете Депола.

Не только репортерам придется собраться. «Ядовитую манеру» журналистов, академических издательств и ученых позволять друг другу создавать шумиху вокруг исследований, скорее всего, тяжело изменить, и многие из опрошенных указали, что для этой проблемы нет панацеи — несмотря на то, что признание ее существования является важным первым шагом.

Некоторые выступили с предложением о введении практики найма достойных доверия рефери, которые смогли бы неукоснительно точно выделить сильные и слабые стороны исследования. (Уже начали появляться некоторые вариации этого подхода: так, Новостная Служба экспертов-генетиков привлекает на работу независимых экспертов, которые могли бы высказаться по большим новым проектам в области генетики и биотехнологии) Прочие опрошенные сделали предположение, что, если сделать поиск бесплатным для всех, удастся снизить число неадекватной информации, поступающей из медиа.

Однако прочие опрошенные отметили, что самим ученым следует проводить больше времени, обучаясь общению с публикой — навык, которому, кажется, не уделяли много внимания.

«Если мы будем оценивать исследование, исходя из того, насколько примечательны его результаты, создастся тенденция к преувеличению достижений (Посредством использования гибкости интерпретации анализа данных, искажения или прямой фальсификации результатов)», — считает Симин Вазир из US Davis. — «Мы должны оценивать исследования, исходя из того, насколько точны использованные методы и их исполнение»

Или, возможно, нам следует сосредоточиться на совершенствовании научной грамотности. Джереми Джонсон, координатор проектов в Институте Броуда, настаивает, что получение образования в сфере науки могло бы избавить нас от многих проблем. «Научная грамотность должна быть первоочередным приоритетом нашей образовательной политики, — заявил он, — а не второстепенным».

7.

Жизнь молодого ученого полна стрессов

Когда мы спросили исследователей о том, что в науке они бы изменили, многие рассуждали о самом научном процессе, организации исследований или совместных исследованиях. Такие ответы часто исходят от состоявшихся ученых, которым нравится их работа, но которые хотят сделать свои обширные исследования еще лучше.

Но с другой стороны, большое количество опрошенных исследователей — многие из которых являются студентами-выпускниками или кандидатами наук — влюблены в исследования, но находят ежедневную жизнь ученого изнурительной и неблагодарной. Их комментарии заслуживают отдельного раздела.

В наши дни многие состоявшиеся ученые и исследовательские лаборатории полагаются на маленькие армии выпускников вузов и кандидатов наук, которые совершают их эксперименты и проводят анализ данных.

Эти выпускники и кандидаты часто являются основными авторами многих исследований. В множестве сфер, например, в биомедицинских науках, исследователь обязательно должен быть кандидатом наук, прежде чем получить место в профессорском составе университета.

Вся эта система — сердце современной науки (Новая карточная игра Lab Wars насмехается над такими взаимоотношениями).

Но эта исследовательская работа низкого ранга может быть утомительной. Кандидаты обычно работают многие часы и получают низкую для своего уровня образования плату — зарплаты обычно связаны со списком стипендий NIH Национальной службы вознаграждения исследователей, которая начинается с $43 692 в год и поднимается до $47 268 спустя три года. Кандидатов наук обычно нанимают на срок от года до трех лет, и во многих учреждениях они считаются своего рода подрядчиками, что ограничивает защищенность их рабочих мест. Многие опрошенные говорили о крайне долгой работе и ограниченных льготах, связанных с семейным положением.

«Покончите с аспирантурой или радикально измените ее. Многие аспиранты постоянно находятся в депрессии. На это влияют долгие часы работы, ограниченные карьерные перспективы и низкие зарплаты»

Дон Гибсон, аспирант в растительной генетике в Калифорнийском университете города Дэвис

«Для двадцати-тридцатилетних ученых с кандидатской степенью и едва появившимися семьями проблематично удержаться на ненадежной и плохо оплачиваемой работе», — написал один кандидат, попросивший анонимности.

Этот недостаток гибкости производит непропорциональное воздействие на женщин, — особенно на тех из них, кто планирует создать семью, — что способствует установлению гендерного неравенства среди исследователей (В статье от 2012 года обнаруживается, что женщины-соискатели работы в научной среде оцениваются более строго и получают меньше, чем мужчины). «Очень малая поддержка оказывается женщинам-ученым и ученым, только начинающим карьеру», — замечает другой кандидат наук.

«В нынешних условиях очень мало долгосрочной финансовой безопасности, очень мало уверенности в том, откуда придет следующий зарплатный чек», — высказался Вильям Кенкел, кандидат наук, исследующий нейроэндокринологию в Университете Индианы. — «Когда в 2012 году я стал кандидатом наук, я переехал из Чикаго в Бостон для проведения исследований, затем покинул Бостон ради второй работы в Индиане. Через год или два я перееду для работы на факультете, и то если мне повезет. Представьте, каково строить свою жизнь в таких условиях».

Эти условия также могут негативно повлиять на исследования, проводимые молодыми учеными. «Контракты слишком короткие. Это мешает тщательным исследованиям, так как за два-три года сложно собрать достаточно результатов для статьи (и, следовательно, прогресса). Постоянное напряжение также отваживает талантливых и умных людей от науки», — отмечает другой исследователь.

Из-за того, что университеты выпускают так много кандидатов наук, но предоставляют так мало рабочих мест на факультетах, карьерные возможности многих из исследователей ограничены. Некоторые из них застревают в положении молодых ученых на 5-10 лет или больше.

«В биомедицинских науках на каждую доступную должность на факультете приходят сотни или тысячи заявлений, что оказывает на защитивших кандидатскую постоянное давление, побуждая их часто публиковаться в уважаемых журналах, чтобы суметь побороться за эти позиции»

Многие молодые исследователи отмечали, что кандидатские программы слабо готовят людей для работы вне академического пространства. «Учитывая то, сколько у нас профессорских должностей, получается, что мы выпускаем слишком много студентов [с кандидатскими степенями], обладающих минимальной подготовкой к работе вне академических исследований», — заметил Дон Гибсон, кандидат наук, изучающий генетику растений в Университете Дэвис.

Лора Вайнгартнер, выпустившийся исследователь в области эволюционной экологии в Университете Индианы, согласна с ним: «В очень немногих университетах (особенно это касается консультантов из профессорско-преподавательского состава) знают, как готовить учащихся к чему-то вне академической среды, что оставляет многих студентов без надежд, так как работы в научной среде для них не найдется».

Сложите все факты вместе, и вас перестанет удивлять то, что все вокруг говорят о тревоге и депрессии как среди выпускников, так и среди кандидатов. «Среди аспирантов высок уровень депрессии. На это влияют долгие часы работы, ограниченные карьерные перспективы и низкие зарплаты», пишет Гибсон.

Исследование Калифорнийского университета в Беркли от 2015 года обнаружило, что 47% опрошенных аспирантов могут находиться в депрессии. Причины этого сложны и не могут быть решены быстро. Занятие академическими исследованиями — и так трудное задание, подгоняемое тревогой, которое может повлиять на душевное здоровье.

Но как недавно рассказала Дженнифер Уокер в Quartz, многие аспиранты также чувствуют себя одинокими и оставшимися без поддержки, что усугубляет эти проблемы.

Как сохранить интерес молодых ученых к науке

Мы получили множество конкретных предложений. Можно предоставить аспирантам более щедрые условия декретного отпуска и соцобеспечения детей. Также, можно принимать больше абитуриенток, чтобы уменьшить гендерный разрыв.

Но часть опрошенных также заметили, что проблемы трудоустройства аспирантов и защитивших докторскую диссертацию неразрывно связаны с некоторыми из рассмотренных выше основных проблем науки. Из-за того, что преподавательский состав университета и исследовательские лаборатории ощущают сильнейшее давление, принуждающее их публиковаться, но ограничены при этом в финансировании, куда заманчивей полагаться на низкую ставку, которую получают после защиты диссертации.

«Руководство университетов почти не заинтересовано в создании рабочих мест для аспирантов или в увеличении количества выпускаемых докторов наук», — пишет Вайнгартнер. — «Молодые исследователи являют собой высококвалифицированную и относительно недорогую рабочую силу для университета».

«Существуют серьезные предубеждения насчет женщин и этнических меньшинств, и эксперименты, проведенные по слепому методу, показали, что, если скрыть имена и рабочую организацию, это кардинально меняет важные решения, от которых зависит карьера ученых»

Терри Макглин, преподаватель биологии в университете штата Калифорния в Домингес-Хиллс

К тому же, некоторые респонденты отметили несоответствие количества ежегодно выпускаемых докторов наук и академических вакансий.

В недавно опубликованной в журнале Nature статье Джули Гулд изучила несколько идей по перестройке системы докторантуры. Одна из идей предполагает разделение докторантуры на две программы: одну для профессионального обучения, а вторую — для научного. В рамках первой программы выпускники были бы более квалифицированы и подготовлены для работы вне сферы науки.

Это далеко не исчерпывающий список. Однако суть всех этих предложений заключается в том, что университетам и исследовательским лабораториям необходимо обеспечить усиленную поддержку следующему поколению исследователей. Действительно, это, пожалуй, так же важно, как и решение проблем, связанных непосредственно с научным процессом. В конце концов, молодые ученые по определению являются будущим науки.

Завершает Вайнгартнер суждениями, которые мы слышим очень часто: «Множество творческих, трудолюбивых и/или мало представленных в науке ученых вытесняются из науки из-за этих проблем. Не каждый студент или университет столкнется со всеми этими неприятностями, но они нередки. Теперь многие молодые ученые разочарованы и хотят бросить исследовательскую деятельность».

Наука должна исправить крупнейшие из своих недостатков

У науки не все потеряно.

Как бы там ни было, она все еще работает. Взять хотя бы новые вакцины от вируса Эболы, открытие гравитационных волн или новые методы борьбы с не поддающимися лечению заболеваниями. И во многом она становится только лучше. Взгляните на работу исследователей, занимающихся мета-анализом, которые изучают и оценивают исследования — область, получившую признание за последние 20 лет.

Но наукой занимаются люди, а им свойственно ошибаться, и у нее нет защиты от человека и всех его недостатков. Научная революция началась лишь 500 лет назад. И только за последние сто лет наука стала профессией. Еще есть возможность понять, как лучше избавиться от предрассудков и сложить инициативы нескольких людей в единое целое.

Исходя из этого, вот несколько общих предложений:

Во-первых, наука должна осознать проблему нехватки денег и разобраться с ней. Наука крайне важна и заслуживает достаточного финансирования. Но существующая система поощрений может исказить проводимые исследования.

В данный момент авторов небольших исследований со смелыми выводами, которые можно легко изменить и опубликовать в журналах, награждают несоразмерно. В то же время почти отсутствуют стимулы для проведения трудных исследований, изучающих важные вопросы на протяжении долгого периода времени. Решить это будет непросто, но это корень многих оговоренных ранее проблем.

Во-вторых, наука должна отмечать и награждать неудачи. Принятие того факта, что благодаря тупикам в исследованиях и провалившимся научным работам мы можем узнать больше, разорвало бы круг «публикуйся или умри». Это позволило бы ученым с большей уверенностью проектировать сложные, а не только выгодные эксперименты, делиться своими данными, объяснять неудавшиеся эксперименты коллегам и использовать эти отсутствующие результаты для начала построения карьеры (вместо погони за столь редкими прорывами).

В-третьих, науке нужно быть более открытой. Ученые должны в полном объеме публиковать свои методики и результаты исследований и делиться необработанными данными так, чтобы они были легкодоступны и понятны тем, кто захочет заново проанализировать или повторить их результаты.

От напрасных и посредственных исследований нам не избавиться, но, как объясняет в своей недавней работе Иоаннидис из университета Стэнфорда, недостаточная открытость способствует чрезмерному расточительству и уменьшает пользу дополнительных исследований.

Как мы слышали от исследователей, особенно из социальных наук, они снова и снова ощущали, что из-за их подсознательных предубеждений в области их работ, которые усугблялись за счет острой необходимости публиковаться и строить карьеру, наука шла по неправильному пути. Если бы этот процесс включал в себя защиту от человеческого фактора и предрассудков, — через пристальное наблюдение коллег, более обоснованное и непрерывное финансирование, большую открытость системы и готовность делиться полученными данными — можно было бы ослабить часть таких предубеждений.

Эти корректировки займут время и будут применяться постепенно — так работает и сам научный процесс. Но те результаты, которых добилось человечество, используя несовершенные научные методы, 500 лет назад было бы невозможно и вообразить. Результаты усовершенствования этого процесса могут оказаться такими же или даже более поразительными.

Авторы: Джулия Беллуз, Брэд Пламер и Брайан Резник

Оригинал: Vox.

Перевели: Влада Ольшанская, Александр Поздеев, Денис Чуйко, Кирилл Козловский, Алина Халфина, Георгий Лешкашели и Юрий Гаевский.
Редактировали: Артём Слободчиков, Егор Подольский, Роман Вшивцев, Поликарп Никифоров, Анна Небольсина и Дмитрий Грушин.

Главные проблемы современной науки с точки зрения ученых — Часть 1

Ученые не так уж сильно отличаются от обычных людей, а значит, они также часто ошибаются, принимаю неверные решения, и не всегда знают правильные ответы на серьезные вопросы. При этом сама наука является отдельной самостоятельной профессией, а не хобби энтузиастов лишь немногим более 100 последних лет. Так что нет ничего удивительного в том, что у современной науки есть проблемы, серьезные и требующие большого внимания.

Многие ученые, начинающие строить свою карьеру и профессионально заниматься исследованиями, с удивлением понимают, что в этой сфере деятельности каждого человека поджидают стандартные проблемы и подводные камни, такие как высокая конкуренция, бюрократизм, политика, лож, плагиат и так далее. Именно поэтому многие известные и получившие определенный вес ученые, ставят под большое сомнение сам институт науки. По крайней мере, в таком виде, в котором он представлен сегодня.

