Искусственная матка: Биомешок или искусственная матка: заменят ли технологии женское тело

Биомешок или искусственная матка: заменят ли технологии женское тело

Журналистка The Guardian Дженни Климан пытается понять, какими будут секс, еда, деторождение и смерть —​​​​​​​ четыре неотъемлемых части нашей жизни — в ближайшем будущем

Будут ли искусственно выращивать детей вне тела женщины? Как далеко ушли репродуктивные технологии? Заменят ли секс-роботы нам партнеров? Смогут ли инновации изменить нашу жизнь, перевернув традиционный уклад? На эти и другие вопросы Дженни Климан ищет ответы в своей книге «Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего». Журналистка провела десятки интервью с учеными, программистами, врачами и другими экспертами, чтобы понять, какое будущее ждет нас уже завтра. Перевод книги выходит в издательстве «Индивидуум» и поступит в продажу уже на этой неделе. Forbes Woman публикует отрывок об этических границах эктогенеза.

Закончили чтение тут

Печально известен случай 2012 года, когда беременная итальянка прилетела в Англию на двухнедельные курсы авиакомпании Ryanair в Станстеде. В отеле у нее началась паническая атака, она позвонила в полицию, там связались по телефону с ее матерью. Она объяснила, что ее дочь, скорее всего, не приняла лекарство от биполярного расстройства. Полиция поместила девушку в психиатрическую больницу по закону о психическом здоровье. Через пять недель по приказу опекунского суда, полученному филиалом Национальной службы здравоохранения в Мид-Эссексе, женщине насильно дали успокоительное, после чего без разрешения провели роды с кесаревым сечением. Соцслужба Эссекса немедленно забрала дочь, а мать отправили обратно в Италию без ребенка.

Когда год спустя публике стали известны подробности, которые можно обнародовать по закону, соцслужба Эссекса оправдывалась тем, что действовала во благо ребенка. Даже в якобы либеральной и просвещенной Норвегии желание государства защитить младенцев может перевесить значение заботы о тех, кто их вынашивает. Между 2008 и 2014 годами число новорожденных, которых сразу после родов забирала у матерей норвежская служба защиты детей, утроилось. Самая распространенная причина для «приказов о неотложном попечении» — с большим отрывом — не злоупотребление наркотиками или алкоголем, а «отсутствие родительских навыков»: неопределенный термин, включающий в себя матерей из стран, где приемлемо физическое наказание детей, матерей с психическими заболеваниями и матерей с эпизодами беспорядочного образа жизни в прошлом.

Если некоторым матерям нельзя доверять новорожденного, будут ли им доверять беременность, когда появится альтернативный метод гестации? Может ли мать, непригодная для воспитания собственного ребенка, считаться ответственным инкубатором? Если будущее деторождения означает выбор между эктогенезом и естественной беременностью, наше отношение к тому, что «естественно», изменится навсегда. Легко представить будущее, где в «помощь», которую уже сейчас предлагают работодатели в Кремниевой долине и за ее пределами, когда персонал может заморозить свои яйцеклетки и сосредоточиться на работе в самые продуктивные годы карьеры, войдет пункт по выращиванию младенца в искусственной матке, чтобы не прерываться на время беременности и родов. Использование настоящей матки в человеческом теле в итоге может стать признаком низкого статуса, бедности, неблагополучной жизни, незапланированной беременности или клеймом потенциально опасной сторонницы естественных родов — точно так же, как сегодня мы относимся к приверженкам «свободных родов», которые решают производить ребенка на свет без всякого медицинского участия во время или после беременности.

«Естественные» роды сами по себе могут стать безответственным и легкомысленным выбором. Сегодня самая главная экзистенциальная угроза для нерожденных младенцев исходит не от наркотиков, алкоголя или женщин, «непригодных» для беременности, а от матерей, не желающих детей. Эктогенез сможет «спасти» абортированный плод: его можно пересадить в искусственную матку и передать желающим родителям.

В Великобритании границы аборта привязаны к жизнеспособности вне утробы — вот почему в 1990 году они снизились с 28 до 24 недель. Полный эктогенез значит, что жизнеспособным будет любой плод, даже эмбрионы, и у любого неродившегося ребенка может появиться право на жизнь. Даже частичный эктогенез перевернет дебаты об аборте с ног на голову. Мы считаем аборт одним выбором — решением избавиться от плода, но на самом деле их два: решение не вынашивать младенца и решение прервать его жизнь. Эктогенез впервые разведет и подчеркнет их. Если тело женщины перестанет быть инкубатором, аборт будет отвечать требованиям как защиты свободы, так и защиты жизни. Государства позволят женщинам выбирать, что будет с их телами, в то же время запрещая прерывать жизнь плода.

С чего мать должна в одиночку решать, умереть ли ребенку, если его могут спасти технологии? Феминистка-активистка и писательница Сорайя Чемали задумалась об этом за пять лет до того, как на мировую сцену вышли живыми и невредимыми ягнята из мешков. В эссе 2012 года для Rewire.News она писала, что «…неотъемлемое от текущих дебатов противоречие — между правами женщины и государственным интересом к плоду — исчезнет, как только женщина и плод смогут стать независимыми друг от друга моментально и безопасно. Мужчины и женщины станут равны в репродуктивном выборе, и женщины потеряют примат, каким сейчас наделены благодаря беременности».

Ее текст кончается мрачным ударом по этому праву на выбор: «Настоящее антиутопическое будущее наступит, когда мы с ностальгией оглянемся на короткий период, в который дело Роу против Уэйда (историческое решение Верховного суда США 1973 года о законности абортов до 28-й недели беременности) было релевантно и являлось пиком репродуктивной свободы для женщин».

Сорайя сейчас в Вашингтоне, и мы созваниваемся по телефону. Я начинаю с вопроса о том, что она подумала, когда впервые услышала о биомешке, но в ответ слышу долгий и мрачный смех. «Я довольно цинично и откровенно пессимистично отношусь к любой технологии, обещающей стать поистине подрывной или революционной. Всегда смеюсь, когда футуристы-технологи — до сих пор по большей части мужчины, по большей части белые, по большей части из элиты — объявляют, будто их идея прогрессивная и подрывная, ведь это они так активно поддерживают патриархат. Это они порождают столько подспудных неравенств в обществе. Это как объяснять рыбе, что такое вода».

