Содержание
Магия орбитального рандеву / Хабр
Мы привыкли к тому, что космические корабли рутинно летают к орбитальным станциям, сближаются и стыкуются. Но даже симулятор уровня Kerbal Space Program показывает, насколько это нетривиальная задача — то по расстоянию промахнулись, то скорость не та, то в тень вошли, то слишком много топлива потратили. А ведь в реальной космонавтике были истории, когда после отказа техники сближались вручную, причем, используя инструменты, которые, казалось, давно остались в прошлом. Сегодня мы поговорим о рандеву разнообразных космических аппаратов, от «Джемини» и первых «Союзов» до летающих сейчас к МКС Crew Dragon, Boeing Starliner и «Союзов», научившихся сверхкороткой схеме сближения.
Астронавт Александр Герст проводит эксперименты по навигации в космосе с секстантом, фото NASA
Основы
Для того, чтобы был понятны смысл выполняемых маневров и изображенные на графиках траектории, нужно коротко объяснить основы орбитального сближения и стыковки.
Для простоты в примерах ниже орбиты круговые.
Прежде всего, чем ниже орбита космического аппарата, тем быстрее он пролетает виток. Причем аналогия с машинами, двигающимися по кольцевым московским улицам, Садовому кольцу, МКАД и ТТК будет некорректна, аппарат на низкой орбите не только пролетает меньшее расстояние за виток, но и движется быстрее. Физически правильная аналогия — шарики, катающиеся по натянутой ткани с грузиком-планетой. Главное следствие из этого для задач сближения и стыковки очень простое — чтобы догонять цель на орбите надо быть ниже, чтобы отставать — выше.
Несколько важных терминов связано с понятием «фазовый». Фазовый угол — угол между направлениями на два аппарата из центра, вокруг которого они вращаются, например, орбитальной станцией и кораблем, который к ней летит. Фазовый диапазон — допустимые значения фазовых углов. Орбита фазирования — на ней получают нужные значения фазового угла.
Общий принцип сближения для последующей стыковки прост — активный корабль стартует в нужный момент, чтобы по окончании выведения оказаться в плоскости орбиты цели и получить требуемое значение фазового угла.
Затем догоняет цель по более низкой орбите фазирования и в нужный момент дает импульс, который приведет его близко к цели. Затем уже у цели выдается импульс, который уменьшает относительную скорость, и можно переходить к финальному сближению и стыковке. Но самое интересное скрывается в деталях — разные страны и поколения космических баллистиков создали очень разные реализации этого вроде бы простого алгоритма.
«Джемини» и секстант
«В надежде, что эта работа может помочь им в освоении космоса, она посвящается настоящим и будущим экипажам космических кораблей моей страны. О если бы я мог присоединиться к ним в их захватывающих начинаниях!»
Такое посвящение написал Базз Олдрин к своей диссертации «Визуальные техники наведения для ручного сближения». На момент защиты он провалил отбор во второй отряд астронавтов и еще не знал, что попадет в третий отряд и в итоге станет вторым человеком на Луне. Еще один малоизвестный факт — именно предложенный Олдрином подход в итоге и использовали на «Джемини».
Какие варианты сближения успели придумать до начала полетов?
Слева относительное движение, мишень в центре, тонкая линия — траектория активного корабля. Справа — то же самое, но в абсолютных координатах
Вариант для идеального мира — сразу на выведении ракета отправляет на траекторию перехвата цели. В реальной жизни любая задержка, авария, неточность приведет к траектории, которая пройдет мимо цели, и ни времени ни возможности исправить ситуацию уже не будет.
А этот вариант знаком всем, кто пытался сближаться и стыковаться в KSP, Orbiter или других симуляторах. Активный корабль выходит на орбиту фазирования, которая в одной точке касается орбиты цели. Затем, управляя высотой перицентра (нижней точки) эллиптической орбиты, задается период обращения, чтобы после очередного витка оказаться очень близко к цели. Концепция проста, но имеет свои недостатки — небольшая ошибка в финальном маневре может привести к промаху или неудобному ракурсу сближения.
Такую ошибку будет сложно заметить и еще сложнее исправить, а, когда встреча через виток, ~90 минут, даже очень маленькая ошибка может в итоге стать заметной.
Олдрин в своей диссертации предложил то, что назвал орбитой ожидания, а сейчас это называют коэллиптической орбитой. Активный корабль после выведения и предварительного фазирования выходит на орбиту, которая имеет постоянную разницу высоты с целью. Ее плюс — в относительных координатах она выглядит как прямая линия, и расстояние до цели уменьшается с примерно постоянной скоростью. В определенных пределах длительностью нахождения на коэллиптической орбите можно управлять, чтобы сближаться в удобных условиях освещения. Для «Джемини» в итоге выбрали орбиту, которая на 28 км (15 миль) ниже.
Источник
Затем, когда высота цели над местным горизонтом составит 27,2°, производится маневр перехода на траекторию сближения. Важно — он выполняется по вектору, направленному на цель (развернув корабль носом на нее).
Это не Гоманов переход, не самый экономный маневр, но он имеет множество плюсов. За время сближения есть две точки, когда можно обнаружить и исправить возможные ошибки. Корабль подходит к цели снизу, и она хорошо видна на фоне неба. И, главное, маневр выполняется в зоне видимости цели и может быть выполнен вручную с использованием резервных инструментов. Как это выглядит в динамике, можно посмотреть в симуляторе Orbiter.
Первая, упрощенная, попытка сближения, была предпринята уже на «Джемини-4» — астронавты должны были подойти к верхней ступени ракеты-носителя «Титан-2», которая вывела корабль на орбиту, и после отделения находилась совсем рядом. Однако из-за недостаточной тренировки этого сделать не получилось. Главной задачей «Джемини-4» был первый американский выход в открытый космос, который прошел в целом успешно. На «Джемини-5» попытку сближения с мишенью, которую везли с собой прикрепленной к кораблю, отменили из-за аварии в системе электропитания корабля. Из-за аварии при выведении мишени Agena Target Vehicle для «Джемини-6А» в качестве цели выбрали уже находящийся в космосе «Джемини-7».
Получилось — за три витка активный корабль благополучно сблизился с целью и заснял шикарные кадры.
На «Джемини-8» удалось совершить первую в истории стыковку, но из-за случившейся сразу после аварии каких-то дополнительных экспериментов не проводили. А вот на “Джемини-9А” состыковаться не получилось из-за того, что на мишени не отделился головной обтекатель. Тем не менее, астронавты благополучно провели эксперименты с «футбольной» равнопериодической орбитой, а также ушли по орбите вперед и выполнили маневр сближения с противоположной стороны, сверху и спереди. Тогда же впервые использовали секстант для определения углового положения мишени.