В идеальном состоянии работа любого ученого достаточно проста и прямолинейна. Он находит интересующий его вопрос, проводит массу исследований и получает долгожданный ответ, презентуя его всему научному сообществу. Но на практике все намного сложнее, и сопряжено с таким количеством бюрократических формальностей и проблем, что многие люди просто опускают руки. И делают они это не из-за отсутствия таланта, а из-за невозможности справиться с возникшими проблемами, не имеющими никакого прямого отношения к их научной деятельности.

При текущем положении вещей, успешность ученого не имеет ничего общего с фундаментальностью задач и вопросов, которые он ставит перед собой. Гораздо важнее, какое количество исследований ты сможешь опубликовать, и насколько будет велик очередной выделенный тебе грант. Разумеется, при таком подходе многие ученые вынуждены интерпретировать результаты своих работ таким образом, чтобы заинтересовать максимальное количество людей, вне зависимости от их реальной значимости.

Не секрет, что негативный результат в ходе исследований также дает ученым массу информации, и часто наталкивает на важнейшие умозаключения. В то же время в научном мире неудачные исследования, это настоящее карьерное самоубийство, а потому многие ученые сами подстраивают положительные результаты, только для того чтобы не стать изгоями, и получить возможность работать и дальше.

Впрочем, многие современные специалисты не хотят мириться со сложившимся положением вещей. Они понимают в чем заключается ценность и истинный смысл науки, и желают сделать что-то, для того чтобы максимально приблизиться к этому простому и достаточно понятному образу. Именно поэтому мы выделили 7 наиболее распространенных и острых проблем современной науки, а также узнали, каким образом можно справиться с ними, и к чему это может привести в долгосрочной перспективе.

Проблема №1. ФИНАНСОВЫЕ ТРУДНОСТИ

Деньги являются одной из самых больших проблем для любого ученого. Сама по себе научная деятельность напрямую сопряжена с постоянными затратами – покупка оборудования, расходных материалов, оплата работы ассистентов, затраты на публикации, путешествия. Все это лишь малая толика тех проблем, с которыми профессиональный ученый сталкивается постоянно.

Но на самом деле проблема еще глубже, ведь с нехваткой финансов сталкиваются не только частные исследователи, но и любые лаборатории, и научные центры. Финансов, которые они получают от государства, обычно совершенно не хватает на оплату всех расходов, а потому они постоянно находятся в поисках дополнительных грантов. При этом глобальное распределение бюджетных денег происходит на основе «популярности» заведения, и того какое количество материалов было им опубликовано. По этому институтам и исследовательским центрам приходиться играть по существующим правилам, ставя во главе угла количество, а не качество.

Во многих лабораториях США на данный момент складывается ситуация, при которой более 75 процентов от общей стоимости всех зарплат сотрудникам приходиться выплачивать именно с помощью грантов. В то же время, эти самые гранты являются краткосрочными и выдаются на три года. Это значит, что ни один ученый, желающих заниматься серьезными исследованиями, способными затянуться на десятилетия и дольше не может быть уверен в своей финансовой безопасности. От этого количество действительно крупных и важных, в глобальном смысле слова исследований, становиться все меньшим. Ну а государство, в свою очередь совсем не спешит увеличивать финансирование научной сферы.

На фоне высокой конкуренции и небольшого количества успешных вариантов для получения финансирования, многие ученые вынуждены проводить менее серьезные исследования, с прогнозируемо успешными результатами, полностью пренебрегая «взрослыми» работами, которые в итоге занимают больше времени и могут вообще не быть успешными. Безопасная и предсказуемая наука не приносит серьезных результатов или революционных открытий, однако печальная финансовая ситуация заставляет ее становиться единственной правильной.

Что же до действительно серьезных, нестандартных и инновационных исследований, то они требуют значительно больше времени, и просто не способны оправдывать вложения. При этом такие выдающиеся труды реже цитируются в научном сообществе, и очень редко становятся отправной точкой для других специалистов. Именно поэтому для ученых вариант безопасных материалов с высокой окупаемостью значительно более предпочтителен и комфортен.

Разумеется, не всегда все так плохо. Неординарные материалы до сих пор выходят, многие люди меняют представления о серьезных вопросах и добиваются успеха, однако с каждым годом это становится все большим риском, на который не каждый готов пойти.

Многие исследователи откровенно признаются, что из-за текущей ситуации в их сферах начинает появляться все больше средних и откровенно посредственных опубликованных работ, понижающий общий уровень и предоставляющих молодым энтузиастом не самый лучший пример.

Одновременно с этим большой проблемой является необходимость поиска дополнительного финансирования, и здесь стоит отметить два основных момента.

• Имея лишь часть необходимой суммы из государственных дотаций, исследовательские центры и отдельные ученые отправляются за поисками сторонних грантов от частных корпораций, и в большинстве случаев это приводит к возникновению конфликта интересов. Очень часто случается так, что исследования пищевых добавок или медицинских препаратов осуществляется за деньги корпораций, непосредственно производящих данные продукты. Нет ничего удивительного в том, что в итоге результаты таких исследований в абсолютном большинстве случаев оказываются на руку корпорациям. И даже если все это чистая правда, такой тип взаимодействия кажется достаточно подозрительным.
• Второй важной проблемой становиться время, затрачиваемое на постоянный поиск грантов и составление заявок на них. Некоторые серьезные исследователи тратят до 50 процентов всего своего свободного времени на данные задачи. Очевидно, что если бы они были лишены таких неприятных обязательств, то смогли бы добиться намного большего, за меньший промежуток времени.

Опять-таки, стоит понимать, что гранты с большей вероятностью выделяются именно тем ученым, у которых на данный момент уже есть больше исследований и успешных публикаций. Таким образом, создается замкнутый круг, для выхода из которого, человек приходиться либо выбирать безопасные прогнозируемые заранее исследования, либо же вообще завершать свою научную деятельность.

ВОЗМОЖНЫЕ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМ ФИНАНСИРОВАНИЯ

Очевидно, что на данный момент в науке слишком малое количество ученых получают слишком большие средства для собственных исследований. В сфере существует огромная конкуренция, стимулирующая развитие тактики получения быстрых и предсказуемых результатов и увеличения успешных публикаций просто ради статуса, а не во имя науки.

Первый, приходящий на ум способ решения этой проблемы, это резкое и значительное увеличение государственного финансирования научных исследований во всех существующих сферах. Также можно пойти по более спорному пути и значительно сократить количество свободных мест на кафедрах и в институтах в пользу качества исследований. Впрочем, даже если предположить, что на сферу резко свалиться огромное количество денег, его все равно будет не хватать, и многие ученые все также будут переживать о собственной финансовой безопасности, отказываясь от действительно сложных, затратных и рискованных долгосрочных проектов.

Другой наиболее интересной и реалистичной идеей стало бы создание большей прозрачности в сфере распределения грантов и государственного финансирования. Для начала можно было бы реализовать финансирование конкретных ученых, а не учреждений, в которых они работают. Более того, процесс распределения финансов можно было бы превратить в лотерею.

Для начала заявки бы рассматривались специальной комиссией, а затем равнозначные собирались бы вместе, и из них случайным образом выбирались бы новые счастливые обладатели грантов. Конечно же, многие ученые негативно относятся к самому понятию лотереи, применяемому к их исследованиям, однако, фактически, существующая система и является той же самой лотереей, однако в ней пока нет всех плюсов случайного розыгрыша. Если ввести его, то можно было бы избавиться от массы прецедентов коррупционных схем и откровенной лжи.

Конечно же, это далеко не все. Для решения проблемы нужно активно работать и привносить множество различных реформ. Да и стимулы работы в разных направлениях работы отличны, а потому подходить к ним нужно индивидуально. Впрочем, очевидно, что финансирование является одним из самых важных камней преткновения, и именно над разрешением этой проблемы нужно думать в первую очередь, говоря о мировой науке в целом.

Проблема №2. НЕПРАВИЛЬНАЯ МОТИВАЦИЯ, ПОБУЖДАЕМАЯ ЛОЖНЫМИ ИДЕЯМИ И ЦЕЛЯМИ

Труд любого ученого традиционно оценивается именно по результатам его деятельности, и такой подход имеет свои отрицательные стороны. Дело в том, что в процессе работы каждый исследователь испытывает серьезное давление, связанное с тем, что сам он еще не знает насколько важными, сенсационными, заметными или же просто успешными будут конечные результаты его деятельности. В то же время, абсолютно все знают, что настоящие революции случаются не слишком часто, и большинство трудов не способны мгновенно перевернуть представление сообщества о тех или иных вещах.

В то же время о вас будут говорить, и что более важно, в будущем вам будут давать деньги только в том случае, если вы сумеете «нашуметь» в прямом и переносном смысле слова. Умение извратить данные и представить их в наиболее презентабельном свете здесь необходимо, как ни в одном другом месте.

Ученые просто бояться быть посредственными, ведь это равносильно профессиональной смерти. Получив денег на серьезные исследования, и в итоге добившись отрицательного результата, большинство людей могут просто попрощаться с карьерой, даже в том случае если их негативный опыт откроет перспективы для дальнейшего изучения вопроса. Принцип – отрицательный результат, тоже результат, больше не работает. Каждый должен блистать, и это порождает в людях серьезные моральные дилеммы.

Ученые думают не о вкладе в науку или чистоте эксперимента, а о том, как получить желаемый результат и такая мотивация, являющаяся в корне неверной, встречается все чаще. Соблазны подчиняют себе молодых и опытных исследователей, и те прибегают  массе уловок, начиная с сознательно неправильного подбора тестовой группы, заканчивая вопиющей халатностью при исследовании результатов. Не существует никакой реальной возможности быстро проверить, насколько соблюдались правила при проведении тех или иных исследованиях, а слегка исказить переменные в своих целях, в большинстве случаев бывает слишком просто.

Как показывают работы научных исследователей, сам процесс деятельности ученого довольно велик. Здесь существует огромный простор для ошибок и интерпретаций. В итоге, имея неправильную мотивацию для работы, специалист может даже несознательно оставлять только желательные для себя результаты, игнорируя все остальные. Так называемый, метод слепого прочесывания данных, подразумевает, что ученый подгоняет свои результаты под целый ряд различных гипотез, и останавливается только тогда, когда результат начинает его полностью устраивать, жертвуя объективностью и точностью данных.

Как показывают результаты глобальных мета-исследований, как минимум 85 процентов всех мировых дотаций на научные исследования за последние годы были направлены на спонсирование малоэффективных или же вообще бесполезных исследований. Эти объемы поражают, а при этом даже сейчас около 30 процентов всех крупнейших медицинских исследований со временем оказываются либо неверными, либо же недостаточно значимыми.

ВОЗМОЖНЫЕ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ НЕПРАВИЛЬНОЙ МОТИВАЦИИ

На данный момент существует два основных наиболее очевидных способа по разрешению сложившейся ситуации. Первый, это создание более прозрачной системы анализа научных работ и их проведения в целом. Второй метод, это переработка системы поощрений за результаты тех или иных исследований.

Многие ученые считают, что величина награды и уровень известности конкретного специалиста должен быть прямо пропорционален его личному вкладу в науку. Иными словами, чем более серьезные методики исследования применялись, и чем более глобальный вопрос был поднят в работе, тем выше она должна цениться всем сообществом. При этом совершенно неважно, насколько значимым оказывается конечный результат, ведь даже при его отсутствии мировое научное сообщество получит массу ценной информации и сможет точно определить вектор дальнейшего движения в этом направлении.

На данный момент, в большинстве журналов оценка производиться на основании громких положительных результатов, в то время как методологии, способом исследования и другим важным аспектам уделяется минимум внимания. Именно это необходимо менять, и стоит отметить, что некоторые научные журналы уже переходят на подобную систему. Например, журнал PLOS One специально разработал раздел материалов, в котором помещаются исследования с отрицательным результатом. Это очень важно, ведь любой ученый прекрасно понимает, насколько важными могут быть отрицательные результаты для дальнейших исследований по теме.

Что же касается прозрачности, то тут есть несколько вариантов. Либо исследователи просто будут документировать все свои действия и по окончанию работы предоставлять их для открытого доступа, или же будут работать через специальные сайты, на которых заранее нужно регистрировать каждый клинический эксперимент. После регистрации скрыть неудачные или неподходящие результаты будет уже невозможно, а у честных ученых такой способ не будет отнимать много времени, и даже позволит упорядочить работу, всегда имея под рукой доказательства того или иного вывода. Многие компании уже идут по такому пути, но пока движение еще не приобрело глобальные масштабы, при которых изменения затронут все научное сообщество и внесут серьезные коррективы.

Проблема №3. НЕВОСПРОИЗВОДИМОСТЬ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЙ

Вся современная наука базируется на том факте, что результат любого научного исследования можно многократно повторить, вне зависимости от того, есть в этом прямая необходимость или же нет. Воспроизводимость показывает, что тот или иной прорыв является закономерностью и может считаться константой, а не представляет собой случайность или же собрание ложных фактов.

Ни одно научное исследованием в принципе не может считаться хоть сколько-нибудь достоверным, если его нельзя повторить и достичь описанных результатов. Это совершенно очевидно, однако на практике такая важная часть работы, как повторная проверка происходит крайне редко по целому ряду далеко не всегда очевидных причин.

С одной стороны стоит понимать, что воспроизведение результатов исследования, на основании которых ученых проводит свои изыскания, это долгий, затратный и кропотливый процесс, требующий ресурсов и времени. При этом у самих ученых на данный момент просто не существует никаких стимулов для проверки работы своих коллег.