Даже несмотря на успехи Мэтта Кемпа в WIRF и команды изобретателей биомешка, Сорайя с осторожностью говорит, что, по ее мнению, полный эктогенез станет жизнеспособной и распространенной технологией репродукции только через несколько поколений.

«Это невероятно сложно, и я все еще думаю, что эктогенез займет больше времени, чем некоторые думают, — говорит она. — Но я согласна с тем, что это неизбежно». Это просто очередной шаг в фрагментации материнства. Технология искусственной матки — разработанная по большей части мужчинами — позволит женщинам стать не более чем поставщицами половых клеток, такими же отстраненными от своих созревающих младенцев, как и мужчины. Сорайя говорит, что ультразвук показывает, насколько уже сейчас женские тела считаются побочными в репродуктивной медицине.

«Я много лет говорю: не показывайте фотографии гребаных развивающихся плодов, если не показываете все тело женщины. Я понимаю, при беременности теряешь голову, но такая вот я ужасная феминистка-кайфоломка. Я говорю: «О, как мило, а почему бы не сделать снимок побольше». Ультразвук совершенно осознанно разработали так, чтобы показывать плод в виде планеты в бездне, в вакууме, в контейнере, в банке. На фоне черных обоев. Полностью стирая женщину, чье тело дает жизнь».

Мне сложно представить, чтобы у нас прижился ультразвук в полный рост, но я понимаю, к чему ведет Сорайя. Флейк говорил, что один из главных продающих моментов биомешка в том, что он позволит обоим родителям видеть своего ребенка в реальном времени, раз он находится вне тела матери. А как только матери и отцы станут равно удалены от младенцев, они получат на них равные права — и это равенство будет основано на том, что женщины лишатся своей детородной силы. Сорайя согласна, что у эктогенеза есть потенциал освободить женщин от бремени, ныне сопровождающего материнство. «Меня разрывает эта дилемма, — говорит она. — Думаю: «Ну наконец-то, можно уже покончить с культурным гнетом мышления, будто это неотъемлемо от нашей природы, будто это неизбежная первичная роль для всех женщин?» И эта мысль освобождает». Но при этом Сорайя — «преданный фанат литературных антиутопий, особенно феминистских», так что видит у этой технологии мрачный потенциал лишить женщин прав. Даже в самых мизогинических обществах, говорит она, женщин ценят за способность вынашивать детей, «по крайней мере, пока есть шанс, что родится сын». Сделав воспроизводство равным, эктогенез отнимет универсальную силу, что бесспорно есть у всех женщин и нет ни у одного мужчины.

• «Цифровой» ребенок: как развиваются репродуктивные технологии
• Рождение таблетки. Как четверо энтузиаcтов совершили революцию в контрацепции

Искусственная матка поможет выходить недоношенных детей

Ученые создали искусственную матку, в которой уже вырастили недоношенных ягнят. Следующий этап — создание искусственной утробы для детей человека, которые родились раньше срока.

Консультация врача

Вы можете получить консультацию необходимого специалиста онлайн в приложении Доктис

Лаборатория

Вы можете пройти комплексное обследование всех основных систем организма

• Риски преждевременных родов
• Искусственная матка при отсутствии женской
• Причины роста числа удалений матки
• Перспективы репродуктивных технологий

Сенсационную новость опубликовал журнал Nature Communications. Ученые создали искусственную матку, в которой
уже вырастили недоношенных ягнят. Наши эксперты считают, что это изобретение станет настоящей революцией в области
выхаживания недоношенных младенцев и будет спасением для женщин, у которых нет матки.

С ягнятами все в порядке — они провели в искусственной матке (пластиковой емкости со специальным
физраствором) 4 недели и достигли показателей здоровых доношенных малышей. Для животноводства это, конечно,
важное изобретение, однако основная цель ученых, конечно же, касается возможностей выхаживать недоношенных
детей человека. Уже объявлено, что эта цель будет достигнута в течение 4−5 лет.

Сегодня преждевременные роды стали одной из главных причин смерти младенцев во всем мире. И хотя
врачи, в том числе, российские, уже научились выхаживать малышей даже с экстремально низкой массой тела
(от 500 граммов), проблема в том, что большинство таких детишек становится инвалидами. Как говорят
эксперты, инвалидизация среди выживших маловесных детей более, чем в 20 раз выше, чем среди доношенных. Дело в том,
что у рожденных раньше срока не успевают развиться многие жизненно важные органы. Например, необходимое
для раскрытия легочных альвеол вещество физиологически вырабатывается только на 35-й неделе беременности. А если
ребенок появляется на свет раньше, легкие слипаются, из-за чего даже незначительная инфекция может обернуться
остановкой дыхания. Дети, рожденные с низкой массой тела, испытывают дефицит необходимых для здорового
иммунитета иммуноглобулинов; у них нередко возникают асфикции, внутричерепные кровоизлияния; они подвержены
развитию грозящей слепотой болезни — ретинопатии недоношенных… В итоге их нужно месяцами
держать в особых кювезах в реанимации, что обходится от 2,5 до 4 тысяч евро в сутки. Но многие
проблемы остаются: риск слепоты, развития ДЦП, дыхательной недостаточности, задержек умственного и психического
развития…

Однако искусственная матка позволит избежать развития этих серьезных проблем со здоровьем. Ученые предполагают,
что в такую систему можно будет помещать детишек, которые родились на сроке в 22−24 недели, и выхаживать
их примерно до 28 недель, когда угрозы развития многих болезней станут уже не такими актуальными, а шансы
выжить значительно возрастут.