«Футбольная» орбита слева
На «Джемини-11» успешно провели сближение за один виток и проверили «стабильную» орбиту. После отделения корабля от второй ступени выполнили первую коррекцию, на 23 минуте совместили орбитальные плоскости, на 35 минуте мишень увидел радар и на 50 минуте выполнили переход на траекторию сближения.
Спустя 88 минут после старта корабль был уже около мишени «Аджена». Стабильной назвали орбиту, когда корабль летит по той же орбите за мишенью. В этом случае можно долго находиться на фиксированном расстоянии до цели и выполнить маневр сближения, когда это наиболее удобно.
Сближение за один виток (слева) и переход к цели из неподвижного висения на стабильной орбите
Но самая яркая история случилась на «Джемини-12», где, вот совпадение, летел Базз Олдрин. Бортовой радиолокатор корабля благополучно захватил мишень «Аджена» на расстоянии 436 км, но перестал ее видеть на 119 км. Баззу пришлось вспомнить свою диссертацию, достать хранящийся на всякий случай секстант и сближаться вручную. Получилось!
Базз Олдрин (слева) с секстантом в руках и командир корабля Джим Лоувелл
На плечах гигантов
Вопрос «Как же лунные модули «Аполлонов» могли, стартовав с Луны, найти командный модуль на орбите?» имеет очень простой ответ — так же, как это уже было отработано на «Джемини».
На 11 и 12 «Аполлонах» лунный модуль стартовал в нужный момент времени, выходил на круговую орбиту позади командного модуля, выполнял маневр коррекции плоскости орбиты и переходил на уже знакомую вам коэллиптическую орбиту на те же 28 км (15 миль) ниже командного модуля. Затем, когда высота командного модуля составляла 26,6°, выполнялся переход на траекторию сближения.
Полет в абсолютных координатах. 0:00 — старт и выход на орбиту 17х83 км, 1:00 — маневр перехода на круговую орбиту высотой 83 км, 1:30 — совмещение орбитальных плоскостей, 2:00 — переход на коэллиптическую орбиту, 2:40 — переход на траекторию сближения, 2:55 и 3:10 — коррекции, 3:25 — торможение и стыковка. Источник
На «Аполлонах» 14-17 использовали быструю схему, которую проверили на «Джемини-11», и выходили сразу на траекторию, финальная точка которой совпадала с началом сближения.
Наглядное сравнение обычной (светло-серый) и быстрой схемы в относительных координатах
И, в общем, с этими траекториями особых проблем не было./cdn0.vox-cdn.com/uploads/chorus_asset/file/3787526/18708946865_de3cf6d9ba_k.0.jpg)
Неприятность случилась там, где не ждали. На «Аполлоне-16» командный модуль должен был выйти на орбиту 15х110 км, отделить лунный модуль и перейти на круговую орбиту встречи высотой 110 км. Однако последний пункт выполнить не получилось из-за внезапной проблемы с приводом, поворачивающим маршевый двигатель служебного модуля. Принятое за неделю до этого правило безопасности говорило, что отказ любого из четырех приводов маршевого двигателя запрещает скругление орбиты и высадку на поверхность, лунный модуль должен подойти к командному, состыковаться, и астронавты, несолоно хлебавши, должны отправиться на Землю. На то, чтобы разобраться в ситуации, было примерно 10 часов, затем плоскость орбиты модулей оказывалась слишком далеко от района посадки. ЦУП принял решение, чтобы лунный модуль (ЛМ) подошел к командному (КМ). И тут начались неприятности — при выполнении маневра сближения пилот КМ Томас Маттингли заметил, что он тормозит, а расстояние до ЛМ не начинает уменьшаться. Подумав, он включил двигатели ориентации еще раз и убрал выданное изменение скорости — когда у тебя перицентр 15 км уменьшать его, тормозя, опасно.
Так что когда модули вышли из тени Луны, ЦУП осознал наличие еще одной проблемы — относительное движение модулей определено неверно, и КМ не находится на «футбольной» орбите, которая сама через виток должна доставить КМ близко к ЛМ. По бортовым данным КМ перицентр орбиты составлял 11,6 км, а по данным ЦУПа — 16,6 км. Когда оба модуля подошли к району перицентра, астронавты при помощи ЦУПа начали выполнять сближение методом грубой силы — направив КМ в сторону ЛМ и вручную убирая постоянно возникающие боковые скорости. История закончилась хорошо — модули сблизились благополучно, на 16 витке ЦУП разрешил спуск на поверхность. Посадка, взлет, встреча на орбите и полет домой прошли без серьезных происшествий.
По эту сторону океана
В СССР связанный со сближением пиар и троллинг устроили еще в 1962 году. Корабль «Восток-4» был запущен ровно сутки спустя после старта «Востока-3» и был выведен на близкую орбиту. Космонавты Андриян Николаев и Павел Попович видели корабли друг друга и вели прямую связь.
Но на «Востоках» не было двигателей для маневрирования, поэтому неизбежная небольшая разница орбит постепенно увеличивала расстояние.
Первым советским кораблем, который мог маневрировать на орбите, стал «Союз». Но подход советских инженеров очень сильно отличался от американского. Расчеты для рандеву выполнялись на Земле, корабли выполняли маневры, чтобы оказаться на расстоянии менее 30 км друг от друга, а дальше в дело вступала автоматика. При помощи обзорных антенн активный и пассивный корабли определяли положение относительно друг друга и оба разворачивались стыковочными узлами один к другому. Затем, определяя относительную скорость при помощи радиосигналов, активный аппарат подходил методом «грубой силы» — разгонялся в направлении пассивного, разворачивался, гася боковые скорости (при этом его гиростабилизированная антенна сопровождала пассивный корабль), тормозил и в финале подходил к стыковочному узлу.
Антенны системы “Игла” и принцип работы, источник
На первых полетах расстояние для срабатывания «Иглы» обеспечивалось выведением без предварительного сближения — после отделения от последней ступени ракеты-носителя корабль оказывался сразу в районе цели.
Реализуемость идеи продемонстрировали беспилотные «Союзы», обозначенные как «Космос-186» и «Космос-188», совершившие 30 октября 1967 первую в истории автоматическую стыковку.