К примеру, из 83 наиболее часто цитируемых работ в 2015 году в сфере психиатрии, только 16 оказались подходящими для воспроизведения. При этом в остальных ситуациях либо конечный результат был намного менее значимым, чем об этом упоминалось, либо такая проверка не проводилась вовсе. Об этом писал и журнал Science, подтвердивший, что в сфере психологии очень немного исследований можно реально подтвердить. Многие ученые считают, что в других сферах ситуация ничем не лучше, и многие из цитируемых сейчас работ должны быть просто удалены из-за фальсификации данных.

При этом система работает таким образом, что новые исследования поощряются, только если предоставляют новую информацию, а не занимаются проверкой старой. Поэтому ученые просто не видят смысла в таких действиях. Сами научные журналы не печатают воспроизведение исследований, если результаты проверки не сильно отличаются от оригинала. И даже если не брать во внимание эти факторы, многие исследования проверить крайне сложно. У них имеются очень туманные и неясные условия, для каких-то нужны специфические обстоятельства, оборудование, определенное количество людей и так далее.

ВОЗМОЖНЫЕ РЕШЕНИЯ ВОПРОСА ПРОВЕРКИ ИССЛЕДОВАНИЙ

Существует два основных решения данной проблемы в текущих реалиях.

Первый, это глобальное изменение взаимодействия отдельных ученых и научных институтов. Если бы заведения практиковали прием на работу сотрудников на долгосрочный период с заключением договора и без возможности преждевременного увольнения, то специалист был бы более заинтересован в обстоятельной работе, включающей воспроизведение исходных данных.

Также нужно предоставить ученым стимул для того, чтобы в принципе заниматься подобным, ведь сейчас, если ваш повторный опыт показал похожие, или не сильно отличающиеся результаты, вы не сможете рассчитывать на публикацию. Спросом пользуются сенсации, а кропотливый труд тысяч специалистов остается за бортом.

Ну и второй момент, это создание более жестких требований к проведению исследований и обеспечение их большей прозрачности. Если сформировать правила, по которым ученые в процессе работы детально описывали процесс выполнения всех действий, тогда их труд было бы намного проще повторить. Конечно, все это достаточно индивидуально, однако нужно стремиться к формированию понятной единой системы, в которой воспроизведение исследований перестало бы быть таким сложным, и неблагодарным занятием, почти никогда не приносящим ощутимых плодов.

Вот и подошла к концу первая часть нашей публикации о главных проблемах современной науки. В ближайшие дни мы опубликуем вторую часть данной публикации, где рассмотрим такие вопросы как:

Обращайтесь в компанию Big Time, и вы получите гарантированную публикацию в научных журналах международных БД Web of Science и Scopus, с последующей индексацией вашей научной работы и защитой от хищных журналов. Подписывайтесь на обновление новостей, инструкций и советов, смотрите авторский видео блог. Достижение всех научных целей, которые вы ставите в своей деятельности с Big Time легко и доступно.

Заявка на консультацию и публикацию

Следите за новостями. Для этого, можно подписаться на них, оставив свой электронный ящик, или вступив в нашу группу в Телеграмм.

Автор: Big Time

Проблемы науки

Есть вопрос? Задайте его Вашему персональному менеджеру. Служба поддержки призвана помочь пользователям в решении любых проблем, связанных с вопросами публикации своих работ и другими аспектами работы издательства «Проблемы науки».

Актуальные проблемы современной науки — журнал

Индексирование:

Список РИНЦ (1 января 1970 г.-)

Период активности журнала:

не указан

• Другие названия журнала:

  «Актуальные проблемы современной науки»,

  «Актуальные проблемы современной науки»,

  «Актуальные проблемы современной науки» ISBN 1680-2721 показать полностью. ..,

  Актуальны проблемы современной науки,

  Актуальные проблемы современной науки,

  Актуальные проблемы современной науки»

• Издательство:
  Спутник+
• Местоположение издательства:
  Москва
• Добавил в систему:
  Афонин Сергей Александрович
• ISSN:

  1680-2721 (Print)

Статьи, опубликованные в журнале

• • 2019

    Вклад М. М. Завадовского в развитие паразитологии

  • Белозеров О.П.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № № 2 (105), с.  20-25

• • 2019

    Источники знания в концепции С.Н. Трубецкого

  • Жданова Г.В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 2, с. 33-35

• • 2019

    Некоторые виды взаимодействия лексических и фразеологических значений в англоязычных исторических текстах

  • Колесникова М. В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 6 (109), с. 39-40

• • 2018

    Аритмология и антиномизм в концепции П.А Флоренского

  • Жданова Г.В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 4, с. 85-87

• • 2018

    Влияние сроков посева и норм удобрений на зимостойкость и урожайность твердых сортов пшеницы

  • Абдулла Рустамович Рахимов

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 4 (101), с.  169-172

• • 2018

    ГЕНЕТИЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ, УЧАСТВУЮЩИЕ В РАЗНООБРАЗИИ ФОРМ ПРИРОДЫ НА ЗЕМЛЕ

  • Шабалкин И.П.,

    Григорьева Е.Ю.,

    Гудкова М.В.,

    Стукалов Ю.В.,

    Шабалкин П.И.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), том 103, № 6, с. 106-109

• • 2018

    Линкеры – регуляторы активности генома клеток

  • Шабалкин И. П.,

    Григорьева Е.Ю.,

    Гудкова М.В.,

    Стукалов Ю.В.,

    Шабалкин П.И.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 5, с. 145-148

• • 2018

    Освоение трассы в космос

  • Северикова Нина Михайловна

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 2, с. 119-122

• • 2018

    Освоение трассы в космос

  • Северикова Нина Михайловна

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 1, с.  183-185

• • 2018

    Природные катаклизмы: можно ли прогнозировать будущее цивилизации?

  • Козлова М.С.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 5, с. 149-151

• • 2018

    Русская психологическая школа права

  • Жданова ГВ

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 5, с.  44-46

• • 2018

    Эволюция климата и история человечества

  • Козлова М.С.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 5, с. 152-154

• • 2017

    Английская фразеология в лингво-дидактическом аспекте

  • Колесникова Марина Владимировна

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 4, с.  83-84

• • 2017

    Влияние атмосферной турбулентности на изменение давления и завихренности в тайфунах и торнадо

  • Маслов С.А.,

    Харчевский А.А.,

    Смирнов В.А.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), том 96, № 6, с. 23-26

• • 2017

    Глобальный альтернативный исламистский проект создания Халифата

  • Пашков Р. В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 1, с. 95-103

• • 2017

    Государство кавказских сепаратистов

  • Пашков Р.В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 1, с. 104-110

• • 2017

    Исторические и современные доктрины России

  • Пашков Р. В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 1, с. 111-131

• • 2017

    Новые исследования о русской культуре: попытки переосмысления

  • Коренева Е.В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 5, с. 172-174

• • 2017

    Познание как конкретное описание и интуитивное постижение в концепции С. Л. Франка

  • Жданова Г.В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 5, с. 167-172

• • 2017

    Преподавание философии на естественных факультетах университета в ракурсе ориентационной и проектной функций сознания

  • Хмелевская С.А.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 2, с. 59-62

• • 2017

    Проектная форма российского государства

  • Пашков Р. В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 1, с. 132-137

• • 2017

    Российская цивилизация

  • Пашков Р.В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 1, с. 138-148

• • 2017

    Словарь русского мира

  • Пашков Р. В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 1, с. 149-156

• • 2017

    Стратегия исламистского сопротивления Кавказа

  • Пашков Р.В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 4, с. 213-217

• • 2017

    Устойчивость как одно из базовых свойств фразеологической единицы

  • Колесникова М. В.

  • в журнале Актуальные проблемы современной науки, издательство Спутник+ (Москва), № 2, с. 72-73

Проблемы современной науки и образования — журнал

Индексирование:

нет

Период активности журнала:

не указан

• Добавил в систему:
  Карабанова Мария Александровна

Редколлегия

• Ананьева Елена Павловна,

  с 14 апреля 2014

Статьи, опубликованные в журнале

• • 2021

    Составные события — последовательности случайных бинарных событий в i –мерных пространствах, их модели и маркеры

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 161, № 4, с.  20-26

• • 2021

    Частоты Мизеса и геометрическая вероятность в V – вершинных последовательностях. Наличие структуры у бинарной последовательности и демонстрация ограничений базового постулата ТВ

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 158, № 1, с. 9-17

    DOI

• • 2020

    ДНК комбинаторика, применение мтДНК матриц для расчёта родственных связей. Теорема о равенстве нулю корректирующей мтДНК матрицы

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 153, № 8, с. 5-11

    DOI

• • 2020

    ДНК – комбинаторное объяснение записи информации, преодоление фундаментального порога сжатия

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 155, № 10, с. 6-17

    DOI

• • 2020

    ДНК – комбинаторное объяснение записи информации, преодоление фундаментального порога сжатия

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 155, № 10, с.  6-17

• • 2020

    Применение структур случайных последовательностей для описания свойств мтДНК и определения принадлежности отдельных мтДНК к их хозяйской группе животных

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 150, № 5, с. 6-12

• • 2020

    Треугольник Паскаля – основной объект теории вероятностей и комбинаторики длинных последовательностей

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 154, № 9, с.  28-37

    DOI

• • 2019

    Жизнь российского поселка на Шпицбергене: строительство, проблемы, перспективы

  • Тополева А.Н.

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 144 (2), с. 88-97

    DOI

• • 2019

    Нарушение равной вероятности серий в случайной бинарной последовательности

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 142, № 9, с.  29-37

    DOI

• • 2019

    Не применимость закона геометрической вероятности к случайным бинарным последовательностям

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 140, № 7, с. 5-14

• • 2019

    Описание структур любых последовательностей образованных равновероятными случайными событиями

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 138, № 5, с.  9-15

    DOI

• • 2019

    Сопоставительный анализ некоторых форм личных местоимений в балкано-романских языках

  • Семенова Е.А.

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 137, № 4, с. 36-43

    DOI

• • 2019

    Частотные и вероятностные свойства случайных бинарных последовательностей. Бинарная геометрическая вероятность

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 134, № 1, с. 6-19

    DOI

• • 2018

    Глобализация и регионализация, локализация и глокализация:некоторые вопросы методологии исследования и преподавания процессов

  • Козлов С.Д.

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 1 (121), с. 64-71

• • 2018

    Глобализация и регионализация, локализация и глокализация:некоторые вопросы методологии исследования и преподавания процессов

  • Козлов С. Д.

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 1 (121), с. 47-54

• • 2018

    Глобалистский и регионалистский дискурсы в экономической и социально-политической практике

  • козлов с.д.

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 1 (121), с. 71-78

• • 2018

    ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СКРЫТЫХ ПАРАМЕТРОВ СЛУЧАЙНЫХ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЕЙ ПРИ ПРЕДСКАЗАНИИ СОБЫТИЙ, «ГЕНЕТИЧЕСКАЯ» СВЯЗЬ СО СЛУЧАЙНОЙ БИНАРНОЙ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬЮ ПРИ ПОИСКЕ СКРЫТОЙ ИНФОРМАЦИИ

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 5(125), с.  18-28

    DOI

• • 2018

    Импульсная модель диссоциации двухатомных молекул с ионной связью на поверхности графита

  • Азриель В.М.,

    Акимов В.М.,

    Колесникова Л.И.,

    Русин Л.Ю.,

    Севрюк М.Б.

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 4 (124), с. 48-56

• • 2018

    Класс случайных бинарных последовательностей и его особенности, критерий «Симметричного энтропийного (хаотичного) резонанса»

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 132, № 12, с.  30-36

    DOI

• • 2018

    Неадиабатическая динамика диссоциации молекул KJ в столкновениях с атомами ксенона

  • Азриель В.М.,

    Акимов В.М.,

    Русин Л.Ю.

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 4 (124), с. 40-47

• • 2018

    Траекторное моделирование механизмов рекомбинации в системе Cs+ + Br- + Xe

  • Азриель В. М.,

    Русин Л.Ю.

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 4 (124), с. 30-39

• • 2018

    УЯЗВИМОСТЬ ЗАЩИТНЫХ СВОЙСТВ CRC — КОНТРОЛЬНОЙ СУММЫ ПРИ ИНФОРМАЦИОННОМ ПРОТИВОДЕЙСТВИИ (ФАЛЬСИФИКАЦИИ ДАННЫХ)

  • Филатов Олег Владимирович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 3(123), с. 10-17

    DOI

• • 2018

    Успехи математики в предсказаниях поведения биржевой разницы курсов валют

  • Филатов Олег Владимирович,

    Кузнецов Дмитрий Алексеевич,

    Кузнецова Елена Дмитриевна,

    Филатов Илья Олегович

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, том 130, № 10, с.  9-18

    DOI

• • 2017

    Comments on the article «Long and short memory in economics: fractional-order difference and differentiation

  • Tarasova V.V.,

    Tarasov V.E.

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 31 (113), с. 26-28

    DOI

• • 2017

    Economic growth model with constant pace and dynamic memory

  • Tarasova V. V.,

    Tarasov V.E.