Дети сейчас рождаются и в 20, и в 18 недель. Иногда эти беременности донашивают вне
организма, вне матки, но это крайне тяжело, — говорит известный российский репродуктолог, основатель
и вице-президент Российской Ассоциации Репродукции Человека Маргарита Аншина. – А в искусственно
воссозданных условиях эти еще почти эмбрионы могут развиваться нормально. Так что это изобретение станет
исключительно полезным.

Кроме того, доктор Аншина особо отмечает, что искусственная матка может стать очень важным подспорьем для тех женщин,
у которых вообще нет матки: «Сейчас они прибегают к суррогатному материнству, но, возможно, с новым
изобретением можно будет с первых дней помещать эмбрион в искусственную матку и выращивать его”.

Об этом же говорит и профессор кафедры акушерства и гинекологии МГМСУ им. Евдокимова Александр
Тихомиров: «В мире для этих целей уже использовали донорскую трупную матку, в которую пересаживали
эмбрионы. Но эти эксперименты были единичными. Главная задача — сделать так, чтобы эмбрионы могли
приживаться в таких искусственных системах. Но это сделать можно. Тем более что это будет очень
востребованным».

Тихомиров продолжает: «У нас в стране проводится огромное количество гистероскопий. По данным
за 2015 год, примерно каждая 4-ая женщина к 45 годам в России — без матки. Из-за миомы, из-за
других гинекологических заболеваний, из-за кровотечений».

«Акушеры даже иногда говорят: лучше жить без матки, чем умереть с маткой, — говорит Александр
Тихомиров.— В России большое количество внутриматочной патологии. После перенесенных абортов, после
спиралей, гистероскопий нередко развивается хронический эндометрит, который может приводить к спайкам в полости
матки, из-за чего женщина становится бесплодной. У значительной части женщин матка отрезана, у других
функционально не способна выполнять функции вынашивания детей, а у третьих уже есть заболевания
(миома, аденомиоз, гиперплазия, онкология), которые могут привести к потере матки. И вот представьте себе:
молодая женщина без матки. Многие из них на грани суицида. Иногда они говорят: если мне отрежут матку, я покончу
жизнь самоубийством. Конечно, для таких женщин появление искусственной матки станет просто спасением».

Впрочем, ученые говорят, что «человеческий инкубатор» гораздо сложнее, чем устройство для ягнят. И особая
проблема — научиться воссоздавать амниотическую жидкость, из которой ребенок получает необходимое
питание.

На создание условий для культивирования эмбрионов от момента зачатия до 5−6 дней
развития ушло 20 лет, — считает доктор Аншина.— Не вижу, почему бы не создать
среду, напоминающую амниотическую жидкость, которая поможет поддерживать эмбрионы более продолжительное время? Это,
конечно, труд, время и деньги — но это возможно.

В общем, осталось только немного подождать…

Если у Вас остались вопросы, Вы можете задать их нашим специалистам онлайн в
приложении Доктис.

Автор статьи: Екатерина Пичугина

«Родители могут наблюдать за своим плодом в режиме реального времени»: будущее за искусственными матками? | Беременность

Овечка спит. Он лежит на боку, глаза закрыты, уши откинуты назад и подергиваются. Он глотает, извивается и шаркает своими неуклюжими ногами. Его кривая полуулыбка делает его довольным, как будто он мечтает порезвиться в травянистом поле. Но этот ягненок слишком мал, чтобы выходить на улицу. Его глаза не могут открыться. Это безволосый; его кожа собирается в розовые валики на шее. Он еще не родился, но вот он, на 111-м дне беременности, полностью отделенный от своей матери, живой и здоровый в исследовательской лаборатории в Филадельфии. Он погружен в жидкость, плавает внутри прозрачного пластикового пакета, его пуповина соединена с сетью ярких, наполненных кровью трубочек. Это плод, растущий внутри искусственной матки. Еще через четыре недели мешок расстегнется и родится ягненок.

Когда я впервые вижу изображения филадельфийских ягнят на своем ноутбуке, я думаю о полях зародышей в «Матрице», где детей-сирот выращивают в стручках в промышленных масштабах. Но это не замена полной беременности. Ягнята не росли в мешках с самого зачатия; они были извлечены из чрева их матерей путем кесарева сечения, а затем погружены в биомешок на сроке беременности, эквивалентном 23-24 неделям у человека. Это еще не замена беременности, но это, безусловно, начало.

Команда, создавшая эти искусственные матки, говорит, что ими движет только желание спасти самых уязвимых людей на Земле. Эмили Партридж, Маркус Дэйви и Алан Флейк — неонатологи, специалисты по физиологии развития и хирурги, работающие с крайне недоношенными детьми в Детской больнице Филадельфии (CHOP). После трех лет доработок их последний прототип предназначен для того, чтобы дать младенцам, рожденным слишком рано, больше шансов на выживание, чем когда-либо прежде.

Слева направо: Алан Флейк, Эмили Партридж и Маркус Дейви, создатели биомешка. Фотография: Детская больница Филадельфии

О биомешке стало известно общественности в апреле 2017 года, когда команда CHOP опубликовала свое исследование в журнале Nature Communications. Они нашли способ вынашивать зародыши овец вне материнских тел; зародышей, которые в конечном итоге станут ягнятами, ничем не отличающимися от тех, что выросли в матках овец. (Овцы являются наиболее предпочтительными животными в акушерских исследованиях, потому что у них длительный период беременности, а размеры плода примерно такие же, как у нас.) также удаляет углекислый газ и доставляет питательные вещества. Кровь перекачивается исключительно биением сердца плода, как это было бы в утробе матери. Мешок действует как амниотический мешок, наполненный теплой стерильной лабораторной жидкостью, которую ягненок дышит и глотает, как человеческий плод.