Похожий подход попытались выполнить на «Союзе-3», но там из-за сочетания недостатков планирования, подготовки и ошибок космонавта получилось автоматическое дальнее сближение, но не удалось вручную подойти к пассивному кораблю и состыковаться. На «Союзах» 4 и 5 уже стыковались через сутки, для чего корректировали орбиту по передаваемым из ЦУПа уставкам.
Любопытная деталь — автономность сближения и невозможность быстро расшифровать телеметрию приводила к тому, что в ЦУПе знали только общую логику сближения и первые годы хватались за сердце, когда корабль, по ощущениям, слишком долго выполнял маневр или сближался без торможения.
Принятый в СССР подход имел серьезный недостаток — баллистики могли вывести корабль к цели до расстояния в несколько километров, а космонавты — состыковаться вручную с расстояния примерно сто метров.
Но в случае отказа радиотехнической системы не было запасного ручного способа подойти от нескольких километров до сотни метров. По этой причине сорвались стыковки «Союзов» 7 и 8, «Союза-15» к станции «Салют-3», «Союза-23» к станции «Салют-5» и даже в 83 году, когда «Союз Т-8» не смог пристыковаться к станции «Салют-7». «Союз Т-8» стал последней каплей, после которой решили начать разрабатывать алгоритмы ручного дальнего сближения. Наработки очень пригодились в 1985 году, когда оказалась полностью обесточена станция «Салют-7» и к ней отправился корабль «Союз Т-13». Баллистики смогли подвести корабль на 5 км к станции, после чего космонавты Джанибеков и Савиных сближались вручную, используя лазерный дальномер, калькулятор и графические шаблоны с предварительно рассчитанными диапазонами расстояний и скоростей. Затем эти же наработки пригодились на уникальном полете «Союз Т-15», где перелетали от станции «Мир» к «Салюту-7» и обратно. На «Салюте-7» к тому времени сломалась «Игла» на свободном стыковочном порту, так что пришлось использовать дальномер.
Новые ограничения новой техники
Когда Space Shuttle еще только создавался, было ясно, что ему придется стыковаться со спутниками для обслуживания их на орбите, а в будущем и с орбитальными станциями. Так что уже в 70-х вовсю велись дискуссии о лучшем способе сближения. Принятый в 1973 году профиль из двух коэллиптических орбит быстро стал терять привлекательность из-за своей негибкости.
Изначально предложенный вариант сближения с двумя коэллиптическими орбитами
Еще одной потенциальной проблемой стали опасения, что при финальном торможении у цели шаттл останется без запасов топлива в носовых двигателях ориентации — переход с коэллиптической орбиты приводил к довольно высокой относительной скорости у цели. Какое-то время рассматривался модифицированный вариант с коэллиптической орбитой не на 18 км ниже, а всего на 4,6, но у него проявились свои недостатки. В итоге был принят вариант со стабильной орбитой, проверенной на «Джемини-11».
Вне зависимости от того, с какой стороны подходил шаттл, он прицеливался в точку в 15 км позади цели на той же высоте. В теории можно было бы, выполнив маневр, перейти на ту же орбиту, что и цель, и находиться на ней сколько угодно долго, сохраняя постоянное расстояние 15 км за целью, но была принята другая концепция — если все было в порядке, шаттл выполнял маневр Ti для перехода к цели, либо, если были какие-то проблемы, переходил на равнопериодическую «футбольную» орбиту и описывал эллипсы в стороне от цели.
Варианты со сближением за 2 или 3 витка
Другие ограничения могли быть связаны с выхлопом маневровых двигателей шаттла, который не должен был попадать на цель. По этой причине основными стали два варианта финального сближения — по вертикальной или горизонтальной осям. В этом случае, благодаря орбитальной механике, импульсы двигателями надо было делать вбок.
В 1997 году приняли модифицированный вариант стабильной орбиты, еще более удобный и позволяющий экономить еще больше топлива, а после катастрофы «Колумбии» добавили маневр кувырка на финальном сближении.
Знакомые траектории новых кораблей
Теперь вы уже умеете читать траектории кораблей, и для вас совершенно ясно, как, например, сближается Crew Dragon с МКС.
На схеме отлично видны и даже подписаны две коэллиптические орбиты, значит Crew Dragon сближается по модифицированной траектории, которая когда-то предлагалась для шаттлов. Разница высоты второй коэллиптической орбиты составляет всего 2,5 км, это гарантирует низкие относительные скорости.
Траектория финального сближения связана с виртуальной сферой, которая окружает МКС, и в нее можно заходить только для непосредственно стыковки. Поэтому, когда точка прицеливания лежит ниже станции, а стыковаться нужно, как, например, в случае Crew 4, к зенитному (верхнему) узлу модуля Harmony, то запретную зону придется облетать.
У Boeing Starliner очень похожая траектория, но переход на вторую коэллиптическую орбиту производится с проходом под станцией и уходом назад, а разница высот второй коэллиптической орбиты составляет 5 км.
Быстрее и быстрее
В СССР новая система «Курс» на смену «Игле» появилась в 1986 году. Она уже позволяла более продвинутые траектории сближения и не требовала разворота станции навстречу кораблю. Скорее всего, вы слышали про мем “In Soviet Russia все наоборот”. Забавно, но он работает в орбитальном сближении — на «Союзах» коэллиптическая орбита используется перед орбитами фазирования, а не после, как на Западе. А финальный переход немного похож на идею из диссертации Олдрина — когда высота станции над горизонтом составляет 23°, корабль выполняет маневр перехода на траекторию финального сближения. Но он выполняется в направлении не на станцию, а по вектору орбитальной скорости, т.е. это более экономный Гоманов переход и встреча состоится через пол-витка.
Траектория перехода в относительных координатах, t’0 — симметричная траектория, для сближения сверху и спереди, источник
Во время финального сближения «Курс» позволяет в автоматическом режиме производить сложные облеты станции от точки прицеливания к оси стыковочного узла.
Источник
В том же 1986 году была выведена станция «Мир» и для нее перевели «Союзы» от суточной схемы к двухсуточной. Во времена «Салютов» стыковка через сутки диктовалась удобством зон связи. Станция «Мир» должна была расширяться новыми модулями, и маневрировать ей для формирования нужного фазового угла становилось бы все более накладно. А двухсуточная схема имела очень большой диапазон возможных фазовых углов, целых 150°. Однако она была дискомфортна для людей. Прошли годы. Космонавты терпеть приучены, а вот начавшим летать к МКС космическим туристам было плохо. Для того, чтобы сделать полет к МКС комфортнее российские баллистики задумались о более коротких схемах. В 2012 четырехвитковую шестичасовую схему отработали на грузовых «Прогрессах», а с 2013 года стали применять на пилотируемых кораблях.