  • в журнале Проблемы современной науки и образования, № 2 (84), с. 40-45

    DOI

Тема 1: Актуальные проблемы современной науки

©melimde.com 2022
әкімшілігінің қараңыз

7 Основные проблемы, с которыми сталкивается наука: обзор обзора

Популярный

Эта статья находится в

• Тенденции отрасли
• Исследовательская культура

Время чтения

7 минут

Темпы научного прогресса ускоряются, и каждый день исследователи публикуют важные открытия. Однако научное сообщество подчеркивало тот факт, что современная наука страдает от нескольких проблем, которые угрожают разрушить саму ее структуру. Чтобы понять, что более широкое научное сообщество считает проблемами, Vox — американский новостной веб-сайт, на котором публикуются дискуссии о мировых делах, науке, политике и т. д. — провел опрос с участием 270 исследователей. Среди респондентов были аспиранты, старшие профессора, Филдсовские медалисты и руководители лабораторий со всего мира. Все респонденты единодушно высказали мнение, что нынешний научный процесс «пронизан конфликтами» и что они вынуждены «отдавать предпочтение самосохранению, а не поиску лучших вопросов и раскрытию значимых истин». Из ответов этих специалистов-исследователей выяснилось, что наука сталкивается с семью проблемами:

1.  Финансовый кризис в научных кругах

Исследователи сталкиваются с постоянной борьбой за обеспечение и поддержание финансирования. В то время как научная рабочая сила увеличивается, финансирование в большинстве стран сокращается за последнее десятилетие. Ситуация особенно опасна для начинающих исследователей, которым трудно конкурировать за финансирование со старшими исследователями. Эта крайняя конкуренция также влияет на то, как ведется наука. Респонденты опроса Vox отметили, что, поскольку большинство грантов выделяются только на пару лет, исследователи, как правило, выбирают краткосрочные проекты, которых иногда может быть недостаточно для изучения сложных исследовательских вопросов. Это означает, что исследователи делают выбор, исходя из того, что удовлетворит финансирующие органы и их учреждения. Однако последствиями такого выбора является увеличение числа опубликованных статей некачественного качества и низкого исследовательского воздействия.

2.  Плохой дизайн исследований в опубликованных работах

Плохо спланированные исследования стали серьезной проблемой для научных кругов. Одна из основных причин этой проблемы заключается в том, что статистические ошибки в опубликованных исследованиях часто остаются незамеченными. Поскольку прорывные результаты ценятся больше всего, исследователи чувствуют себя обязанными рекламировать свои результаты, чтобы их опубликовали. Более того, они, как правило, сосредотачиваются на определенных закономерностях в данных и манипулируют дизайном своих исследований, чтобы сделать результаты более привлекательными для журналов. Также участились случаи «п-хакинга», когда исследователи сообщают только о тех гипотезах, которые заканчиваются статистически значимыми результатами. В частности, биомедицинские исследования оказались в центре внимания из-за неправильного использования p-значений. Таким образом, огромная часть опубликованных результатов не имеет научного значения, что также означает рутинную трату денег и ресурсов.

Больше времени, больше вариантов, больше возможностей и больше успеха

Исследуйте Researcher.Life прямо сейчас!

3.  Отсутствие повторных исследований

Невозможность воспроизвести и воспроизвести результаты является серьезной проблемой, мешающей исследованию. Недавно организация Nature опубликовала результаты опроса, целью которого было выяснить взгляды исследователей на воспроизводимость, и сообщила, что большинство участников считают, что «кризис воспроизводимости» реален. Неотъемлемые проблемы исследований также препятствуют воспроизведению, например, неадекватные данные и сложный дизайн исследования. Однако основные заинтересованные стороны науки в целом скептически относятся к проведению исследований репликации. Большинство журналов предпочитают публиковать оригинальные и новаторские результаты, поскольку повторным исследованиям не хватает новизны. Исследователи и финансирующие организации неохотно вкладывают свои ресурсы в повторные исследования по тем же причинам. Это большая потеря для научных кругов, поскольку результаты большинства экспериментов никогда не проверяются и не проверяются.

4.  Проблемы с рецензированием

Хотя рецензирование часто считается основой научных публикаций, оно не лишено проблем. Рецензенты помогают отсеять плохие исследования и убедиться, что в рукописи нет явных недостатков. Однако, поскольку это не поощряемая задача, рецензенты, как известно, задерживают свою работу или предоставляют бесполезные обзоры. Более того, авторы регулярно сообщают о том, что сталкиваются с запугиванием рецензентов, когда рецензенты заставляют авторов проводить дополнительные эксперименты, цитировать определенные статьи, вносить ненужные изменения и так далее. Большинство журналов выбирают одиночное слепое рецензирование, которое оставляет место для предубеждений и профессиональной ревности. Помимо этого, чрезмерная зависимость от системы рецензирования заставляет авторов, редакторов и сторонних служб пользоваться ею. что приводит к мошенничеству с рецензиями. В результате система рецензирования в ее нынешнем виде подвергается сомнению многими учеными.

Пройдите обучение у опытных рецензентов, чтобы стать эффективным рецензентом, с помощью этого курса: Как стать отличным рецензентом! (Базовое и повышение квалификации)

5.   Проблема доступности исследований

Академия постепенно движется к открытой науке и открытому доступу, подписывая мандаты на открытые данные и делая обмен данными обязательным. Однако есть много крупных издателей, которые выпускают свои журналы по модели подписки. Платить за исследования с платным доступом становится все сложнее как для исследователей, так и для учреждений, особенно в развивающихся странах, из-за постоянно растущей платы за подписку. Многие респонденты опроса Vox критически отнеслись к этому, поскольку это влияет на способ распространения научных исследований. Более того, модель публикации на основе подписки, вероятно, является единственным наиболее важным фактором, ответственным за создание Sci-Hub, веб-сайта, который обеспечивает несанкционированный доступ почти ко всем платным исследовательским работам. Единственный способ избежать таких последствий — разработать методы, облегчающие доступ научного сообщества к исследованиям.

6.   Отсутствие адекватной и точной научной коммуникации

Общеизвестно, что существует большой разрыв в коммуникации между научным и ненаучным сообществом. Это привело к недопониманию науки, разделению мнений по научным вопросам и отсутствию информированного принятия решений общественностью. Исследователи частично несут ответственность за это, потому что им не хватает времени, а иногда и желания заниматься с общественностью своей исследовательской работой. Поэтому общественность во многом зависит от СМИ, которые часто обвиняют в неверном истолковании научных фактов. Конкурентный характер академических исследований также является причиной плохого информирования об исследованиях. В попытке привлечь внимание исследователи, университеты и даже журналы иногда вводят общественность в заблуждение, раздувая результаты или рекламируя только положительные результаты. Тем не менее, научное сообщество должно взять на себя ответственность за создание для общественности точной картины науки, с тем чтобы они могли быть осведомлены о научных проблемах и иметь право голоса в отношении того, как их налоговые деньги инвестируются в исследования.

<a href=»http://polldaddy.com/poll/9492401/»>Из проблем, обсуждаемых в статье, какую из них вы считаете наиболее важной?</a>

Бонус на вынос исключительно для членов сообщества

7. Стрессовый характер академической/постдокторской жизни

Бесспорно, жизнь исследователя с докторской степенью изнурительна. Хотя именно постдоки проводят академические исследования во многих лабораториях и являются будущим академических исследований, они сталкиваются с проблемами из-за жесткой конкуренции, низкого дохода и низкой гарантии занятости. В то время как количество постдокторантов увеличивается, количество постоянных должностей в академических кругах не увеличивается такими же темпами. Более того, программы докторантуры не могут подготовить постдоков к поиску неакадемической работы, что заставляет их изо всех сил пытаться найти путь для продвижения по карьерной лестнице. Чтобы научные исследования добились успеха, эти молодые исследователи должны быть поглощены основной наукой.

Опрос Vox описывает некоторые из самых серьезных проблем, с которыми академические круги борются в настоящее время. Помимо этого, ученым известны и другие безудержные проблемы, такие как гендерное неравенство, неправомерное поведение в исследованиях/академии и чрезмерная зависимость от импакт-фактора. Несмотря на эти проблемы, у науки все еще есть надежда. Научное сообщество пытается избежать стагнации научного прогресса, предпринимая шаги для обеспечения большей прозрачности, распространения информации о важности этики и превращения науки в более инклюзивную, а не исключительную. Однако, когда дело доходит до науки, не бывает быстрых решений; таким образом, хотя для внесения этих изменений потребуется время, каждый шаг будет означать скачок в направлении научного прогресса.

Создайте бесплатную учетную запись и получите доступ к этому бонусному ресурсу

Получить мгновенный доступ

6,3 тыс. исследователей воспользовались этим бонусом на этой неделе.

8 хлопки

для этой статьи

https://doi.org/10.34193/EI-A-5848

Опубликовано: 29 июля 2016 г.

• Глобальные тенденции

13 Неотложные вопросы науки и здравоохранения, о которых кандидаты не говорили

В этом сезоне выборов наука и здравоохранение отошли на второй план. Хуже того, кандидат в президенты Дональд Трамп назвал изменение климата китайской мистификацией. Его оппонент Хиллари Клинтон пообещала выяснить, что правительству известно об НЛО. Наука едва ли получает должное.

Тем временем в лабораториях и учреждениях по всей стране ученые усердно работают: изобретают технологии, делающие оружие более безопасным, разрабатывают антибиотики для подавления устойчивых к лечению инфекций и ищут более эффективные формы возобновляемой чистой энергии. Это исследование направлено на решение сложных научных и социальных проблем, которые требуют вдумчивой разработки политики и обсуждения. Следующему Конгрессу страны и президенту придется многое обдумать.

С этой целью Scientific American собрал некоторые из ключевых научных вопросов, на которые американским политикам следует обратить внимание, но которым они не уделяют внимания, — от угрозы ядерного Армагеддона до этики самоубийства с медицинской помощью. Мы поговорили с ведущими мыслителями в каждой области — экспертами по политике в университетах, членами фондов и некоммерческих организаций и самими учеными. Что, спрашивали наши репортеры, должно делать правительство, чтобы американцы оставались здоровыми, безопасными и продуктивными?

Чтобы узнать ответы, читайте дальше. Мы надеемся, что те, кто станет нашими лидерами, поступят так же. — Эмили Лабер-Уоррен

Конец антибиотиков

Туберкулез. Гонорея. Пневмония. Все эти инфекции когда-то легко излечивались, но чрезмерное использование антибиотиков привело к появлению «супербактерий» — бактерий, устойчивых даже к самым последним лекарствам.

Двадцать три тысячи человек ежегодно умирают в США от инфекций, устойчивых к антибиотикам, и, по оценкам экспертов, к 2050 году бактерии-изгои будут убивать больше людей, чем рак. Недавно Организация Объединенных Наций провела беспрецедентную конференцию о том, как бороться с супербактериями. Здесь, в США, эксперты поддерживают трехсторонний подход: Конгресс должен инвестировать в разработку лекарств, запретить беспричинное кормление антибиотиками коров и свиней и попытаться сократить число случаев инфицирования пациентов. Надеюсь, — говорит Кэти Толкингтон, директор проекта по борьбе с устойчивостью к антибиотикам в благотворительном фонде Pew Charitable Trusts, — «в ближайшем будущем мы сможем что-то продвинуть через Конгресс, пока железо горячо».

В отличие от лекарств от сердечно-сосудистых заболеваний или диабета, хороший антибиотик обычно используется пациентами только при единичном заболевании, что заставляет фармацевтические компании неохотно вкладывать деньги в разработку новых. Конгресс мог бы помочь, профинансировав некоторые исследования, а также приняв закон, облегчающий экономическое бремя тестирования новых антибиотиков.

Тем временем 80 процентов всех антибиотиков, продаваемых в США, даются крупному рогатому скоту и другим животным, поэтому законодатели, такие как член палаты представителей Луиза Слотер (D–NY), обращают свое внимание на скотный двор. Антибиотики заставляют животных расти быстрее, и фермеры, выращивающие птицу, говядину и свинину, регулярно включают их в корм для животных. Слотер предложил закон, запрещающий использование антибиотиков у здоровых животных.

Эксперты говорят, что мы также должны попытаться предотвратить распространение инфекций, в первую очередь поощряя мытье рук и безопасные методы приготовления пищи. — Элисса Бернфельд

Чистая питьевая вода

Во Флинте, штат Мичиган, тысячи детей живут с повреждением головного мозга из-за того, что в их питьевую воду попал свинец из старых труб. Более 360 000 запасов подземных вод были загрязнены отходами промышленных процессов. Сильные засухи в западных штатах угрожают водоснабжению примерно 43 миллионов человек.

Из всех услуг, от которых зависят американцы, чистая питьевая вода является самой ценной. Но разрушающаяся инфраструктура, загрязнение от фрекинга и земледелия, а также засуха, связанная с изменением климата, лишают многих американцев этого важного ресурса. Эксперты говорят, что Конгресс должен принять ряд мер — от помощи городам в выявлении токсинов в их системах водоснабжения до установления более строгих ограничений на сброс промышленных отходов. «Питьевая вода — это основная потребность человека», — говорит Эрин Деррингтон, консультант по окружающей среде из Тихоокеанского Северо-Запада, специализирующаяся на водно-болотных угодьях. «Без мудрого управления — цели, которая, похоже, не стоит на первом месте в повестке дня ни республиканских, ни демократических кандидатов — мы столкнемся с реальным риском ухудшения качества питьевой воды».

Эксперты говорят, что Конгресс должен закрыть лазейку в Законе о безопасной питьевой воде, которая позволяет энергетическим компаниям сбрасывать сточные воды в землю, где они загрязняют запасы подземных вод, которые могут быть полезны в будущем. Кроме того, по их словам, федеральному правительству необходимо инвестировать более 5,4 млрд долларов, которые оно потратило в 2014 году, чтобы помочь штатам заменить старые водопроводные сети и трубы — инвестиции, которые окупятся за счет предотвращения дорогостоящих кризисов общественного здравоохранения, подобных недавнему во Флинте. — Николь Льюис

Делаем оружие более безопасным

Когда появился автомобиль, это была смертельная ловушка. Но в 1950-х годах университеты начали краш-тесты — исследования, которые в конечном итоге привели к созданию более безопасных автомобилей, лучшему обучению водителей и ограничениям скорости — и это сократило количество смертельных случаев на дорогах на 90 процентов.

Теперь эксперты в области общественного здравоохранения, в том числе Американская медицинская ассоциация, которая опубликовала заявление в июне, хотят, чтобы правительство использовало аналогичный подход к насилию с применением огнестрельного оружия, которое является причиной более 30 000 смертей в год.