Отдел коммуникаций CHOP выпустил очень симпатичный короткометражный фильм Recreating The Womb, приуроченный к выпуску газеты. Плода не видно. Вместо этого есть аккуратные диаграммы ягнят в системах Biobag, немного неуклюжие кадры Партриджа, Флейка и Дейви, которые притворяются, что проводят исследование ягнят без ягнят в нетронутой лаборатории, и душераздирающие клипы невероятно маленьких сверхнедоношенных младенцев. Затем идут тщательно отредактированные интервью с командой. «Мы предполагаем, что в будущем система будет находиться в отделении интенсивной терапии новорожденных и будет очень похожа на традиционный инкубатор», — говорит Дэйви. Биомешки будут храниться в затемненной среде, чтобы имитировать человеческую матку, но младенцы будут видны как никогда раньше: «Родители действительно могут смотреть на свой плод в режиме реального времени», — добавляет Флаке.

Нормальная беременность человека длится 40 недель; любой ребенок, рожденный до 37 недель, считается недоношенным. 23-24-недельный срок – это граница жизнеспособности, после которой у современной медицины в настоящее время есть надежда на сохранение жизни младенцев, а врачи будут пытаться реанимировать новорожденного. Согласно NHS, ребенок, родившийся мертвым в 24 недели, классифицируется как мертворождение, тогда как мертвый ребенок, родившийся в 23 недели и шесть дней, считается выкидышем. Это жестокая граница.

Ягненок, канюлированный на 107-й день беременности, на четвертый день в биомешке. Фотография: nature.com/Детская больница Филадельфии

В странах с хорошими больницами существует 24% шанс сохранить ребенка, рожденного в 23 недели, живым. Но 87% из тех, кто его употребляет, столкнутся с серьезными осложнениями, такими как заболевания легких, проблемы с кишечником, повреждение головного мозга и слепота. В то время как в более богатых странах выживает больше крайне недоношенных детей, число детей, растущих с хроническими заболеваниями, также резко возросло. Преждевременные роды являются основной причиной смерти и инвалидности среди детей в возрасте до пяти лет в развитых странах.

Инкубаторы выполняют некоторые функции, в которых нуждается недоношенный новорожденный, но они не позволяют продолжить процесс беременности; Биобэг делает это, обращаясь с ребенком как с еще не родившимся плодом. Женщины, которым грозит очень ранняя родовая деятельность, могут перенести своих детей в искусственную матку. Звучит абсурдно, но если бы это могло означать здоровое будущее вместо болезней и инвалидности, кто мог бы отказать им в этом?

Исследователи CHOP хотят, чтобы их устройство считалось ничем не примечательным с этической точки зрения . «Наша цель состоит не в том, чтобы расширить пределы жизнеспособности, а в том, чтобы предложить потенциал для улучшения результатов для тех младенцев, которые уже реанимируются в плановом порядке», — говорится в их документе. Расширение нынешних пределов жизнеспособности плода создаст этическое минное поле. В 1990 году разрешенный срок аборта в Великобритании был снижен с 28 до 24 недель, поскольку достижения в области ухода за новорожденными означали, что плод, рожденный в то время, имел больше шансов выжить. Если искусственные матки помогут выжить еще более маленьким детям, это может иметь серьезные последствия для женщин. Но женщины не упоминаются в работе CHOP.

Показательна заявка на патент Biobag, поданная в 2014 году. Здесь нет ничего скромного в расширении пределов человеческой жизнеспособности: здесь прямо говорится, что возможные «субъекты» включают «предварительно жизнеспособные зародыши (например, 20–24 недели)».

Мне не разрешено ездить в Филадельфию, чтобы увидеть работу команды. Я был так близок к этому: Флаке сказал мне, что мне рады, и мы назначили дату. Но тут я вдруг стал нежеланным. Они хотят иметь возможность помещать человеческих младенцев в биомешок через пару лет, и перспектива моего визита заставила юридический отдел нервничать. «Существует большая осторожность, чтобы сделать что-либо, что может поставить под угрозу одобрение FDA», — сказал мне пресс-атташе.

«Это не новая область, — устало говорит Мэтт Кемп. Он руководит перинатальной лабораторией в Фонде исследования женщин и младенцев (WIRF) в Западной Австралии, а искусственная матка его команды Ex-Vivo Uterine Environment или EVE-терапия сообщила о своих первых больших успехах в статье, опубликованной через несколько месяцев после CHOP. Биобэг украл славу Евы, и хотя Кемп мало упоминает об этом, его слова звучат несколько придурковато.

«Каролинский институт в Швеции опубликовал статью в 1958 показано использование такого рода платформы с нежизнеспособными человеческими плодами», — говорит он. «Группы в Канаде в начале 60-х экспериментировали с овцами, используя эту систему. Еще в 1963 году японцы проделали основополагающую работу в этой области… Любой, кто говорит вам, что они сделали это впервые, лукавит». Имен он не называет.

В инкубаторе находится ягненок, его грудь вздымается и опускается, погруженный в желтоватую жидкость в прозрачном мешочке

На ЕВА нет патентной заявки («Это непатентуется, — раздраженно говорит Кемп, — здесь есть все находится в открытом доступе с 1958″), поэтому он с удовольствием отвечает на вопросы — если только они не касаются причины, по которой он решил назвать свою искусственную матку в честь первой женщины и матери человечества. Он не хочет втягиваться в дискуссии о символике своей работы: «Думаю, это был просто удобный способ описать ее».

Кемп занимается разработкой EVE с 2013 года вместе с исследователями из больницы Университета Тохоку в Сендае, Япония. Официальных изображений не было, но я нашел видео на YouTube, загруженное на канал WIRF. Это выглядело так, как будто оно не должно было быть в сети (и с тех пор было удалено): оно явно было снято на телефон и набрало всего 56 просмотров за год. После тщательно обработанных изображений CHOP этот 44-секундный клип заставил меня отвиснуть челюсть.

Все начинается со звуковых сигналов мониторов в отделении интенсивной терапии новорожденных; здоровое сердцебиение, бьющееся красным на черном экране. Камера показывает инкубатор рядом с ним, и вместо младенца ягненок, его грудь вздымается и опускается, лежит в желтоватой жидкости в прозрачном мешке, из которого торчит масса трубочек, похожих на вены, наполненные кровью. Вот как на самом деле выглядит искусственная матка.