Еще один вариант представления орбит, по высоте над поверхностью со временем. Полет «Союз МС-11». Участок 1 очень похож на коэллиптическую орбиту, 2 — орбита фазирования, 3 — биэллиптический переход к станции за три импульса, высота 23° в районе △V6.
Источник
Но четыре витка не предел. После тестов на грузовиках с 2018 года, корабль «Союз МС-17» долетел до МКС за два витка или три часа.
Обратите внимание, насколько стал меньше допустимый диапазон фазовых углов
Но и это еще не все. Сейчас ведется подготовка к одновитковой схеме. После выведения корабль перейдет на коэллиптическую орбиту и, когда высота станции над горизонтом составит 23°, выполнит маневр перехода на траекторию к МКС. Здесь будет еще сложнее, фазовый диапазон составит всего-то 1°. Но у баллистиков есть хак — можно выйти на совсем немного отличающуюся плоскость орбиты, и за счет этих маневров расширить допустимый фазовый диапазон.
Развитие баллистики не остановилось, наоборот — сейчас аппараты летают по все более сложным орбитам. И уже в этом десятилетии нас должно ждать увлекательное зрелище — смотреть, по какой траектории посадочный модуль HLS на базе Starship будет сближаться со станцией Gateway на почти прямолинейной гало-орбите Луны.
К Луне пешком от автобуса
«Были люди на Луне или нет? Многим попадались дискуссии на эту тему, которые не утихают годами. Кто-то считает невозможными пилотируемые полеты на Луну, кто-то уверен в обратном. Но почти все доказательства полетов людей на Луну предоставлены американским космическим агентством NASA, и перепроверить эти данные участники споров не могут. Группа энтузиастов космонавтики решила изменить эту ситуацию. Сегодня развитие микроэлектроники и космической техники привело к тому, что создание космических аппаратов доступно не только государственным космическим агентствам, но и частным компаниям, институтам и просто объединениям энтузиастов. Мы можем создать космический аппарат, который отправится к Луне и произведет фотосъемку мест посадок американских пилотируемых Apollo, советских автоматических станций «Луна» и «Луноход». Это позволит поставить точку в долгом споре «летальщиков» с «нелетальщиками».
Фрагмент текста выше – описание проекта спутника для фотосъемки Луны, предложенного группой энтузиастов, работающих в частной российской космической компании Dauria Aerospace, базирующейся в Сколково.
Автор проекта Виталий Егоров, он же блогер Zelenyikot, отвечающий в «Даурии» за связи с общественностью, уверен, что американцы на Луне были. Такого же мнения придерживается и руководитель проекта Никита Парцевский.
Парцевский рассказывает, что с детства увлекался техникой, космосом, в подмосковном городе Химки, где он вырос, ходил в кружок самолетостроения: «Физика, математика, программирование, все, что связано с компьютерной техникой. И компьютеры с детства собирал».
Егоров тоже с детства увлекается космосом, но ничему техническому он не учился. В «Даурию» его пригласили как блогера, который пишет на связанные с космосом темы. Идея лунного спутника принадлежит ему:
– Я хочу доказать, что группа увлеченных специалистов способна реализовать сложный космический проект. Частными спутниками на орбите Земли никого не удивишь. Цель с Луной была выбрана, поскольку этот вопрос интересен широкому кругу людей, как и жизнь на Марсе, но до Марса чуть дальше, чем до Луны (смеется). Я постоянно сталкиваюсь в интернете с людьми, которые уверены, что американцы никуда не летали, и мой тезис: мы можем проверить. Техника развилась до такого уровня, что можно за разумные деньги, без мегамиллиардных бюджетов полететь и посмотреть. И меня ребята, инженеры из «Даурии» поддержали, сказали, что это технически возможно и они готовы этим заниматься. И руководство «Даурии» поддержало, с оговоркой, если мы будем этим в нерабочее время заниматься. Инженеры мне сказали, и после этого я решил перейти в активную фазу этого проекта, а так он у меня давно уже в голове теплился.
Виталий Егоров aka Zelenyikot
Парцевский формализует задачу: построить малый космический аппарат, чтобы получать высококачественные снимки поверхности Луны. И с помощью этих фотографий убедиться, были или не были там люди: «Я-то верю, что они высаживались. Цель – закрыть споры окончательно. Хотя все равно останутся те, кто не поверит и нам. Просто сейчас все фотографии, которые доказывают присутствие, иностранные, и поклонники теории заговора говорят о том, что это все подделки».
Егоров смеется, когда ему говоришь, что – учитывая проблемы в российско-американских отношениях – он бы мгновенно собрал деньги на проект отправки к Луне космического аппарата под лозунгом: «Проверим, что американцев на Луне не было»:
– Я об этом догадывался. Но, во-первых, это было бы пойти против себя, потому что я-то знаю, что они там были. Во-вторых, сотрудничество в космосе не прекращалось, и если бы я сказал так, я бы пошел против всей отечественной космонавтики. Российские ученые работают вместе с американскими, в том числе над изучением Луны, космонавты сотрудничают, учатся друг у друга. Никто из представителей отечественной космонавтики не сомневается в том, что туда американцы летали. И если бы я заявил такое, я бы бросил тень прежде всего на российских специалистов. Может быть, я бы привлек гораздо больше сторонников, но я тогда бы потерял доверие и поддержку в профессиональной среде. Я старался тактично сформулировать идею: мы полетим посмотреть места посадок. Мы постараемся снять не только места американских посадок, но и советских, и может быть, если к тому времени будут российские, то и российских.
Мы надеемся, что наш аппаратик долго поработает у Луны и принесет пользу не только общественности и нашей группе энтузиастов, но и российской науке, – говорит Егоров.
Парцевский окончил Московский авиационный институт: «Любой вуз – это не только знания, которые он дает, это еще и знания, как учиться. Если тебя научили учиться, ты дальше двигаешься сам. Не просто ждать, когда тебе скажут делать что-либо, а именно искать задачи на свою голову». После МАИ Парцевский пять с лишним лет работал в НПО имени Лавочкина, прежде чем ушел в «Даурию». Он подтверждает то, о чем говорят эксперты, – что в космической области образовался разрыв между поколениями специалистов:
– Да, разрыв огромный между поколениями. Доходит до абсурда, когда люди знающие, им по 70-80 лет, а молодежи по 20, и между ними пропасть, не могут друг с другом объясниться. Тут важно умение слушать и понимать более старшее поколение, иметь терпение. Не всегда они выражаются, прямо скажем, понятно. К сожалению, отрасль постепенно падает в некую стагнацию, проектов становится меньше, и они затягиваются на десятилетия.