Вопрос о том, следует ли регулировать огнестрельное оружие, стал поляризованным, подавляя прогресс в снижении смертности. Но научные исследования могли бы освободить этот вопрос от политики. Вместо того, чтобы обсуждать, должны ли люди иметь оружие, наука может предложить способы сделать людей более безопасными: например, как предотвратить несчастные случаи и самоубийства в 22 процентах домов США, где есть оружие, путем понимания того, как лучше держать заряженное оружие вне дома. руки детей и обезумевших людей, которые могут действовать импульсивно. Everytown.org, ведущая организация по предотвращению насилия с применением огнестрельного оружия, хочет, чтобы Конгресс финансировал исследования таких технологий, как биометрические оружейные замки и предохранители, которые сделают невозможным выстрел из оружия кем-либо, кроме владельца оружия. «Правда в том, что независимо от того, хотите ли вы прав на ношение оружия или поддерживаете контроль над ним, вы должны хотеть такого рода подробных академических, научно строгих исследований», — говорит Адам Винклер, эксперт по конституционному праву из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. «Это то, что требует подход общественного здравоохранения». — Стефани Дэниел

Сохраняя наше технологическое превосходство

Американские ученые и инженеры создали определяющие технологии современности: автомобиль, самолет, атомную бомбу, iPhone. Но нация быстро теряет свою остроту. Ученые и инженеры иностранного происхождения занимают ключевые места в университетах и ​​частных лабораториях, отчасти из-за нехватки квалифицированных американцев.

Большинство экспертов связывают проблему с системой образования США. Наши учащиеся намного уступают другим промышленно развитым странам по математике и естественным наукам. Среднестатистическому 15-летнему американцу трудно решить уравнение с числом Пи. Но есть огромная разница в том, как живут студенты, в зависимости от штата, в котором они живут; некоторые штаты библейского пояса уклоняются от преподавания эволюционной науки или представляют ее как теорию, конкурирующую с религиозным креационизмом, тогда как такие штаты, как Нью-Гэмпшир, предлагают отличное обучение математике и естественным наукам.

Решение, по мнению экспертов по политике, заключается в том, чтобы федеральное правительство установило единые современные требования к естественным наукам и математическим понятиям, которые учащиеся должны знать в каждом классе, как это делается в других странах. Но недавние попытки внедрить национальные учебные планы, такие как Common Core, встретили сопротивление.

На данный момент, по мнению экспертов, лучше всего предлагать, а не требовать. Научные стандарты следующего поколения, разработанные преподавателями из некоммерческих организаций, благотворительных организаций и правительств штатов, представляют собой попытку систематизировать национальный базовый уровень достижений в математике и естественных науках. Но пока только 18 штатов и округ Колумбия подписались. Стандарты являются необязательными, но их авторы надеются, что больше законодательных собраний штатов подпишут их в качестве закона. — W. Harry Fortuna

Защита национальных парков

Национальные парки и леса Америки сталкиваются со многими проблемами. В последние годы законодатели препятствовали попыткам увеличить финансирование парков и настаивали на приватизации государственных земель. Служба национальных парков задолжала около 11 миллиардов долларов на ремонт и техническое обслуживание. Тем временем представители Конгресса Аризоны поддерживают новые урановые рудники на государственной земле недалеко от Гранд-Каньона, а законодатели из других штатов имеют аналогичные проекты, такие как разработка месторождений нефти и газа на землях вокруг национального парка Арчес в Юте. «Существует постоянное давление, чтобы освоить земли, окружающие парки», — говорит Кристен Бренгель, вице-президент по связям с государственными органами в Ассоциации охраны национальных парков.

Но прес. Барак Обама предпринял шаги для защиты государственных земель. Ранее в этом году Бюро управления земельными ресурсами США разработало план защиты общественных ландшафтов Юты от застройщиков. Министерство внутренних дел также недавно отменило договор аренды нефтегазовых месторождений, который угрожал богатым дикой природой регионам вокруг национального парка Глейшер в Монтане.

Тем временем частные группы предпринимают собственные шаги для защиты государственных земель страны. Некоммерческая организация Trust for Public Land недавно работала с филантропом, чтобы добавить 282 акра к национальному парку Сагуаро в Аризоне.

Но независимо от того, поступают ли деньги от Конгресса или из частных кошельков, некоторые защитники говорят, что лучше потратить их на подготовку парков к последствиям изменения климата или ремонт троп и дорог в таких часто посещаемых местах, как Йеллоустоун. «Мы не должны расширять наши парки. Мы должны поддерживать их», — говорит Боннер Коэн, старший научный сотрудник Национального центра исследований государственной политики. — Саманта Ли

Выполнение наших обещаний по изменению климата

В прошлом году в Париже США были одним из 191 страна, подписавшая глобальное соглашение о сокращении выбросов, способствующих изменению климата. Это был исторический момент, но тяжелая работа еще впереди: выяснить , как снизить выбросы парниковых газов в стране как минимум на 26 процентов по сравнению с уровнем 2005 года в течение следующих девяти лет.

Изменениям климата в этот сезон президентских выборов уделялось мало внимания. Хотя демократ Хиллари Клинтон назвала изменение климата «неотложной угрозой» и пообещала продолжить климатические инициативы Обамы, кандидат от Республиканской партии Дональд Трамп открыто отрицает изменение климата и заявил, что выведет США из Парижского соглашения.

Часть решения администрации Обамы, получившая название «План чистой энергии», требует, чтобы электростанции ограничивали свои выбросы, но оно было заблокировано как Конгрессом, контролируемым республиканцами, так и Верховным судом. Большинство экспертов в области политики согласны с тем, что план Обамы по энергетике является лучшим инструментом для достижения национальной цели по сокращению выбросов.

Если демократы выиграют пост президента и получат контроль над обеими палатами Конгресса, План чистой энергии может получить новые основания. Другие решения включают в себя налогообложение углерода или предоставление компаниям возможности получать прибыль, когда они сокращают выбросы больше, чем требуется, говорит Даниэль Фиорино, директор Центра экологической политики Американского университета.

Если республиканцы останутся у власти, говорят эксперты, Конгрессу лучше сосредоточиться на инвестициях в возобновляемые источники энергии, такие как ветер и солнечная энергия, подход, который может понравиться Республиканской партии, поскольку он может стимулировать экономику за счет создания новых рабочих мест. — Сюзанна Масих

Генетически улучшенные люди

Ученые приближаются к Святому Граалю генной инженерии — способности добавлять или удалять ДНК из организма для изменения определенных признаков.

Генная инженерия, также известная как редактирование генов, уже много лет используется для улучшения сельского хозяйства и лечения болезней. Но новая технология, использующая гено-белковый комплекс CRISPR-Cas9, позволяет добавлять и удалять гены с беспрецедентной скоростью и точностью, делая детей-конструкторов и другие научно-фантастические возможности ближе к реальности.

Ученые проверяют, может ли редактирование генов помочь в лечении таких заболеваний, как ВИЧ и гемофилия. Но CRISPR открывает двери для редактирования с целью улучшения человека — например, добавления генов для более крупных мышц или более белых зубов — возможностей, которые «скоро появятся на горизонте», — говорит Федор Урнов, генетик из Калифорнийского университета в Беркли.

Пока нет законов, регулирующих редактирование генов для улучшения. Биоэтик Джонатан Морено из Университета Пенсильвании говорит, что это правильно, потому что технология еще не разработана, и «как только вы принимаете законы, очень трудно их отменить [ sic ]».

Пока эксперты борются с этическими последствиями редактирования генов и дают рекомендации: в декабре комитет Национальной академии наук, инженерии и медицины, в состав которого входят специалисты в области здравоохранения, науки и биоэтики, опубликует свои рекомендации о том, как принять законодательство. по мере развития технологии. — Майкл Р. Мерфи

Ядерные гарантии

Ядерная война больше не является игрой для двух игроков, как это было во времена холодной войны, когда США и НАТО противостояли Советскому Союзу и Варшавскому договору. Геополитический ядерный ландшафт стал более напряженным и сложным, чем когда-либо. Китай, Индия, Пакистан и Израиль имеют ядерное оружие. Диктатор Северной Кореи проводит ракетные испытания с большой помпой. Эти новые конфигурации экспоненциально умножают соперничество и страсти, глобальные и региональные, которые могут разжечь региональный или глобальный ядерный конфликт.

Эксперты расходятся во мнениях относительно того, как США должны действовать, чтобы свести к минимуму угрозу. Некоторые говорят, что мы должны публично придерживаться политики «не использовать первыми», укрепляя нашу неявную клятву никогда не нажимать кнопку первыми. Но советники Обамы утверждают, что любое изменение политики может нарушить статус-кво, и, следовательно, самое безопасное действие — это полное бездействие.

Другой вопрос, как реагировать на предполагаемую ядерную атаку. Текущая политика — «запуск при предупреждении», что означает, что мы будем стрелять, как только узнаем, что другая страна напала на нас. Эта политика несколько раз приводила почти к катастрофе, когда наши системы предупреждения ошибочно срабатывали из-за спутника, неисправного компьютерного чипа и даже Луны.

Более безопасная доктрина, говорят эксперты, включая бывшего министра обороны Уильяма Дж. Перри, состоит в том, чтобы избегать ошибок, нанося ответный удар только после того, как был поражен. Как только против нас будет запущено ядерное оружие, мы ничего не сможем сделать, чтобы остановить их. Но мы можем нанести ответный удар, даже если нас ударили, используя наш флот атомных подводных лодок и бомбардировщиков. «Мы не собираемся меняться, — говорит Перри, — пока люди не поймут, в чем заключаются эти опасности». — Майкл О’Брайен

Право на смерть

Два года назад 29-летняя женщина по имени Бриттани Мейнард, умиравшая от рака мозга, решила покончить с собой. Но ей не хотелось глотать кучу таблеток. Она хотела умереть безопасно и без боли, под наблюдением врача. Это означало, что Мейнард должен был переехать из Калифорнии в Орегон, один из немногих штатов, где в то время было разрешено самоубийство с помощью врача.

История Мейнарда попала на обложку журнала People . Внезапно «право на смерть» стало национальным вопросом — далеко от 19-го века.90-е годы, когда врача Джека Кеворкяна прозвали «Доктор Кеворкян». Смерть» и осужден за убийство за то, что помог своим умирающим пациентам покончить с собой.

В 1997 году Верховный суд США постановил, что право на смерть с помощью врача не защищено Конституцией, оставив право законодательства на усмотрение штатов. Самоубийство с помощью теперь разрешено в Монтане, Вермонте, штатах Вашингтон и Калифорния, а также в Орегоне, и еще 20 штатов и округ Колумбия рассматривают этот шаг. Но по мере того, как законодательство о праве на смерть набирает обороты, оно становится таким же противоречивым, как дебаты об абортах, поднимая аналогичные религиозные и этические вопросы о правах человека и о том, кто должен иметь власть в вопросах жизни и смерти. — Алисса Пагано

Угроза микропластика

В 2013 году США выбросили более 32,5 млн тонн пластиковых отходов по сравнению с 390 000 тонн в 1960 году. море. Пластиковые пакеты, воздушные шары и кольца из шести упаковок представляют известную опасность для птиц, морских черепах и других диких животных. Но недавние исследования показывают, что попав в океан, пластик разлагается на микроскопические частицы, которые могут быть опасны не только для животных и окружающей среды, но и для людей. Эти так называемые микропластики — частицы размером менее одной пятой дюйма — попадают в организм рыбы, а затем и людей, если они едят пораженные морепродукты. Новое исследование ученых в Университет Плимута в Англии обнаружил, что один цикл стиральной машины может высвободить сотни тысяч частиц микропластика из флиса и других синтетических тканей. ООН выделила микропластики из-за их способности вызывать бесплодие и другие проблемы со здоровьем.

Одним из подходов к решению проблемы было введение запретов или налогов на пластиковые пакеты для покупок, но, по данным Национальной конференции законодательных собраний штатов, за последние годы было принято только три из 77 таких предложений. Аналогичные усилия предпринимаются для запрета так называемых микробусин — крошечных пластмасс, изготавливаемых для использования в мыле и косметике. Природоохранные группы также организуют очистку пляжей и дорог, чтобы пластик не оставался в окружающей среде. —Майкл Х. Уилсон

Борьба с ожирением

В настоящее время ожирением страдают более трети взрослых американцев. Это связано с бесчисленным множеством заболеваний, лечение которых стоит более 147 миллиардов долларов в год. И почти каждый пятый детей в настоящее время страдает ожирением, что снижает его самооценку, эмоциональное благополучие и здоровье. «Если мы продолжим этот курс, это поколение детей может стать первым в истории США, кто проживет более короткую и менее здоровую жизнь, чем их родители», — Дональд Шварц, вице-президент по программам Фонда Роберта Вуда Джонсона, крупнейшего в стране общественного фонда. Health philanthropy», — говорится в сообщении во время телефонной пресс-конференции.

Эксперты говорят, что не существует единого способа уменьшить ожирение, потому что на вес может влиять множество факторов — доход, образование, доступ к здоровой пище, физическая активность. Это сбивает с толку тот факт, что вес не обязательно является показателем общего состояния здоровья.