«Инкубаторы выполняют некоторые функции, в которых нуждается недоношенный новорожденный, но они не позволяют продолжаться процессу беременности». Фотография: Лиз Макберни/The Guardian

Большая разница между работой WIRF и CHOP заключается в возрасте ягнят. Самому младшему плоду, помещенному в биомешок, было 106 дней; У Евы было 95. Кемп с осторожностью переводит это на человеческий язык, но это между 21 и 23 неделями. Никто еще не сообщал о работе с такими молодыми плодами. И в то время как CHOP выращивала своих ягнят в течение нескольких недель, часто до срока, и оставляла некоторых жить, команда Кемпа держала их в искусственной утробе в течение недели, а затем убивала их всех, чтобы проанализировать их органы. Он говорит, что они легко могли бы продержать их дольше: «Это стабильные, здоровые животные».

Даже за неделю ягнята резко меняются, прибавляют в весе, сгибаются и глотают. «Я никогда не был беременным, — говорит Кемп, — но моя жена говорит, что такие движения совершает плод. Он брыкается, слегка покачивается и снова засыпает».

Но до клинических испытаний с участием человеческих младенцев еще далеко. «Любой, кто говорит вам, что собирается сделать это через два года, либо обладает огромным объемом данных, не находящихся в открытом доступе, либо немного увлекается сенсациями».

Он говорит о ком-то конкретно?

Я потеряла ребенка в 20 недель. Если фальшивая матка может спасти больной плод, сможет ли она также спасти здорового 20-недельного ребенка?

«Нет, — твердо говорит он. «Все эксперименты на сегодняшний день проводились на плодах здоровых беременных. Это просто не относится к 21- или 22-недельному человеческому плоду. Это не будут здоровые дети. Внедрить это в клиническую практику будет невероятно сложно. Чтобы создать аргумент, который купит комитет по этике, у вас должен быть шанс получить результат, намного лучший, чем технология, используемая в настоящее время», — говорит он. «Какова вероятная первая демографическая группа? Очень больной 21-недельный плод».

Это меня сбивает с толку. Я потеряла ребенка в 20 недель — сына, который был бы моим вторым ребенком. С ним не было ничего плохого. Он был идеальным. У меня был аппендицит, когда я была почти на 19 неделе беременности. Я провел неделю в больнице, пока акушеры и гинекологи сканировали и тыкали, пытаясь понять, почему я болен. А потом у меня начались роды. Бывает: если вы беременны, серьезная инфекция может привести к открытию шейки матки. В перерывах между схватками акушер сказала мне, что если бы я была на 24 неделе беременности, все было бы по-другому. Несмотря на то, что мой сын был нормальным младенцем, которого завернули и дали мне подержать, он умер, пока я рожала его. Выкидыш, а не мертворождение.

Это случилось три года назад. С тех пор мне удалили аппендикс, и у меня родилась дочь. Но, как любого, кто потерял ребенка, меня всегда будет преследовать то, что можно было сделать по-другому. Если искусственная матка может спасти жизнь очень больному 21-недельному плоду, может ли она также спасти 20-недельного ребенка, который был совершенно здоров, но ему не повезло оказаться внутри больной женщины?

Я тяжело сглатываю. «Если в первый раз вы поместите человеческий плод в свою систему, — говорю я, — он будет нежизнеспособным, иначе возникнут вопросы о расширении границ жизнеспособности. Разве вы не можете себе представить, что родители еще большего числа недоношенных детей хотят, чтобы у их ребенка был хоть какой-то шанс, который может дать искусственная матка?»

«Это очень простой вопрос, — говорит он. «Это человек — или плод, или младенец — который болен. Если бы у вас был трехлетний ребенок, который был болен, и кто-то разрабатывал новую терапию, у вас были бы сомнения по этому поводу?»

«Конечно, нет».

«Ну вот. С нашей точки зрения, это ничем не отличается».

Другими словами, пока у них есть шанс спасти жизнь ребенка, они будут пытаться это сделать. Но есть пределы.

«Мы не думаем, что смещаем границу жизнеспособности все дальше и дальше: если не можешь поставить катетер и сердце недостаточно развито, чтобы гонять кровь по системе, оно не будет работать. Таким образом, любые опасения по поводу сбора яиц и помещения их в эти искусственные устройства полностью отменяются. Это просто практически невозможно».

Доктор Анна Смайдор, биоэтик из университета Осло, считает беременность варварством. Фото: любезно предоставлено Анной Смайдор

По мере того, как мы учимся продлевать жизнь эмбрионов вне матки и поддерживать жизнь все большего числа недоношенных детей, придет время, когда эти две точки сойдутся. Препятствия будут юридическими и этическими, а не технологическими. Когда-то ЭКО было научной фантастикой, затем этической загадкой, а затем передовым направлением вспомогательной репродукции. Теперь это нормальная часть создания семьи. Как только мешки и трубки смогут заменить матку, беременность и роды будут коренным образом переопределены. Если беременность больше не должна происходить внутри женского тела, оно больше не будет женским. И значение материнства тоже изменится навсегда.

«Беременность — это варварство», — заявляет доктор Анна Смайдор. «Если бы существовало какое-либо заболевание, вызывающее те же проблемы, мы бы считали его очень серьезным». Я сижу в ее кабинете в университете Осло, напротив календаря с фотографиями ее кошек. Она биоэтик и доцент практической философии, но имеет вид озорного подростка.

«Количество женщин, которые страдают слезами и недержанием мочи, а также вещами, которые наносят им вред на всю оставшуюся жизнь, действительно велико, но это не распознается должным образом», — продолжает она. «Все это связано с высокой ценностью, которую мы придаем не только материнству, но и рождению».

Мне не терпелось познакомиться со Смайдор, так как я прочитал ее новаторские научные статьи об искусственных матках. Она утверждает, что эктогенез — воспроизводство вне человеческого тела — позволит справедливо перераспределить репродуктивный труд в обществе, поэтому проведение дополнительных исследований является моральным императивом.