Хочется на своем веку увидеть свой аппарат вживую, успеть, и не один, а несколько, а лучше десяток. Поэтому, когда пришло предложение пойти поработать в частную маленькую компанию, первую российскую частную компанию, я согласился с удовольствием. Я уже участвовал в создании четырех космических аппаратов. Это очень интересно, и будущее за ними. Потому что, чем выше конкуренция на рынке, тем меньше застой. Когда, как сейчас, у каждой большой компании есть своя ниша, и они друг с другом не конкурируют, к сожалению, они слабо развиваются. В больших компаниях боятся что-либо новое делать. Они готовы использовать старое, проверенное. Ну и что, что оно весит как три или четыре наших аппарата, но зато оно отработано.
– В больших государственных компаниях вы строите большие аппараты. Сейчас маленькие. Разница наглядная. Не хочется построить что-то большое?
– Если выбирать между одним аппаратом в 10 лет и несколькими за два года, выбор очевиден! Это интересно, и любое развитие в конце концов приведет к тому, что удастся приложить руку к интересным задачам.
Сейчас через «Зеленого кота» мы выходим на Луну, – говорит Парцевский.
О «Даурии» Егоров рассказывает, что ее основали в 2012 году три бизнесмена, выходцы из новосибирской физмат-школы, которые работали в разных отраслях, реализовались, а потом решили вместе вернуться к детскому увлечению космосом, но уже на профессиональной основе. Из-за охлаждения отношений между Россией и США пришлось сворачивать сотрудничество (у компании было отделение в США) и концентрироваться на работе в России. Компания, изначально ориентировавшаяся на западных клиентов, по словам Егорова, переориентировалась на Восток:
– В 2014 году стало ясно, что западные инвесторы не собираются вкладывать в стартапы с российским участием. А компания изначально создавалась для этого: стартап в России, который будет интересен иностранным инвесторам. И когда стало ясно, что эта стратегия нежизнеспособна, был тяжелый, неприятный момент, и очень оперативно приходилось перестраиваться. У нас директор по проектам сейчас в Корее, генеральный директор в Китай почти каждую неделю мотается.
Южная Африка, Индия, Юго-Восточная Азия, Китай – это сейчас приоритетные направления для деятельности компании.
– Насколько «Даурия» зависит от российского государства?
– Роскосмос заказал в компании производство двух микроспутников, контракт по тем временам был примерно на 10 миллионов долларов, сейчас это примерно 5 миллионов. Спутники произведены и находятся на испытаниях, в середине 2016 года должны полететь в космос. У компании есть совместный проект с Фондом Сколково – разработка спутника. Мы понимаем, что у Роскосмоса своих мощностей хватает, и рассчитывать на госзаказы не приходится. Поэтому государство в качестве одного из клиентов рассматривается, но на это не делается ставка, и мы больше ориентируемся на работу в тех сегментах, в которых предприятия Роскосмоса еще не работают. Это как раз производство микроспутников.
Электронная революция дает возможность создавать космические аппараты быстрее, проще, дешевле
– Было представление, что космическая отрасль – что-то, принадлежащее государству, колоссальные проекты.
Сейчас ситуация меняется в сторону частного капитала?
– В России фактически всего две частные компании, которые имеют необходимые лицензии на производство микроспутников, – это «Даурия» и компания «Спутникс». В России только-только все зарождается. Но это является выражением технологической революции – изменение объемов и мощности электроники. Электронная революция дает возможность создавать космические аппараты быстрее, проще, дешевле, чем это было 10–20 лет назад. В целом это новшество, за которым даже Роскосмос не поспевает, потому что госпредприятия как раз все заточены на производство чего-то монументального, масштабного – огромные, многотонные спутники, космические аппараты, корабли… А отвлекаться на мелочь, когда на рабочем столе поместится целиком спутник, предприятиям Роскосмоса неинтересно. Большое предприятие требует масштабного финансирования, и копейки, которые платят за микроспутники, просто растворятся в средствах, которых требует большое предприятие.
– Микроспутники – обочина космической отрасли? Мы видим, что в Америке Илон Маск, SpaceX и другие реально замещают то, что в России является вотчиной только государства.
То, что вы делаете, – путь в эту сторону?
Ракета компании SpaceX Илона Маска «Falcon 9»
– «Даурию» нельзя сравнивать со SpaceX. Во-первых, в США все предприятия частные. И гиганты «Боинг» и «Локхид» тоже частный космос. В США используется термин «нью спейс» – это космические компании новой волны, которые появились на рубеже 90-х и 2000-х или чуть позже. Есть частные предприятия, которые работали на госзаказах давно, и новые. SpaceX или Orbital Sciences, которую знают меньше, появились как осознанная государственная политика. Стартаперов нашли, вскармливали с ложечки, давали им крупные государственные субсидии на разработку ракет. Они нужны государству, чтобы составить конкуренцию частникам старой волны, у которых получались слишком дорогие ракеты.
– В России эта схема неинтересна?
– В России уже дешевые ракеты! Поэтому изначально в России и не было такой потребности – сделать ракеты еще дешевле. Они и так дешевле, чем во всем мире практически.
И второй момент: Роскосмосу нет никакого интереса взращивать конкурентов, потому что у него свои достаточно большие мощности производственные, которые нужно загружать работой. А в современных условиях, когда урезают финансирование, у них забота – своих прокормить, а не растить новых. Конечно, в Роскосмосе понимают, что конкуренция важна, что частники нужны, но объективно никаких госсубсидий или каких-то денег выделять на это не планируется.
Роскосмосу нет никакого интереса сокращать финансирование самого себя
– Конкуренция способствует развитию технологий. Вот Маск ищет более дешевые способы запуска, и разгонный блок у него возвращается.
– Прежде всего, Маск добился снижения стоимости запуска не за счет многоразовости, а за счет оптимизации производства, за счет новых технологий, которые он позаимствовал в автомобильной промышленности в том числе, и это важное достижение. Вопрос многоразовости еще открыт. Он, конечно, вернул эту ступень, но есть еще масса вопросов: какой у нее ресурс по надежности, сколько она выдержит еще полетов, сколько будет стоить послеполетная обработка и подготовка к следующему запуску.