Правительства штатов и даже городов ввели политику, направленную на изменение физических упражнений и пищевых привычек людей, а также на борьбу с влиянием фаст-фуда на рацион питания в США. Например, в городах Филадельфия и Беркли, штат Калифорния, недавно был введен налог на сладкие газированные напитки — то, что Нью-Йорк пытался сделать несколько лет назад, но не смог. Критики отвергают такие программы, называя их чрезмерными действиями правительства, называя их поведенческими налогами, но аналогичная программа в Мексике существенно сократила потребление газированных напитков. «Мы знаем, что это работает», — говорит представитель научной некоммерческой организации Healthy Food America Дэвид Голдберг. —Kazi Awal

Покинув побережье

Ураган Мэтью, опустошивший Гаити и затопивший огромные территории Северной Каролины в начале этого месяца, стал последним в череде катастрофических штормов, обрушившихся на побережье США за последние годы. Эксперты говорят, что в связи с усилением штормов и наводнений вдоль побережья из-за изменения климата пришло время для смены парадигмы в том, как мы думаем о наших побережьях, где проживает почти 40 процентов населения США. «Я бы не стал вкладывать деньги в недвижимость на побережье, уж точно не в долгосрочной перспективе», — говорит Джефф Уильямс, прибрежный морской геолог и почетный ученый Геологической службы США.

Самая разумная стратегия, какой бы трудной она ни была, заключается в том, чтобы правительство выкупило поврежденное имущество, чтобы оно никогда больше не строилось, а людям приходилось переезжать вглубь страны. «В основном прибрежные сообщества в этой стране смотрят вниз на заряженное ружье изменения климата», — говорит Шива Полефка, аналитик океанской политики из либерально настроенного аналитического центра Центра американского прогресса. «Из-за повышения уровня моря нам придется отойти от побережья».

Вместо этого, подход, который используют города и поселки при финансовой поддержке федерального правительства, заключался в том, чтобы строить стены вокруг своих береговых линий или сбрасывать тонны песка на разрушающиеся пляжи.

Эксперты говорят, что Конгресс должен перераспределить деньги на крупномасштабные программы по покупке недвижимости у прибрежных домовладельцев. Программы выкупа существуют, но они крошечные. Например, после урагана «Сэнди» в 2012 году город Нью-Йорк помог восстановить более 10 000 домов, но купил менее тысячи. — Миган Ли Каллаган

Чистая энергия

Следующий президент унаследует лоскутное одеяло национальной политики в области возобновляемых источников энергии. Только 30 штатов требуют использования возобновляемых источников энергии. Верхние позиции в списке занимают штаты Мэн и Айдахо, которые получают 100 процентов своей энергии из возобновляемых источников, таких как биомасса и гидроэнергетика. Но Пенсильвания производит ничтожные 4 процента своей энергии из возобновляемых источников. А государства, не выставившие требований, отстают еще больше. Вайоминг, например, производит менее 1 процента своей энергии из возобновляемых источников.

В США проживает около 4 процентов населения мира, но они выбрасывают около 25 процентов глобального объема выбросов CO ₂ , основного фактора изменения климата. Тем не менее, только около 13 процентов электроэнергии в стране поступает из возобновляемых источников, таких как ветер, солнечная энергия, гидроэнергетика и биомасса.

Многие считают, что Конгрессу пора разработать национальный стандарт. Союз обеспокоенных ученых, некоммерческая правозащитная группа, отмечает, что половина ветроэнергетики в США в период с 2001 по 2006 год была результатом государственных энергетических стандартов. Другие утверждают, что, учитывая огромные различия в природных ресурсах по всей стране, штатам имеет смысл сохранять гибкость в отношении того, как удовлетворять свои потребности в энергии. Например, штат Великих равнин, такой как Айова, может иметь хорошие возможности для использования энергии ветряных мельниц, тогда как солнечной Аризоне лучше полагаться на солнечную энергию. Большинство попыток национальной политики в области возобновляемых источников энергии учитывают эту географическую изменчивость, позволяя штатам разрабатывать индивидуальные портфели, придерживаясь строгих стандартов, которые со временем увеличиваются.

Помимо стандартов, эксперты говорят, что федеральному правительству необходимо модернизировать энергосистему. Возобновляемая энергия неравномерно распределена по стране. Например, на западных равнинах собирается много ветра, а большая часть солнечной энергии вырабатывается на юго-западе, но районы с самым высоким спросом на энергию находятся на побережьях . Территориальные баталии между штатами задерживают необходимые разрешения, что приводит к задержкам в подключении изолированных сегментов энергосистемы, по словам эксперта по политике Джулса Кортенхорста, генерального директора Института Роки-Маунтин, некоммерческого исследовательского центра в Колорадо.

Кортенхорст предполагает, что будущий президент мог бы ввести «федеральный контроль», который позволил бы правительству вмешаться и принудительно интегрировать различные региональные сети , , как это происходит в настоящее время с трубопроводами. — Рошан Абрахам

Репортеры учатся в классе научной журналистики Эмили Лабер-Уоррен в C.U.N.Y. Высшая школа журналистики.

что думают ученые и каковы решения? — РеалКМ

Здесь, в журнале RealKM, у нас есть серия статей, посвященных серьезным проблемам в науке, таким как кризис воспроизводимости, реклама научных открытий и плохая научная коммуникация.

А что думают ученые? В статье в Vox Джулия Беллуз, Брэд Пламер и Брайан Резник обсуждают свой опрос 270 ученых со всего мира, в ходе которого был задан простой вопрос: «Если бы вы могли изменить одну вещь в том, как сегодня работает наука, что бы это было и Почему?»

Ответы показывают, что ученые остро осознают большие проблемы в науке. Самое главное, они также выявляют серьезные системные проблемы, лежащие в основе проблем, и потенциальные решения.

Большие проблемы, которые они определили:

• У академических кругов огромные проблемы с деньгами
• Слишком много исследований плохо спланированы
• Воспроизведение результатов крайне важно — и редко
• Рецензирование не работает
• Слишком много науки скрыто за платным доступом
• Наука плохо сообщается
• Жизнь молодого академика невероятно напряженная

У научных кругов огромные проблемы с деньгами

Проблема: Получение и поддержание достаточного финансирования для проведения исследований является вечным препятствием. Финансирование университетов недостаточно и постоянно сокращается, что заставляет исследователей искать внешние гранты, но эти гранты всегда краткосрочные, что препятствует долгосрочным исследованиям. Для проведения действительно новых исследований требуется больше времени, и существует более высокий риск, поскольку нетрадиционные исследования, как правило, плохо цитируются, поэтому ученые выбирают краткосрочные «безопасные» статьи. Грантовые фонды также постоянно сокращаются, поэтому ученые могут быть привлечены к промышленности или интересующим группам, например, пищевая промышленность финансирует большую часть науки о питании, а испытания лекарств финансируются фармацевтическими компаниями. Однако «исследования показали, что исследования, финансируемые частным сектором, как правило, дают более благоприятные для спонсоров выводы». Еще одна проблема с грантовым финансированием заключается в том, что погоня за грантами занимает значительное время, что сокращает время, доступное для исследований.

Решения: Нынешняя культура финансирования вознаграждает быстрые, сенсационные (и потенциально ошибочные) результаты исследований. Очевидным решением для правительств является увеличение финансирования исследований, но одного этого недостаточно — необходимы реформы. Программам финансирования науки можно было бы придать долгосрочную стабильность, а не подчиняться краткосрочным капризам политической политики. Долгосрочной стабильности также может способствовать финансирование конкретных людей и лабораторий, а не отдельных проектов. Высококонкурентные гранты также могут быть присуждены путем случайного отбора из подходящего пула, что помогло бы предотвратить манипулирование финансированием, которое происходит в настоящее время. Конфликт интересов, возникающий при финансировании отрасли, можно свести к минимуму, если промышленность вносит вклад в единый фонд, из которого независимо распределяются гранты.

Слишком много исследований плохо спланированы

Проблема: Стремление к публикации толкает ученых к сенсационным результатам, но новаторские результаты появляются нечасто, поэтому ученые сталкиваются с необходимостью обманывать свои исследования. Ученые сообщают, что это может привести к предвзятости в дизайне исследования или способе анализа данных. Ученые часто раздувают результаты своих исследований, не всегда сознательно, и один из способов, которым они это делают, — p-hacking. Именно здесь исследователи используют интеллектуальный анализ данных, чтобы проверить свои данные на соответствие многим гипотезам, и сообщают только о тех, у которых есть статистически значимые результаты.

Решения: Два способа поощрения более строгого дизайна исследования и отговорки ученых от погони за положительными результатами включают переосмысление системы вознаграждений и повышение прозрачности исследовательского процесса. Награды могут быть основаны на научной строгости и развитии науки за счет обмена идеями, а не на результатах исследований. Чтобы повысить прозрачность, можно предложить исследователям регистрировать дизайн и методы своего исследования на общедоступных веб-сайтах до проведения исследования, а затем сообщать о своем прогрессе на этих веб-сайтах.

Воспроизведение результатов имеет решающее значение — и редко

Проблема: Воспроизведение — это фундаментальное понятие в науке, где результаты исследований подтверждаются путем повторного тестирования. Однако это случается не так часто, как следовало бы, и когда предпринимаются попытки, исследователи часто обнаруживают, что не могут воспроизвести первоначальные результаты. Например, «недавно знаменательное исследование, опубликованное в журнале Science , продемонстрировало, что можно воспроизвести лишь часть недавних результатов, опубликованных в ведущих журналах по психологии». Причины отсутствия повторения включают в себя отсутствие стимулов для этого, поскольку финансирующие агентства предпочитают финансировать новые исследования, нежелание журналов публиковать повторные исследования и то, что исследования могут быть трудно воспроизведены.

Решения: Исследователи должны быть заинтересованы в проведении повторных исследований, а журналы должны быть заинтересованы в публикации отрицательных результатов. Повторение исследований должно быть облегчено за счет более активного обмена исследовательскими методами в опубликованных статьях. Кроме того, следует более открыто обмениваться данными, в том числе с помощью новых программных средств. Ученые также могли бы заниматься тиражированием до публикации результатов исследований.

Рецензирование не работает

Проблема: Предполагается, что процесс рецензирования предотвращает публикацию недостоверных научных данных, но многочисленные исследования и обзоры показали, что он не обеспечивает надежного достижения этой цели. Из-за критических ограничений по времени рецензенты часто недостаточно тщательно просматривают статьи, поэтому им не удается обнаружить мошенничество в исследованиях или другие проблемы с рукописями. Поскольку редакторы и рецензенты, как правило, знают авторов, а не наоборот, могут возникать предубеждения против исследователей и учреждений, включая травлю.

Решение: Ученые расходятся во мнениях относительно того, как решить проблемы экспертной оценки. Чтобы уменьшить предвзятость, некоторые ученые предложили двойное слепое рецензирование, когда авторы статей не могут видеть имена рецензентов и редакторов, а рецензенты и редакторы не могут видеть имена авторов статей. Другие предлагали обратное: полная открытость, когда каждый может видеть имя каждого. Другой подход — совместное рецензирование, когда редакторы и рецензенты работают вместе над сводным списком комментариев к статье. Рецензирование также можно рассматривать как непрерывный процесс, когда исследования постоянно и прозрачно обновляются. Документы могут быть размещены в Интернете для комментариев до того, как они будут рецензированы и опубликованы, и/или отзывы могут поощряться и поддерживаться после публикации.

Слишком много науки скрыто за платным доступом

Проблема: Слишком много науки скрыто за платным доступом к журналам, что ограничивает публичное распространение научных исследований.

Решения: Многие респонденты опроса призывали своих коллег публиковаться в журналах с открытым доступом, но карьерный рост может зависеть от публикаций в престижных журналах, которые по-прежнему имеют платный доступ, например, Science или Nature . Необходимо ответить на вопрос, как финансировать переход от платного доступа к открытому доступу, потому что операционные расходы журналов означают, что они никогда не могут быть бесплатными. Журналы с открытым доступом обычно взимают плату за публикацию, что является дополнительным бременем для исследователей, которые и без того испытывают нехватку средств. Радикальное решение — заменить коммерческое издательство некоммерческой моделью. Исследователи также могут сами публиковать статьи или исследовательские материалы в Интернете.

Наука плохо информируется

Проблема: «Научная журналистика часто полна преувеличенных, противоречивых или откровенно вводящих в заблуждение заявлений». Но не только журналисты превозносят научные открытия. Иногда это университетские отделы СМИ, исследование которых выявило проблемы в одной трети университетских пресс-релизов, а иногда ученые переоценивают свою работу.

Решения: Улучшение самих научных исследований путем решения указанных выше проблем должно помочь в решении проблемы раздувания. Научные журналисты также могли бы отказаться от раздувания отдельных исследований и уделять больше внимания научной строгости исследований, чем сенсационным открытиям. Сами ученые могли бы больше узнать об эффективном общении с общественностью, малопризнанном навыке, а общественность могла бы лучше информироваться о научной грамотности.

Жизнь молодого ученого невероятно напряженная

Проблема: Многие молодые ученые сообщали, что их жизнь в качестве ученых была изнурительной и неблагодарной. Исследователи в начале карьеры часто являются основными авторами многих исследований, что является требованием для карьерного роста и многочасовой работы за относительно низкую заработную плату. Контракты часто бывают краткосрочными, что препятствует тщательным исследованиям и означает отсутствие уверенности в карьере. Женщины страдают более серьезно, чем мужчины, особенно те, кто хочет создать семью. Многие ученые решают уйти из науки из-за стресса и давления.

Решения: Использование начинающих исследователей в качестве источника дешевой рабочей силы связано с проблемами финансирования, обсуждавшимися выше, поэтому решение этих проблем считается необходимым для преодоления трудностей, с которыми сталкиваются молодые ученые.

Также опубликовано на Medium.

Мнение экспертов: проблемы, с которыми сталкивается научное сообщество

Недавно был проведен опрос 270 ученых, в которых были заданы самые большие проблемы в науке. Ученым был задан вопрос: «Если бы вы могли изменить одну вещь в том, как сегодня работает наука, что бы это было и почему?» Опрошенные ученые варьировались по должности и стажу работы в научной сфере от аспирантов, старших профессоров, заведующих лабораториями и филдсовских медалистов. Однако у них было одно общее: они согласились с тем, что на их карьеру влияют негативные стимулы со стороны внешних агентств и сил, приводящих к плохой науке.