«Существует неоспоримое предположение, что женщины будут рожать детей, и неспособность заметить, насколько странно то, что нам приходится производить новых людей из собственных тел. И насколько это опасно».

Чтобы продемонстрировать свою точку зрения, она рассказывает мне о своей коллеге, у которой выпал зуб мудрости. Смайдор предложил снять это, чтобы насладиться прекрасным опытом: «Вот оно! И смотри, вот вышивка! Вау, ты сделал это без обезболивающих!»

Сравнение совершенно извращенное, но я понимаю ее точку зрения. Наше отношение к рождению очень странное. Есть кровь, боль и швы, даже если все идет хорошо, и мы должны игнорировать это. Материнская смертность и мертворождаемость снижаются во всем мире, но Смайдор говорит, что это не обязательно хорошие новости. «Чем больше развивается медицина, тем больше страдают женщины. Я вижу путь к тому, чтобы узнать так много о плоде и о том, что для него хорошо или плохо, что женщины сами становятся почти эктогенетическими гестаторами, и вся их функция заключается в том, чтобы максимизировать то, что хорошо для ребенка».

Беременность замечательна, но я никогда не чувствовала себя более похожей на вещь, когда на меня воздействовали врачи

Я определенно чувствовала себя эктогенетическим гестатором. Мне пришлось лежать на спине, когда мне в живот воткнули 20-сантиметровую иглу, чтобы врачи могли извлечь ДНК моего сына, потому что что-то на скане заставило их подумать, что у него может быть синдром Дауна. (Он этого не сделал, но потом у меня развился аппендицит. ) Мне пришлось сдерживать рвотные позывы, когда я запихивала приторную смесь глюкозы, потому что последнее сканирование моей дочери показало, что я может иметь гестационный диабет. (Я этого не делала.) Мне приходилось лежать с раздвинутыми ногами, пока хирург накладывал швы на шейку матки, потому что сканирование показало, что у меня был риск новых ранних родов. Быть беременной — это замечательный опыт, и мне нравилось вынашивать своего первого ребенка, но я никогда не чувствовала себя более похожей на вещь, на которую действуют только потому, что мои очень преданные врачи слишком много знали о том, что может твориться внутри меня.

Смайдор «не очень удивилась», когда увидела ягнят ЧОПа. — Эти люди были умны в своем… — она тщательно подбирает слово, — маркетинг . И, конечно же, нежелание говорить об эктогенезе — часть пиар-подхода». Она говорит, что вместо того, чтобы вкладывать ресурсы в спасение недоношенных детей, мы должны с самого начала выращивать их в искусственных матках, «потому что это травма для плода, когда его извлекают из матки, даже если он затем попадает в биомешок и выживает».

Смайдор использует провокационные идеи, чтобы поднимать сложные вопросы. Это работает: она заставила меня задуматься о том, насколько запутались наши представления о том, что такое «нормальные» роды, беременность и материнство.

Если бы совершенный эктогенез мог когда-либо существовать, существует длинный список женщин, которые захотели бы его использовать: женщины с эпилепсией, биполярным расстройством или раком, для которых беременность означала бы риск для собственной жизни или жизни плода путем остановки или начала медикамент; женщины, которым удалили матку по медицинским показаниям. Эктогенез также поможет женщинам в обстоятельствах, которые гораздо менее вероятно вызовут общественное сочувствие: клиентам социального суррогатного материнства и пожилым женщинам, чьи мужские эквиваленты рожают детей, не задумываясь. Вы можете зачать эмбрион в молодости и вырастить его в сумке после выхода на пенсию.

Но, возможно, люди, которые, скорее всего, будут эмансипированы с помощью этой технологии, это те, кто не родился женщиной: одинокие мужчины, геи и транс-женщины, отчаянно нуждающиеся в своих биологических детях. Я спрашиваю Смайдора о преимуществах эктогенеза для них.

«Я не поддерживаю чье-либо право иметь ребенка. Я поддерживаю право людей не вмешиваться в их тело». Затем она на мгновение покидает мир философской логики. «Если предположить, что мы сможем получить идеальный эктогенез, похоже, это то, что мы должны сделать в полностью справедливом обществе. Проблема в том, что наши общества не совсем справедливы. В обществе, которое считает естественное воспроизводство самой удивительной частью жизни женщины, эктогенез будет очень проблематичным и, скорее всего, будет использоваться во вред женщинам».

«Какие способы?»

«Когда мы говорим о спасении очень недоношенных детей, существует риск желания спасти детей, потому что их мать не в состоянии вынашивать плод», — говорит Смайдор. Во всем мире неподобающее поведение во время беременности все чаще рассматривается как жестокое обращение с детьми. С 50-х годов десятки штатов США преследовали женщин за употребление наркотиков во время беременности. Если вы можете спасти ребенка от опасностей преждевременных родов, разве вы не готовы спасти его от безрассудной матери?

Легко представить себе будущее, в котором «помощь», уже предлагаемая работодателями в Силиконовой долине и за ее пределами, позволяющая сотрудникам замораживать свои яйцеклетки, чтобы они могли сосредоточиться на своей карьере, могла бы включать в себя возможность выращивать своих детей в искусственном утроба. Использование настоящей матки внутри тела может в конечном итоге стать признаком бедности, хаотичной жизни, незапланированной беременности или погранично-опасного «вольнорожденного», решившего родить ребенка без какого-либо медицинского вмешательства.

Самая большая экзистенциальная угроза, с которой сегодня сталкиваются нерожденные дети, исходит не от женщин, «неспособных» быть беременными, а от матерей, которые этого не хотят. Как только женское тело перестанет быть инкубатором, аборт может быть как выбором, так и защитой жизни. В эктогенетическом будущем зародыши, абортированные матерями, которые не хотели, чтобы они существовали, могли быть «спасены» и усыновлены. В этом мире некоторые женщины могут искать подпольные аборты, которые положат конец жизни их детей, а не законные аборты, которые позволят им жить. Это ужасающая мысль. Но это может произойти, если право плода на жизнь превалирует над правом женщины на отказ стать матерью.