То, что Роскосмос к этому не стремится, – это, отчасти, консервативный подход: в 80-е попробовали, не получилось, и не будем пробовать. У Роскосмоса что-то в планах есть, какие-то расчеты ведутся, но, во-первых, это технологически сложно и эффективность экономическая еще не доказана, а во-вторых, мы опять возвращаемся к теме загруженности предприятий Роскосмоса. Например, завод Хруничева делает 10 «Протонов» в год. Если разработают многоразовую ракету, которая будет работать одна за все эти 10 «Протонов», получается, люди будут делать одну ракету, а потом весь год бездельничать? Конечно, если Маск действительно разработает многоразовую ракету, она будет в 10 раз, как обещают, дешевле обычной, Роскосмосу придется идти на оптимизацию, чтобы продолжать конкурировать на международном рынке. Но, опять же, международный рынок не основная деятельность Роскосмоса. Его деятельность окупается процентов на десять, может быть, за счет международных контрактов, все остальное – госфинансирование. И Роскосмосу нет никакого интереса сокращать финансирование самого себя.
Поэтому ни экономических, ни психологических оснований делать многоразовую ракету у Роскосмоса нет.
– Звучит несколько странно, потому что стартапы развивают технологии, которые Роскосмосу могут пригодиться. Учитывая, что Роскосмос испытывает проблемы, даже проверенные ракеты падают.
Авария «Протона-М», Байконур, 2 июля 2013 года
– Ну, падение проверенных ракет – это больше организационная, чем технологическая проблема. Падают больше всего «Протоны». На заводе Хруничева самая низкая зарплата. Одно с другим очень несложно связать, и об этом говорили еще два года назад, в докладе Поповкина Рогозину, по-моему, все это было сказано. Здесь не вопрос технологий, нехватки инноваций. Конечно, Роскосмосу нужны инновации, но здесь есть и определенный консерватизм в подходах. В чем-то частники могли бы помочь, но эти частники не те, что будут создавать альтернативу Роскосмосу в производстве спутников или ракет, частники могут участвовать в работе по государственным контрактам в качестве субподрядчиков, а госпредприятия готовы давать небольшие заказы на какие-то отдельные компоненты в тех направлениях, в которых они увидят, что частники смогут сделать лучше, быстрее того, что могли сделать на самом предприятии, – говорит Егоров.
Парцевский, когда его спрашиваешь, как выглядят нынешние спутники (а то в голове с детства картинка шарика с четырьмя антеннами), осторожно поправляет, что, мол, вообще-то, надо говорить «космический аппарат»:
– Спутник – это все-таки именно тот маленький круглый шарик с антеннами, который запускали в советские годы. Космические аппараты разные, компоновка, то, как он выглядит, зависит от задачи. Есть маленькие, как лежат у меня на столе, есть огромные, которые не помещаются на этаже, и для работы с ними требуются здоровенные цеха. «Фобос-Грунт» (аппарат, предназначенный для отправки к спутнику Марса в 2011 году, не смог из-за неполадок покинуть околеземную орбиту и сгорел в атмосфере. – РС) был большой, я в нем даже участвовал, к сожалению, до моей задачи дело не дошло. К 2012 году многие проекты остановились, работы стало очень мало. И когда «Даурия» предложила испытать свои силы в маленьких аппаратах, это тоже был вызов, потому что их никогда не делали в России, этим мало кто занимался – сделать аппарат, который весит 10 килограммов, дать ему функционал большого, 300-500-килограммового аппарата.
«Фобос-грунт»
– Инженеров беспокоит, что вы строите спутники, а потом они не долетают до орбиты?
– Не то слово! Когда запуск происходит… я даже не могу передать переживания, когда ждешь, чтобы все произошло успешно. Если смотреть статистику, то, в принципе, все нормально. Да, есть проблемы с инженерной культурой, когда не все процессы создания ракет-носителей тщательно соблюдаются, так скажем. Конечно, переживаешь за каждый пуск, не только за свои аппараты, за все, российские, иностранные. Когда строишь такие аппараты, понимаешь, какой это труд. Это тысячи человеко-часов.
– А сколько времени занимает построить спутник, даже маленький? Вы в одиночку его собираете и знаете каждый винтик, или несколько людей над этим работают?
– Конечно, не один. В нашей компании этим занимаются человек пять-десять в зависимости от техпроцесса. Некоторые техпроцессы требуют присутствия двух человек, испытания требуют целой смены. Мы проводили термовакуумные испытания аппарата, который мы делаем для Роскосмоса, это государственный контракт, и в течение недели дежурили в три смены, ежеминутно следя за жизненными показателями аппарата.
По сроку изготовления – при готовой конструкторской документации его можно сделать за год. Плюс несколько месяцев на окончательную отработку, проверку всех систем.
Можно делать аппараты не за огромные деньги
– А испытания – это космический аппарат помещают в камеру, где условия приближены к космосу?
– Да. Есть несколько видов испытаний космических аппаратов, и одно из них – термовакуумные испытания, это имитация космического пространства, по сути.
– Вы и электронику, платы сами делаете?
– Все зависит от проекта. Есть проекты, в которых можно использовать готовые компоненты. Грубо говоря, в интернет-магазине заказываешь. Есть проекты, в которых нельзя обойтись готовыми компонентами, приходится делать что-то свое. И там доходит до уровня схемотехники, то есть подбор электронных и радиоизделий, отдельных микросхем, конденсаторов, резисторов, всего.
– Лунный проект, получается, это ваш каприз, шутка. А сколько это стоит? Сколько часов вы должны потратить на это? Настолько просто запустить аппарат к Луне?
Лунные кратеры, сфотографированные американским «Аполлоном 12»
– Это затратное дело, и первый этап – проверить, что наш концепт реализуем.
Мы закладываем решения научных задач, это хорошее картографирование лунной поверхности, фотографии могут использоваться учеными. Коммерческих целей никогда не было. Это вызов, мы молодые, у нас есть энтузиазм, мы хотим его реализовать. Все хотят увековечить что-то связанное с собой, и то, что мы делаем, мы делаем для себя и для общества, мы хотим реализовать свои идеи и доказать, в том числе, и России, что можно делать такие аппараты не за огромные деньги, не за 10–12 лет, что надо ускоряться, надо принимать более, может быть, рисковые решения. Ведь почему произошел такой резкий скачок к частникам в Америке? Они использовали малые аппараты для обучения студентов, студенты получали опыт конструирования аппаратов нано-класса. И к выходу из учебных учреждений они уже имели опыт в космической отрасли. И эти ребята формируют свои компании, кто-то делает комплектующие, кто-то аппараты, продает сервисы. Государству интересно не тратить деньги на создание таких аппаратов, а когда они уже гарантировано на орбите работают, государство покупает готовый продукт.