Основной научный процесс заключается в следующем: придумать вопрос, настроить тест на вопрос и получить ответ на указанный вопрос. Затем повторить, чтобы обеспечить результаты и совершенствовать процедуры. Тем не менее, 270 ученых заявили, что они вынуждены отдавать предпочтение самосохранению, а не поиску лучших вопросов и раскрытию значимых истин.

Ученые отметили, что в наши дни их успех определяется качеством их исследований, а скорее количеством грантов, которые они получают, количеством исследований, которые они публикуют, и тем, как они могут сделать свои результаты привлекательными для общественности. Кэтрин Брэдшоу, аспирант Университета Северной Дакоты, ответила на опрос, сказав: «Я разрываюсь между вопросами, которые, как я знаю, приведут к статистической значимости, и вопросами, которые имеют значение».

Ученые часто могут большему научиться на неудачах, чем на успехах, но в наши дни неудачные исследования могут означать смерть их карьеры. Ученых все больше и больше подталкивают публиковать исследования и оставаться актуальными. Ученые попали в порочную ловушку «опубликовать или погибнуть». Пол Смальдино, профессор когнитивных наук Калифорнийского университета в Мерседе, сказал: «Со временем самыми успешными людьми станут те, кто сможет наилучшим образом использовать систему».

Теперь давайте кратко рассмотрим семь главных причин, которые назвали опрошенные ученые. Во-первых, у академических кругов огромная проблема с деньгами, во-вторых, слишком много исследований плохо спланированы из-за плохих стимулов, в-третьих, повторение результатов имеет решающее значение, но редко выполняется, в-четвертых, система рецензирования несовершенна и сломана, в-пятых, слишком много научных исследований закрыто платным доступом, шестое наука плохо сообщается, и, наконец, седьмая жизнь молодого академика чрезвычайно напряжена.

Давайте послушаем мнение некоторых наших экспертов из отрасли.

Мнения наших экспертов о проблемах, с которыми сталкивается научное сообщество

Нынешний избыток низкооплачиваемых докторов наук и докторантов, конкуренция никогда не была такой высокой, а публикации начинающих исследователей никогда не были такими многочисленными.

Кандидат наук, рак (более 12 лет опыта написания научных и медицинских статей, Австралия)

Краткосрочные исследовательские контракты часто заключаются исключительно на основе количества публикаций и импакт-факторов. И поскольку они краткосрочны, они могут ограничивать исследователей исследованиями, которые быстро дают результаты, пригодные для публикации. Из этого, вероятно, следует, что наука, созданная постоянно работающими учеными, отличается от науки, созданной теми, чье членство в научном сообществе более ненадежно. Эту разницу стоит исследовать, потому что из-за нынешнего избытка низкооплачиваемых докторов наук и докторов наук конкуренция никогда не была такой высокой, а публикации начинающих исследователей никогда не были такими многочисленными.

В статье 2016 года, озаглавленной «Естественный отбор плохой науки», Смальдино и Макелрит демонстрируют последствия условий финансирования, которые вознаграждают карьерные вехи, а не научные достижения, и предполагают наличие «давления отбора» для плохих методов и безопасных гипотез. Такую невообразимую работу легко найти. Например, ученые-фармацевты часто сравнивают сотни потенциально терапевтических химических веществ, используя стандартные измерения токсичности и эффективности, и выпускают десятки публикаций, которые отличаются только химическим составом тестируемых соединений. И тем не менее, с конкурентоспособным выпуском публикаций, эти хорошо финансируемые программы однородной науки могут предоставить редкие ниши для менее предсказуемых гипотез, позволяя некоторым ученым обойти «порочные стимулы» исключительно меритократического грантового финансирования. Каким бы ни было отсутствие или неправильное финансирование исследований, некоторые найдут способы побаловать себя элегантной проверкой гипотез даже в среде дешевой, квалифицированной и преданной рабочей силы, в которой мирская безопасная наука поощряется сокращающимися карьерными возможностями.

Хотя государственное финансирование науки намного превышает финансирование искусства и гуманитарных наук, быть ученым остается привилегией, и многие, как и уличные художники, вынуждены жить в финансовой нестабильности из-за своего любопытства.

Проблема плохой научной коммуникации легко разрешима.

Кандидат биологических наук (более 12 лет научного и редакторского опыта, Великобритания)

Юрист-эколог Гюстав Спет однажды сказал: «Раньше я думал, что главными экологическими проблемами являются утрата биоразнообразия, разрушение экосистем и изменение климата. сдача. Я думал, что за 30 лет хорошей науки мы сможем решить эти проблемы. Но я был неправ. Главные экологические проблемы — это эгоизм, жадность и апатия…» На мой взгляд, это хорошо обобщает основные проблемы науки. На самом деле, в большинстве случаев все упирается в деньги. Университеты все чаще управляются как предприятия, а фундаментальная наука не приносит денег (ее приложения для конечных пользователей делают, но университеты этим не занимаются). Деньги стоят за давлением, чтобы публиковать как можно быстрее, даже в ущерб тиражированию или надежному дизайну исследования. Деньги сокращают продолжительность исследовательского контракта, деньги требуют сохранения научных результатов за пределами покупательного барьера, а деньги, в конечном счете, запускают ученых в непрерывную и высококонкурентную гонку за научным финансированием. Однако есть место для позитивных мыслей; по крайней мере, проблема плохой научной коммуникации легко разрешима. Не нужно быть активным ученым, чтобы понимать науку в деталях, и должна быть возможность создать этический кодекс для научного коммуникатора, указав: «Я не буду сообщать о науке, которую не полностью понимаю».

Наука стала меньше заниматься исследованиями и открытиями, а больше — популярностью.

MS, информационные технологии (более 11 лет опыта англо-японского перевода, Япония)

Одна из самых больших проблем, с которыми сегодня сталкиваются ученые, заключается в том, что они считают, что их исследования не измеряются качеством поставленных ими вопросов или выполнение своих исследований, а скорее тем, сколько грантов они получают, сколько исследований они публикуют или насколько они привлекают общественный интерес. Наука стала меньше заниматься исследованиями и открытиями, а больше — популярностью. Сегодня задача состоит не только в том, чтобы получить финансирование, но и в том, чтобы сохранить его. Финансирование сильно влияет на то, что изучают ученые, на результаты, которые они публикуют, и на риски, на которые они идут. Это запускает порочный круг. Для получения грантов и финансирования ученым необходимо публиковать работы. Чтобы опубликовать работу, ученым необходимо иметь положительные результаты. Поэтому ученые выбирают «безопасные» исследования, которые легко опубликовать, или даже могут публиковать предвзятые результаты, чтобы понравиться своим спонсорам.

Другие проблемы, которые связаны с этой проблемой или вытекают из нее, включают: (1) плохие стимулы приводят к тому, что исследования плохо спланированы, (2) повторение результатов имеет решающее значение, но для этого не хватает финансирования, (3) экспертные оценки предвзяты или ошибочны, (4) получение доступа к научным результатам обходится дорого, (5) научные результаты плохо доводятся до широкой общественности и (6) наконец, что не менее важно, начало работы в качестве молодого ученого может быть чрезмерно напряженным и неблагодарным.

Несмотря на все проблемы, стоящие перед наукой, ветеранами и молодыми учеными, это не означает, что наука обречена. Все это означает, что необходимо внести изменения в несовершенную систему, чтобы ученые могли проводить исследования, которые могут изменить ситуацию.

Vox на тему «7 крупнейших проблем, стоящих перед наукой»

по
Хизер Торстенсен
| 27 июля 2016 г.

Это гостевой пост, написанный президентом Sigma Xi Ти Гвидотти.

Vox, , поставщик популярного онлайн-культурного и новостного контента («журнал» устарел!), только что опубликовал «7 самых больших проблем, стоящих перед наукой, по мнению 270 ученых», написанный тремя ведущими научными авторами. . Наши абитуриенты, аспиранты, постдоки, младшие преподаватели, будущие администраторы и многие другие в Голос демографии читает, что «наука в большой беде» и «многие ученые охвачены серьезным случаем сомнения — сомнения в самом институте науки».

Вкратце, Vox Media провела опрос, задав 270 ученых (включая некоторую неустановленную часть аспирантов) со всего мира один вопрос: «Если бы вы могли изменить одну вещь в том, как работает наука сегодня, что бы это было и почему? ? У опроса, очевидно, есть большие методологические проблемы и проблемы с выборкой, но результаты, переупорядоченные здесь для логической последовательности, не удивят профессиональных ученых.
 
1. «У научных кругов огромные проблемы с деньгами».

Ну, да. Vox   правильно называет университеты уязвимыми местами, потому что они являются местом проведения научных исследований, инициированных исследователями, и учебным лагерем для базовой подготовки в области исследований. Vox  хорошо описывает текущую ситуацию с финансированием, но останавливается перед более глубокими последствиями для научных кругов: университеты, по сути, являются арендными единицами, предоставляющими жилье и инфраструктуру исследовательским предприятиям кустарной промышленности, выживание которых зависит от спонсоров, в основном от федерального правительства США. Когда поддержка колеблется или становится непредсказуемой, это сотрясает всю систему: назначения исследовательских преподавателей, оценку и продвижение по службе, непрерывность исследований и обучения и окупаемость инвестиций в исследовательскую инфраструктуру. Следователи, естественно, не хотят идти на риск. Можно утверждать, что исследовательские гранты от крупных финансирующих организаций больше не являются прочной основой для серьезной академической карьеры. В частности, в биомедицинских науках система сейчас оставляет большинство  талантливых ученых отстает от них и часто ставит их в тупик в середине карьеры, отвлекая их от других профессий или областей, где их вклад мог бы быть более значительным.

2. «Слишком много исследований плохо спланированы. Во всем виноваты плохие стимулы».

Верно снова. Значительная часть опубликованных научных данных имеет низкое качество или вводит в заблуждение некритичных читателей, обычно начинающих исследователей или неспециалистов. Объем посредственных работ засоряет литературу.

Во всем мире усиливается давление в связи с исследованиями деятельность приравнивается к качеству и значению в повышении квалификации преподавателей. В настоящее время единственным практическим способом оценки и оценки исследований в массовом масштабе является предоставление преподавателями своих работ в виде рукописей для рецензирования и использование публикации в качестве косвенного показателя качества.

3. «Рецензирование не работает».

Не совсем новость. Фундаментальная проблема, стоящая за посредственными исследованиями, обесценивающими литературу, заключается в том, что существует только один приемлемый способ оценки качества — рецензирование. Публикации STEM стали настолько специализированными, что рецензирование может быть выполнено только коллегой в той же или тесно связанной области, что приводит не только к конфликту интересов, но и к усталости рецензента, поверхностным обзорам и предвзятости, порожденной эвристикой (умственными ярлыками). , потому что у немногих рецензентов есть время, чтобы глубоко взглянуть на проблему с тонкой точки зрения исследователя. Другие проблемы рецензирования столь же очевидны и хорошо известны. (Моей единственной самой большой проблемой, как редактора журнала, является управление рецензированием.) 

4. «Слишком много науки скрыто за платным доступом».

Да, существуют коммерческие препятствия для доступа ко многим важным наукам: пользовательские сборы и плата за просмотр, стоимость подписки, лицензионные сборы и роялти, ограничения на конфиденциальные данные, патенты и другие препятствия. Движение за открытый доступ — это попытка прорваться через все это, революция с лозунгом «информация хочет быть свободной!» Sigma Xi поддерживает открытый доступ. Тем не менее, прежде чем всеобщий открытый доступ сможет беспрепятственно процветать, предстоит решить важные вопросы, связанные с ролью редакторов привратника, функцией рецензентов по обеспечению качества и интересами авторов.

5. «Повторение результатов имеет решающее значение. Но ученые редко делают это».

Вроде верно, но строгое повторение не всегда практично. Когда-то ученые сами повторяли свои эксперименты несколько раз перед публикацией.

Сегодня есть только две ситуации, в которых ученые хотели бы точно воспроизвести чужое исследование: 1) когда они начинают новое направление исследований и должны освоить технику, и 2) когда исходное исследование уже вызывает подозрения. или несовместимы с новыми доказательствами. В противном случае тиражирование — это потеря времени и финансирования. Сегодня ученые чаще полагаются на конвергентное свидетельство , в котором исследование с использованием различных методов дает аналогичный результат, подтверждающий открытие.

Однако главным фактором, препятствующим повторению сегодня, является, вероятно, сильное давление со стороны руководства и политика, направленная на избежание «дублирования», которое кажется расточительным и ненужным менеджерам, финансирующим агентствам и Конгрессу.

6. «Наука плохо доводится до сведения общественности».

Абсолютно, бесспорно верно. Sigma Xi уже много лет решает эту проблему в своем журнале 9.0052 American Scientist , а также через мероприятия, проводимые его отделениями, которые знакомят общественность с наукой.

7. «Жизнь молодого академика невероятно напряженная».

Ну да. Там нет аргумента.