Искусственные матки станут невероятно мощной новой технологией. То, как эта сила проявит себя, зависит от того, кто требует, производит, контролирует и платит за технологию. Как только ЭКО стало популярным, исследования по лечению проблем с фертильностью, таких как непроходимость фаллопиевых труб, практически прекратились. Зачем беспокоиться, если проблему можно обойти с помощью вспомогательной репродукции? То же самое может произойти с исследованиями, которые облегчают и делают безопаснее для женщин рожать детей, не подвергаясь разрезам, зондированию и разрывам. Какой смысл, если решение уже есть?

Женщины получают гораздо больше, чем мы теряем, вынашивая детей: творческая сила быть матерью, право выбирать, становиться ли родителем вообще. Может ли свобода иметь детей, не будучи беременной, стоит того, чтобы чем-то пожертвовать?

Полного эктогенеза не будет десятилетиями, но искусственные матки грядут. Мы должны обеспечить, чтобы, когда они прибудут, это произошло в обществе, которое ценит женщин не только за их репродуктивную способность, и чтобы они использовались на благо людей, которые не могут забеременеть по биологическим, а не по социальным причинам. . У нас еще есть время. Но гонка за инновациями может быть недостаточна.

«Конечно, этот проект больше походил бы на научную фантастику, — говорит Эмили Партридж в конце видео CHOP. «Но за три года упорного преследования это стало очень реальным».

Это отредактированный отрывок из книги Дженни Климан «Секс-роботы и веганское мясо: приключения на границе рождения, еды, секса и смерти», опубликованной 9 июля издательством Picador по цене 16,99 фунтов стерлингов. Чтобы заказать копию за 14,61 фунтов стерлингов, перейдите на сайт guardianbookshop.com.

К истории искусственной матки

В 2017 году группа исследователей из Детской больницы Филадельфии продержала в течение четырех недель жизнеспособный плод ягненка в амниотическом мешке, имитирующем матку, из которой был преждевременно извлечен развивающийся эмбрион. Сердцебиение плода способствовало обмену питательными веществами и другими факторами роста между ягненком и окружающей средой. Исследователи наблюдали, как плод развивался в этой искусственной среде из розового существа, похожего на инопланетянина, в дышащее, глотающее животное.

По мере того, как распространялись новости об искусственной матке, некоторые предположили, что медицинское устройство, предназначенное в конечном итоге для помощи сильно недоношенным человеческим детям, было шагом к будущему, которое Олдос Хаксли представил в своем романе 1932 года «, дивный новый мир ». Хаксли изображает мир, в котором эмбрионы оплодотворяются в пробирках, химически организованные в иерархические социо-биологические группы от альф (которые играют наиболее важную роль в обществе) до эпсилонов (каста рабов, которые работают в больших крематориях, добывая фосфор). из сгоревших человеческих останков), а затем доведенный до срока в «питомнике».

Видение Хаксли было настолько противоречивым и влиятельным, что даже сегодня, почти 90 лет спустя, любая технология, поддерживающая жизнь плода вне матки, почти неизбежно связана с его антиутопией. Искусственная матка воспринимается как символ технологически стратифицированного будущего, в котором мы отказываемся от нашей последней и наиболее глубокой связи с эволюционной историей, с нашими животными предками и друг с другом.

Но многие не знают, что антиутопия Хаксли на самом деле стала конечной точкой десятилетних дебатов между некоторыми из самых выдающихся ученых и философов Великобритании о возможностях и опасностях искусственных маток. Благодаря научным достижениям того времени многие из этих выдающихся мыслителей считали, что эта революционная технология уже не за горами. И если для Хаксли это была ужасающая перспектива, то для многих его более радикальных современников все было как раз наоборот.

Первое подробное обсуждение искусственных маток было дано в лекции в 1923 г. Дж.Б.С. Холдейна, английского биолога, который одним из первых предположил, что яйцеклетка может быть оплодотворена вне матки. Лекция проходила в Обществе еретиков Кембриджского университета на регулярной основе, организованной в 1909 году английским философом Чарльзом Кеем Огденом. Общество задумывалось как убежище для инакомыслящих интеллектуалов, пространство для того, чтобы подвергать сомнению традиционные авторитеты и религиозные догмы. Огден, считавший себя «интеллектуальным эмансипатором», пригласил самых ярких умов того времени — Джорджа Бернарда Шоу, Вирджинию Вульф, Людвига Витгенштейна — и разрешил им говорить о чем угодно. Целью было быть нонконформистским, эпатажным, провокационным.

Когда Холдейна пригласили прочитать лекцию в Обществе, он оправдал ожидания нонконформистов. Его доклад под названием «Дедал, или Наука и будущее» был написан с точки зрения студента 2073 года, который писал о достижениях биологии за предшествующие 150 лет. Студент описывает, как в 1951 году двое ученых извлекли яичники женщины, погибшей в авиакатастрофе, оплодотворили ее яйцеклетки, а затем довели плод до срока в «подходящей жидкости». В мире, описываемом в этом эссе, на рубеже тысячелетий люди вообще перестали воспроизводить потомство с «прежним инстинктивным циклом», что, в свою очередь, обеспечивает более рациональный и просвещенный репродуктивный процесс, который Холдейн назвал «эктогенезом», имея в виду полное вынашивание плода вне тела.

Освободив женщин от необходимости беременности, секс и размножение будут разъединены, что коренным образом изменит дисбаланс власти в обществе.

Лекция Холдейна была противоречивой, что и было его намерением. Он был частью прогрессивной среды английского высшего класса, которая любила провоцировать новыми и радикальными идеями. В 1930-е годы, преподавая в Университетском колледже Лондона, он стал общепризнанным коммунистом. А жена Холдейна использовала их гостиную как место встречи единомышленников, поэтов, философов, ученых и писателей. В этом кругу царил своего рода мятежный утопизм, вера, вызванная отчасти ужасами Первой мировой войны, в то, что будущее может радикально отличаться от прошлого, и что наука и техника станут ключевыми движущими силами этой прогрессивной революции.