Государство не платит за риски – полетит, не полетит, – ракета-носитель уже вывел эти аппараты, они уже доказали, что производят продукт. Этот скачок произошел именно из-за того, что государство вложилось в обучение и создало поколение, которое готово делать что-то для космоса и не боится это делать. Для вас космические проекты – что-то невероятное, большое, тяжелое и сложное. Оно действительно сложное, но реализуемое, и не надо бояться делать это. Машины, те же «Мерседесы», они очень сложные, в них не меньше, а иногда в разы больше электроники, чем в наших аппаратах. И их почему-то делают многие компании, а космические аппараты в России делает только государство.
– Среди тех, с кем вы учились, работаете, есть поколение, которое готово так же «баловаться» со спутниками?
– Мы дали клич на старте проекта, и многие писали «Зеленому коту». Он дал публикацию на «Гиктаймс»: если хотите помочь, вот адрес, пишите заявки. И такой огромный поток заявок был, что хочется даже извиниться – не всем удалось даже ответить.
Сейчас, я знаю, при МГУ будет лаборатория, в которой хотят делать такие аппараты, при МАИ тоже делают малые аппараты. Государство наконец начинает поворачиваться лицом к этой задаче – формирование инженерного состава, который не боится это делать.
И Парцевский, и Егоров понимающе усмехаются, когда говоришь им о популярном американском ситкоме «Теория большого взрыва», где главные герои – толпа ботаников, которые все время то сигнал с Луны ловят, то со спутником что-то делают, в общем, молодые ребята, которые космосом балуются. В ответ на вопрос, есть ли у него ощущение, что в России будет нечто подобное, Егоров говорит, что надеется на это:
Пока нам до американцев далековато
– Если говорить про «Теорию большого взрыва», там ребята работают в Калифорнийском технологическом институте, и при Калтехе есть подразделение JPL – Jet Propulsion Laboratory – подразделение НАСА, которое занимается всеми беспилотными проектами. Телескоп Хаббл, марсоход Curiosity, куча всяких других громких проектов.
Поэтому, конечно, там герои «Теории большого взрыва» ближе к космосу, чем большинство молодых людей в России. В России есть физические лаборатории, которые работают с научными приборами на орбите Марса, до недавнего времени – на орбите Венеры. Например, в МФТИ есть лаборатория, сейчас они готовят спектрометры для запуска на Марс в 2018 году. Есть тоже объединение энтузиастов – проект «Маяк», они собрали немного денег, 400 тысяч, собрали маленький спутник, который хотят запустить на орбиту Земли, он должен раскрыть трехметровый отражатель и стать самой яркой звездой в небе. Они хотят вдохновить людей космосом, показать, что космос – не что-то элитарное и далекое, а что-то, где можно уже сейчас реализоваться. При многих институтах есть кружки студентов, которые делают свои спутники.
– То есть космос становится ближе в России?
– Я же говорю, это выражение технической революции, когда стало возможно из достаточно дешевых индустриальных компонентов делать космическую технику, это и в частном бизнесе нашло выражение, и в таких общественных проектах.
Пока, конечно, нам до американцев далековато, у них там студенты по несколько штук в год запускают студенческих спутников. В России, конечно, до этого далековато, но по спутнику в год наши студенты собирать и запускать успевают. Я надеюсь, что это будет поактивнее и побольше, потому что решающим моментом все-таки является энтузиазм, – говорит Егоров.
В России тем временем отказались от большинства проектов громкой лунной программы, однако Егоров говорит, что это не помешает их собственному проекту:
Пилотируемая космонавтика – это больше ради престижа
– Вы ведете речь о пилотируемом проекте. Пилотируемый, во-первых, очень сложен, во-вторых, очень дорог, и в-третьих, не совсем понятно – зачем он, какова его цель. Первыми там уже не получится побывать. Показать, что мы можем, – конечно, цель благородная, но реально эти средства можно было бы потратить в народном хозяйстве более эффективно, наверное. Пилотируемая космонавтика – это больше ради престижа, исследование космоса по большей части идет беспилотными средствами, а люди больше демонстрационную роль выполняют: мы можем, наша экономика достаточно сильна, чтобы запускать людей в космос, наша промышленность достаточно сильна.
У Роскосмоса было три, а сейчас уже говорят про пять лунных беспилотных проектов, некоторые из которых посадочные. Мы надеемся, что Роскосмос, если у нас получится достаточно маленький аппаратик, посадит нас и запустит к Луне вместе с одной из своих беспилотных миссий.
Космонавт берет в руки спутник и выкидывает его в космос
– Для человека, который за космосом не следит, эта тема ограничивается новостями время от времени о запусках больших ракет. На самом деле, как это выглядит? Как выводят на орбиту огромное количество разных спутников?
– По большей части, большие ракеты выводят много спутников или один большой и много маленьких. Либо альтернативный вариант – запуск нано-спутников, от 1 до 3 килограммов с МКС. То есть спутники везут в грузовом корабле до Международной космической станции, и оттуда с помощью роботизированных средств или вручную космонавты запускают эти спутники.
– Подождите, что значит вручную?
– Космонавт берет в руки спутник, включает его или выдергивает какую-нибудь чеку, и выкидывает его в космос.
Так все и происходит. Сейчас по миру примерно 100 запусков ракет в год происходит, это большие ракеты, которые по несколько десятков тонн груза выводят в космос, и частью этого груза являются как раз спутники, не только большие, но и малые. То есть большая часть микроспутников выводится попутно, с большими аппаратами. Один спутник «Даурии» запускался попутно с ракетой Роскосмоса, с космическим аппаратом «Метеор». Это был большой аппарат, под него была большая ракета, был запас по массе, и с ним, по-моему, 6 или 7 еще космических аппаратов, в том числе и иностранных, полетело. А еще один вариант запуска, который есть в России, это конверсионные ракеты «Днепр» – баллистическая ракета, у которой свинчивают ядерную боеголовку, навинчивают микроспутники, и она вылетает из шахты в Оренбургской области и успешно выводит спутники, даже до нескольких десятков микроспутников, на орбиту.
Космос остается островком спокойствия
– «Даурия» ищет любую ракету в любой части света, которая наиболее выгодна?