Категории блога

• Размещено на главной странице
• От Исполнительного директора
• ИФОРЕ
• Введено
• Навыки лидерства
• Встречи и мероприятия
• Членство
• Новости
• Научная коммуникация
• Научная политика
• Сигма Кси Главы
• Сигма Си Сегодня
• Миссия Сигмы Кси
• Профессиональное развитие STEM
• Поддержка студентов STEM

Теги

Архив

• 2022 август
• 2022 июль
• 2022 апрель
• 2022 март
• 2022 февраль
• 2022 Январь
• 2021 декабрь
• 2021 Октябрь
• 2021 сентябрь
• 2021 август
• 2021 июль
• 2021 июнь
• 2021 май
• 2021 апрель
• 2021 март
• 2021 февраль
• 2021 Январь
• 2020 Декабрь
• 2020 ноябрь
• 2020 Октябрь
• 2020 сентябрь
• 2020 август
• 2020 июль
• 2020 июнь
• 2020 май
• 2020 апрель
• 2020 март
• 2020 февраль
• 2019 декабрь
• 2019 ноябрь
• 2019 Октябрь
• 2019Сентябрь
• 2019 август
• 2019 июль
• 2019 июнь
• 2019 май
• 2019 март
• 2019 февраль
• 2018 декабрь
• 2018 ноябрь
• 2018 Октябрь
• 2018 Сентябрь
• 2018 август
• 2018 май
• 2018 март
• 2018 февраль
• 2018 Январь
• 2017 Октябрь
• 2017 Сентябрь
• 2017 август
• 2017 июль
• 2017 июнь
• 2017 май
• 2017 апрель
• 2017 март
• 2017 февраль
• 2017 Январь
• 2016 декабрь
• 2016 ноябрь
• 2016 Октябрь
• 2016 Сентябрь
• 2016 август
• 2016 июль
• 2016 июнь
• 2016 май
• 2016 апрель
• 2016 март
• 2016 февраль
• 2016 Январь
• 2015 декабрь
• 2015 Октябрь
• 2015 Сентябрь
• 2015 август
• 2015 июль
• 2015 июнь
• 2015 май

Проблемы науки | Психология сегодня

Источник: Pixabay

Иногда говорят, что 90 процентов когда-либо живших ученых живы и сегодня, так почему же наука не развивается семимильными шагами?

Назвать что-то «научным» или «научно доказанным» — значит придать этому факту мгновенное доверие. Особенно в Северной Европе больше людей верят в науку, чем в религию, и нападки на науку могут поднять те же самые старые атавистические защиты.

В попытке подражать или, по крайней мере, возродить очевидный успех физики, многие области исследований претендовали на звание науки: экономическая наука, политическая наука, социальная наука и так далее. Независимо от того, верны ли эти дисциплины, bona fide наук является предметом споров, поскольку на самом деле не существует четких и надежных критериев, позволяющих отличить науку от не-науки.

Можно сказать, что все науки (в отличие, скажем, от магии или мифа) разделяют определенные допущения, лежащие в основе научного метода , в частности, что существует объективная реальность, управляемая едиными законами, и что эта реальность может быть обнаруживаются систематическим наблюдением.

Научный эксперимент — это повторяемая процедура, предназначенная для поддержки или опровержения конкретной гипотезы о природе реальности. Как правило, он стремится изолировать исследуемый элемент, исключая или «контролируя» другие переменные, которые могут быть перепутаны или «спутаны» с исследуемым элементом. Важные предположения или ожидания включают в себя: все потенциальные смешанные факторы могут быть идентифицированы и проконтролированы; любые измерения являются подходящими и чувствительными к исследуемому элементу; и результаты анализируются и интерпретируются рационально и беспристрастно.

Тем не менее, во время эксперимента многое может пойти не так. Например, при испытаниях лекарственных средств эксперименты, которые не были адекватно рандомизированы (когда испытуемых случайным образом распределяют по тестовой и контрольной группам) или адекватно ослеплены (когда информация о вводимом/получаемом лекарстве скрывается от исследователя/испытуемого), значительно преувеличивают пользу. лечения. Исследователи могут сознательно или подсознательно скрывать или игнорировать данные, которые не соответствуют их желаниям или ожиданиям («выбор вишен»), или отклоняться от своей первоначальной гипотезы в поисках случайных или неконтролируемых корреляций («выемка данных»). Многообещающий результат, который мог быть получен случайно, с гораздо большей вероятностью будет опубликован, чем неблагоприятный («предвзятость публикации»), что создает ложное впечатление, что большинство исследований препарата были положительными и, следовательно, препарат намного эффективнее, чем есть на самом деле.

Один систематический обзор показал, что, по сравнению с независимо финансируемыми испытаниями лекарств, испытания, финансируемые фармацевтическими компаниями, с меньшей вероятностью будут опубликованы, в то время как те, которые опубликованы, имеют в четыре раза больше шансов получить положительные результаты для продуктов своих спонсоров. !

Вот вам и легкие, поверхностные задачи. Но есть и более глубокие и неразрешимые философские проблемы.

На протяжении большей части записанной истории «знание» основывалось на авторитете, особенно на авторитете Библии и таких белых бород, как Аристотель, Птолемей и Гален. Но сегодня, или так нам нравится думать, знание гораздо более надежно, потому что основано на наблюдении.

Если отбросить в сторону тот факт, что большая часть того, что считается научным знанием, не может быть непосредственно наблюдаема, и что наши видоспецифичные органы чувств являются частичными и ограниченными, то, по выражению Н. Р. Хэнсона, «увидеть больше, чем кажется на первый взгляд» :

Видеть — это опыт. Ретинальная реакция — это только физическое состояние. . . Видят люди, а не их глаза. Камеры и глазные яблоки слепы.

Наблюдение включает как восприятие, так и познание, при этом сенсорная информация фильтруется, интерпретируется и даже искажается такими факторами, как убеждения, опыт, ожидания, желания и эмоции. Готовый продукт наблюдения затем кодируется в констатацию факта, состоящего из лингвистических символов и понятий, каждое из которых имеет свою особую историю, коннотации и ограничения. Все это означает, что невозможно проверить гипотезу в отрыве от всех исходных теорий, структур и предположений, из которых она возникает.

Это важно, потому что наука в основном развивается по индукции, т. е. путем наблюдения больших и репрезентативных выборок.

Но даже если бы наблюдение могло быть объективным, одни лишь наблюдения, какими бы точными и исчерпывающими они ни были, сами по себе не могут установить достоверность гипотезы. Откуда мы знаем, что фламинго розовые? Ну, мы не знаем наверняка. Мы просто предполагаем, что это так, потому что до сих пор все фламинго, которых мы видели, были розовыми. Но существование нерозового фламинго не за гранью возможного. Индейка, которую кормят каждое утро, может по индукции сделать вывод, что ее будут кормить каждое утро, пока в канун Рождества фермер не загонит ее в угол и не свернет ей шею.

Индуктивное рассуждение всегда дает только вероятностные «истины», и тем не менее оно является основой всего, что мы знаем или думаем, что знаем о мире, в котором живем. Наше единственное оправдание индукции состоит в том, что она работала в прошлом, что является, конечно, индуктивным доказательством, равносильным утверждению, что индукция работает, потому что индукция работает.

Может быть, наука движется не путем индукции, а путем абдукции или поиска наиболее вероятного объяснения наблюдениям — как, например, когда врач сталкивается с констелляцией симптомов и формулирует «рабочий диагноз», который более или менее соответствует клинической картине. Но, в конечном счете, абдукция — не более чем тип «обратного рассуждения», формально эквивалентного логической ошибке утверждения следствия:

Если А, то В. («Если у меня расстройство желудка, то у меня центральная боль в груди».)

Б. («У меня центральная боль в груди».)

Следовательно, А. («Поэтому у меня расстройство желудка .»)

Но, конечно, у меня также может быть стенокардия, инфаркт миокарда, легочная эмболия… Как мне выбрать между этими альтернативами?

В медицинском институте нас учили, что «общее есть обычное». Это формулировка бритвы Оккама, которая предполагает выбор самого простого доступного объяснения. Бритва Оккама, также называемая законом экономии, часто используется как принцип индуктивных рассуждений, но, конечно, самое простое объяснение не обязательно является лучшим или правильным, и Вселенная оказывается гораздо более загадочной, чем мы могли себе представить или даже представить. мог себе представить, всего поколение назад.

Более того, мы можем быть не в состоянии решить, какое объяснение является самым простым, или даже то, что «простой» может означать в контексте. Некоторые люди думают, что Бог — самое простое объяснение творения, другие — что идея Бога надуманная.

Тем не менее, в бритве Оккама есть доля мудрости. Хотя самое простое объяснение может и не быть правильным, мы не должны ни трудиться, ни продолжать «фиксировать» предпочтительную гипотезу, чтобы уберечь ее от более простого и аккуратного объяснения.

Психологическим эквивалентом бритвы Оккама является бритва Хэнлона: никогда не приписывайте злому умыслу то, что можно адекватно объяснить небрежностью, некомпетентностью или глупостью.

Более простые гипотезы также предпочтительнее, поскольку их легче опровергнуть.

Чтобы спасти ее от проблем, возникающих в связи с индукцией, Карл Поппер утверждал, что наука действует не индуктивно, а дедуктивно, делая смелые утверждения, а затем пытаясь опровергнуть или опровергнуть эти утверждения.

«Все фламинго розовые». О, но смотри, вот фламинго не розового цвета. Следовательно, не все фламинго розовые.

В связи с этим теории Фрейда и Маркса не являются научными, поскольку их нельзя опровергнуть.

Но если Поппер прав, утверждая, что наука развивается путем дедуктивной фальсификации, тогда наука никогда не может сказать нам, что есть, а только то, чего нет. Даже если бы мы приземлились на какую-то истину, мы никогда не могли бы знать наверняка, что мы прибыли.

Еще одна проблема с фальсификацией заключается в том, что когда гипотеза противоречит данным, виноваты могут быть данные, а не гипотеза, и в этом случае было бы ошибкой отвергнуть гипотезу.

Ученые должны быть достаточно догматичными, чтобы настаивать на предпочитаемой гипотезе перед лицом очевидных фальсификаций, но не настолько догматичными, чтобы цепляться за свою предпочтительную гипотезу перед лицом надежных и повторяющихся фальсификаций. Это тонкий баланс.

Для философа Томаса Куна (ум. в 1996 г.) научные гипотезы формируются и ограничиваются мировоззрением или парадигмой, в рамках которой действуют ученые.

Большинство ученых так же слепы к парадигме, как рыбы к воде, и совершенно неспособны увидеть ее, не говоря уже о том, чтобы заглянуть за ее пределы. Фактически, большинство студентов-медиков, которых я преподаю в Оксфорде и которые уже имеют научную степень, даже не знают, что означает слово «парадигма». Платон считал, что лидеры должны пройти философское обучение, но именно они выведут нас из следующей пандемии.

Когда появляются данные, противоречащие парадигме, они обычно отбрасываются, отбрасываются или игнорируются.

Но ничто не вечно: после большого сопротивления и сжигания на костре (буквально или метафорически) парадигма постепенно ослабевает и ниспровергается. Примеры таких «сдвигов парадигмы» включают переход от аристотелевской механики к классической механике, переход от теории миазмов к микробной теории болезней и переход от клинического суждения к доказательной медицине.

В 1949 году Эгаш Мониш получил Нобелевскую премию за открытие «терапевтического значения лейкотомии при некоторых психозах». Сегодня префронтальная лейкотомия (также называемая лоботомией), которая включает в себя хирургическое удаление большинства связей с префронтальной корой головного мозга, высмеивается как варварское лечение из гораздо более темных времен.

Конечно, парадигма не умирает в одночасье. Разум — это, по большей части, инструмент, который мы используем, чтобы оправдать то, во что мы уже склонны или запрограммированы верить, и человеческая жизнь не может легко вместить более одной парадигмы.

По словам Макса Планка,

Новая научная истина побеждает не потому, что убеждает своих противников и заставляет их увидеть свет, а скорее потому, что ее противники в конце концов умирают, и вырастает новое поколение, знакомое с ней.

Или, выражаясь более содержательно, наука продвигает похороны за раз.

В «Структуре научных революций » (1962) Кун утверждал, что соперничающие парадигмы предлагают конкурирующие и непримиримые объяснения реальности, подразумевая, что не существует независимых стандартов, по которым их можно было бы сравнивать друг с другом.

Философ Имре Лакатос (ум. 1974) стремился примирить и в некотором смысле спасти Поппера и Куна и говорил о программах, а не о парадигмах.

Программа основана на жестком ядре теоретических предположений, сопровождаемых более скромными вспомогательными гипотезами, сформулированными для защиты этого ядра от любых противоречивых данных. В то время как от аппаратного ядра нельзя отказаться, не ставя под угрозу программу, можно адаптировать вспомогательные гипотезы для защиты аппаратного ядра от возникающих угроз, делая аппаратное ядро ​​нефальсифицируемым.

Прогрессивная программа — это программа, в которой изменения вспомогательных гипотез приводят к большей предсказательной силе, укрепляя целое, тогда как дегенеративная программа — это программа, в которой эти специальные разработки становятся бесплодными и громоздкими.

Дегенеративная программа, сказал Лакатос, созрела для замены. Например, классическая механика, в основе которой лежали три закона движения Ньютона, хотя и была очень популярна в свое время, постепенно была вытеснена специальной теорией относительности.

По мнению философа Пола Фейерабенда (ум. 1994), теория Лакатоса превращает в насмешку любые претензии на научную рациональность или объективность. Фейерабенд дошел до того, что назвал Лакатоса «товарищем-анархистом», хотя и замаскированным.

Для Фейерабенда не существует такого понятия, как «а» или «тот» научный метод: подходит все, , и как форма знания наука не более привилегирована, чем магия, миф или религия.

Более того, наука заняла в человеческой психике то же место, что и религия. Хотя наука зародилась как освободительное движение, она стала догматичной и репрессивной, превратилась скорее в идеологию, чем в рациональный метод, ведущий к неизбежному прогрессу.

Цитируя Фейерабенда:

Знание — это не ряд непротиворечивых теорий, сходящихся к идеальному взгляду; это, скорее, постоянно увеличивающийся океан взаимно несовместимых (и, возможно, даже несоизмеримых) альтернатив, каждая отдельная теория, каждая сказка, каждый миф, являющиеся частью собрания, вынуждают другие к большей артикуляции, и все они вносят свой вклад в этот процесс соревнование, к развитию нашего сознания.