Эктогенез был для Холдейна прекрасным примером того, как наука может привести к радикальным социальным изменениям: освободив женщин от необходимости беременности, секс и размножение будут разъединены, что, как он считал, коренным образом изменит дисбаланс сил в общество. «С основами эктогенеза в своем мозгу, — писал он, — биолог является обладателем знаний, которые произведут революцию в человеческой жизни».

Идеи Холдейна об эктогенезе получили высокую оценку ряда прогрессивных интеллектуалов, в том числе Доры Рассел, жены Бертрана. В 1925 декабря она написала собственное эссе о будущем науки, в котором защищала эмансипаторную концепцию эктогенеза, очень похожую на концепцию Холдейна с феминистской точки зрения. По ее словам, сама идея искусственного вынашивания позволит женщинам представить себе другую социальную реальность, в которой им не нужно рожать детей и, следовательно, не нужно выполнять материнскую роль, которая делает их рабскими, привязанными к дому и вне общественной сферы.

Историк медицины Иван Крозье отметил в Journal of the History of Sexuality , что Рассел выступал за более широкое движение, которое согласовывало феминистские интересы с научным прогрессом. Хотя она знала, что публика инстинктивно оттолкнется от идеи о детях, выращенных в стеклянных бутылках, она утверждала, что в эктогенезе нет ничего более неестественного, чем биологическое вмешательство, которым люди занимались на протяжении тысячелетий для разведения животных. и выращивать урожай. Представление о том, что женские тела освящены природой, было сексистским. Это исключило женщин из благ науки и техники. «Они осуждают нас за то, что мы обратились за помощью к науке и технике, чтобы смягчить наши страдания, — писал Рассел, — и в то же время говорят нам, что возвращение в естественную детскую постель вернет приматическое возбуждение и свободу от боли, утраченные в течение долгого времени». тысячи лет.»

Не все интеллектуалы межвоенного периода в Англии разделяли это радикальное мировоззрение. В эссе, опубликованном в 1924 году, исследователь Ницше по имени Энтони Людовичи, который был откровенным критиком прогрессивной когорты Холдейна, утверждал, что эктогенез исказит биологически санкционированные роли, которые должны играть мужчины и женщины. Он утверждал, что эктогенез был «полной реализацией желаний, заложенных в ценностях, презирающих тело», и утверждал, что искусственные матки приведут к полному искоренению гендера. «С этим последним ударом, нанесенным телесному оснащению пола, — писал он, — торжествующий феминизм, вероятно, достигнет своего апогея, и через несколько поколений появится женщина, единственным остатком пола которой будет ее гладкое лицо и первичная половые железы».

Более умеренные мыслители также выражали озабоченность по поводу перспективы искусственной матки, хотя это и не было вызвано таким же вирулентным женоненавистничеством, как у Людовичи. В 1929 году английская мемуаристка Вера Бриттен написала эссе, в котором предположила, что, хотя эктогенез может принести пользу некоторым женщинам, в чужих руках он может быть использован неправильно. В частности, она представляла себе генетически стратифицированное будущее, в котором «дети, выращенные в лаборатории… отбираются из лучших». Подобное беспокойство выражал ирландский ученый Джон Бернал, который считал, что «машинное вынашивание» неизбежно, но боялся, что оно будет кооптировано репрессивными силами, которые будут использовать его для разделения человечества на «измененные и неизмененные» подгруппы.

На смену утопизму пришел пугающий пессимизм по поводу того, что может произойти, когда фашисты заинтересуются биотехнологиями и евгеникой.

Конечно, озабоченность по поводу пересечения эктогенеза и евгеники наиболее ярко проявилась в книге Хаксли «О дивный новый мир », которая стала кульминацией в этом десятилетнем публичном разговоре о будущем беременности. Хаксли, живший в той же среде, что и Холдейн и Рассел, в своем романе прямо критиковал их прежний утопизм. Один рецензент даже предположил, что книга Хаксли была «революцией против утопии». Если использование науки для замены женских тел искусственными приспособлениями предполагало освобождение в начале XIX в. 20-х годов, к середине 1930-х годов, когда Европа качнулась к новой мировой войне, этот утопизм сменился пугающим пессимизмом относительно того, что может случиться, когда фашисты заинтересуются биотехнологиями и евгеникой, — страхом, который должен был разыграться с ужасающими последствиями. в следующем десятилетии.

Несмотря на предсказание Холдейна о возможности полного эктогенеза к 1951 году, продвижение к искусственной матке было медленным и спорадическим в течение десятилетий после Второй мировой войны. Интерес к более широким моральным и политическим разветвлениям этой спекулятивной технологии также угас, за некоторыми исключениями. В 19В 70 году радикальная феминистка Суламифь Файерстоун подхватила тезис Холдейна и Рассела в своей книге «Диалектика секса », утверждая, что единственный способ добиться истинного равенства между мужчинами и женщинами — передать беременность машинам. Подобно Холдейну и Расселу до нее, она начала рассматривать замену женских тел искусственными матками как основу для радикального и утопического политического движения — механического освобождения женщин.

Что Файрстоун добавил к аргументу, так это более сильный политический оттенок. В частности, она утверждала, что причина, по которой наука не добилась сколько-нибудь значительных успехов в создании искусственных маток в двадцатом веке, заключалась не в том, что это было технически недостижимо, а в том, что социальные и политические последствия были бы слишком радикальными.

Файрстоун говорил о том, как взаимодействуют наука и политика, указав, что тип финансируемых исследований, тип разрабатываемых технологий часто служит интересам тех, кто находится у власти. По ее словам, если бы те же ресурсы, которые были направлены на отправку человека на Луну, были направлены на репродуктивные технологии, искусственные матки уже существовали бы. «Проблема становится политической, — писала она, — когда человек осознает, что, хотя человек все больше способен освободиться от биологических условий, создавших его тиранию над женщинами и детьми, у него мало причин отказываться от этой тирании».