– Реально, конечно, «Даурии» проще договориться с российскими операторами, которые осуществляют запуски, и здесь даже у «Даурии» преимущество по сравнению с западными частниками, которые пользуются российскими ракетами, потому что тут все свои, все рядом, все друг друга знают.
«Даурии» здесь проще договориться, чем какому-нибудь производителю спутников в США. Конечно, многое в частной космонавтике решают деньги, и если у тебя есть деньги, если у тебя нормально сделанный космический аппарат, его запустит практически любой, и из Китая можно запустить, и из Индии, и из Америки, и из России. Космос можно считать интернациональным делом, и он остается таким островком спокойствия, границы которому развиваться не мешают. Хотя, конечно, есть люди по обе стороны океана, которые пытаются вытащить и эту тему на политическую арену, но люди в космонавтике все-таки спокойнее к этому относятся и продолжают работать вместе, – говорит Егоров.
Из финальных точек будем выводить до Луны своими силами
Лучше всего о том, как запустить аппарат к Луне, рассказывает Парцевский:
– Ракета-носитель несет на себе некий разгонный блок, который выводит аппараты с низкой околоземной орбиты на целевые орбиты. Есть варианты перелета в геостационарную точку через облет Луны.
Мы рассматриваем несколько возможных вариантов пусков, из финальных точек которых мы будем выводить до Луны своими силами. Это тоже вызов – как это сделать.
– То есть, с вашей точки зрения, космос в окрестностях Земли выглядит как место, где много автобусных маршрутов, и вы выбираете какой-то, чтобы от автобуса было поближе добраться до нужного места…
– Да, пешочком. Так и есть. Именно так.
Источник: svoboda.org
Astronautics Timeline — Astronautics
Перейти к содержимому Совместная работа с Миннесотским университетом.
1959
Первая визитка Нейта Зелазо.
1962
Предоставил миниатюрный ленточный накопитель для метеорологического спутника НАСА TIROS, который регистрировал температуру Земли. Совместная работа с Университетом Висконсина.
1964
Совместно с Университетом Висконсина разработали гироскопическую стабилизирующую платформу и устройство слежения за звездами для ракетного самолета Х-15.
Это был первый случай, когда звезды были сфотографированы из-за пределов земной атмосферы.
1966
Ранние электромеханические пилотажные приборы (по часовой стрелке сверху слева): индикатор горизонтального положения, индикатор пеленга и курса и приборы двигателя. Astronautics была крупнейшим производителем этих и других самолетов для вооруженных сил США.
1966
Модернизирована система отображения горизонтальной ситуации для F-111D ВВС США. Первый в мире дисплей с подвижной картой, сочетающий в себе электронно-лучевую трубку и оптические технологии.
1966
Предоставлена система управления полетом для морского самолета P-3C ВМС США.
1975
Создал систему стандартных удаленных терминалов (SRT) для Управления общих служб США, сеть терминалов передачи данных, расположенных на всех федеральных и военных объектах по всему миру.
1976
Произведен процессор системы управления для вертолета UH-60 Black Hawk армии США.
Продано более 10 000 приборов для этого самолета.
1980
Разработаны мониторы для Центра управления полетами НАСА для полетов космических челноков.
1982
Модернизированная система командных приборов с наземного радиосигнала на спутниковый сигнал GPS NAVSTAR.
1984
Основан технологический центр в Мэдисоне, штат Висконсин. Астронавтика является мировым лидером в разработке магнитного охлаждения.
1986
Нейт Зелазо на обложке журнала Wisconsin Business.
1988
Куплен Kearfott Guidance & Navigation.
1990 – 1999
Джеймс Ловелл-младший, астронавт, уроженец Милуоки, входил в состав Совета директоров компании Astronautics.
1995
Разработал электронный пилотажный прибор для самолетов United Airlines DC-10, который заменил электромеханические основные пилотажные приборы.
Это была первая модернизация компании для коммерческой авиакомпании.
2000
Разработан электронный пилотажный прибор с ЖК-дисплеем 4″X4″ с автоматическим зависимым наблюдением-трансляцией (ADS-B) для ИБП и в поддержку исследовательских испытаний FAA NextGen.
2001 и 2003
Представлена новейшая электронная летная сумка (EFB) с картами, контрольными списками и списками оборудования, устраняющая необходимость в бумажных документах в кабине (2001 г.). Он был назван «Продуктом 2003 года» в области авионики и электроники, престижной аэрокосмической награды. (2003)
2004
Выполнена полная интеграция и модернизация кабины для самолетов C-130 ВВС Бразилии.
2005
Поставщик EFB для всех самолетов 787 Dreamliner (2005 г.) и многих других самолетов Boeing. Более 85 коммерческих авиакомпаний используют системы EFB компании Astronautics.
2005
Разработал и изготовил систему сетевых серверов (NSS) для нового военного транспорта Airbus A400M. NSS функционирует как центральная компьютерная система.
2009
Космонавтика отметила свое 50-летие.
2010
Представлена система NEXIS™ Flight-Intellegent,
EFB/сервер с расширенными возможностями подключения, открытой архитектурой и сертифицированными приложениями.
2016
Представлен электронный пилотажный прибор RoadRunner, простая в установке и экономичная замена функций ADI и HSI современным цифровым дисплеям.
2016
FAA выбрало компанию Astronautics для проведения исследований в области кибербезопасности для информационной безопасности/защиты авиационных систем.
2016
EFB BP5 выбран для Boeing 787 Dreamliner.
2017
Компания Airbus Helicopters выбрала AGCS в качестве решения для подключения нескольких платформ.
2018
BP5 доставлен в Boeing для всех самолетов 787 будущего производства.
2018
Начало испытаний первых блоков САУ.
2018
Компания подписывает 5-летнее соглашение о продлении технического обслуживания с Boeing Defense, Space & Security для процессора дисплея миссии на Т-38 для ВВС США.
2019
Штаб-квартира компании Astronautics переехала в Ок-Крик, штат Висконсин.
2019
Компания RoadRunner EFI получила STC FAA, EASA и ANAC для вертолетов A109/119.
2020
Интегрированная система индикации полета Badger Pro+ выбрана Bell для 412EPX и 429 новых серийных вертолетов.
2021
Дочерняя компания Kearfott Corporation, штаб-квартира переехала в Пайн-Брук, штат Нью-Джерси.
2022
Производство астронавтики перемещено в новую штаб-квартиру в Ок-Крик, штат Висконсин.